з. Включение Литвы в европейские экономические связи

з. Включение Литвы в европейские

экономические связи

Случайные торговые связи Литвы с ее западными соседями, характерные для эпохи Витовта Великого, стали постоянными. Эти связи начали регламентироваться не эпизодическими соглашениями или разовыми указаниями правителя, но куда более регулярными договорами и привилеями литовских городских самоуправлений. В Салинском 1398 г., Рационжском 1404 г., Торуньском 1411 г., Мельнинском 1422 г. и Скирснямунском 1431 г. договорах провозглашалась взаимная свобода торговли, однако слабые литовские города не могли воспользоваться этой свободой наравне с немецкими городскими колониями. До второй половины XV в. редкий литовский купец достигал Пруссии, ставшей с начала XV в. наиболее освоенным торговым направлением. Поэтому активной стороной были города Пруссии, прежде всех – Данциг (с середины пятидесятых годов XV в. перешедший под польское управление). В первые годы княжения Казимира в Каунасе была учреждена Ганзейская (фактически – Данцигская) торговая контора, в 1441 г. получившая привилей от великого князя. Через нее ганзейцы стремились распространить свою торговлю на каждого из умножающихся рядовых потребителей.

Стремления прусских купцов в середине XV в. схлестнулись с интересами окрепших литовских горожан и их возросшими возможностями. Немецкие купцы завладели Неманским торговым /387/ путем, поддерживали связи с Тракай, Брестом, Каунасом и Вильнюсом. Два последних города, особенно Каунас, представляемые литовским купечеством, изрядно страдали от соперничества с Ганзой. Потребности новой самостоятельной купеческой прослойки не удовлетворялись государственной протекцией, защищавшей по преимуществу интересы великого князя. С ростом масштабов торговли возникла необходимость в более точной регламентации ее характера и объемов, и литовские купцы оказались способны сами бороться за свои права. Одним из важнейших испытаний стало введение т. н. права гостя (заезжего купца), защищавшего торговое пространство местных купцов. Право гостя проявлялось в двух основных направлениях – штапельном и посредническом праве, которые, начиная с сороковых годов XV в., вильнюсские и каунасские купцы упорно стремились узаконить. Применение штапельного принципа не позволяло приезжим торговать между собой, зато позволяло местным купцам диктовать закупочные цены (компенсацией для приезжих служили ярмарки, во время которых им разрешалось торговать в розницу). С середины сороковых годов немецких купцов принуждали торговать лишь в самих Вильнюсе, Каунасе и Тракай, им запрещалось доставлять товар своим транспортом. В Вильнюсе, правда, применялось более мягкое посредническое право, не требовавшее, чтобы заезжие купцы непременно здесь реализовывали привезенный товар. В конце сороковых годов города Литвы сами прервали торговлю с городами Ганзы; Вильнюс не пропускал ее купцов в русские земли Литовского государства, хотя полное соблюдение штапельного принципа еще не было достигнуто. Со второй половины шестидесятых годов в Вильнюсе уже действовало посредническое право. Окончательно оно было оформлено великокняжеским привилеем 1511 г. Штапельное право не было утверждено законами государства, хотя с конца XV в. город Вильнюс по своей инициативе пытался применять его по отношению к купцам не только Пруссии, но также Руси и Польши.

Внедрение права гостя было не чем иным, как борьбой крепнущего купечества Великого княжества Литовского за отдельные элементы возникающего внутреннего рынка. Роль форпоста против купцов Пруссии (особенно Данцига и Кенигсберга) досталась городу Каунасу. По мере того как Каунас становился всё более литовским, т. е. с возвышением литовской городской элиты, разбогатевшие местные купцы начали заявлять свои интересы. Каунасцы, столкнувшиеся в Пруссии с ограничениями в правовом статусе гостя, очень скоро по- /388/ чувствовали уязвимость своего положения. Стремясь соответственно ограничить прусских купцов в Каунасе, они защищали свои торговые возможности. Поначалу действия каунасцев выражались только в единичных утеснениях. Прибывающих немцев заставляли жить и питаться в трактирах, не позволяли им снимать жилье и самим готовить еду. Однако на исходе третьей четверти XV в. эти попытки становились все более целенаправленными. Когда из Литвы начали вывозить хлеб, был введен городской сбор (одна деньга с каждой бочки). Вводились ограничения на торговлю немцев с купцами, приезжавшими в Каунас из других городов Литвы. Была затруднена скупка ганзейцами древесины и золы в окрестностях Каунаса. Единичные ограничения перерастали в систему, защищавшую интересы каунасских торговцев. На городских весах запрещалось взвешивать куски (слитки) весом менее, чем в три камня, и это отняло у немцев возможность розничной скупки воска (что было выгодно Каунасу, где уже получило достаточное развитие вытапливание воска). Предпринимались попытки запретить прусским купцам скупку остатков от поставляемого воска (восковых обрезков). Город Каунас попытался регулировать размер ввозимых соляных бочек и количество продаваемой соли, требуя, чтобы в каждой партии было не менее 6 бочек, а это всерьез подкосило розничную торговлю. Жесткость Каунаса заставляла отдельных прусских купцов отказываться от услуг Ганзейской конторы. С семидесятых годов XV в. некоторые из них стали переходить в зависимость от Каунасской магдебургии, т. е. менять подданство. Всё это свидетельствовало о растущей конкурентоспособности каунасского купечества.

Как правители Литвы, так и руководство Тевтонского ордена довольно безучастно наблюдали за этим торговым соперничеством, поскольку власть интересовалась лишь пошлиной (мытом), которую платили обе стороны. Вспыхнувшая торговая война была проблемой самих городов. Немецкие купцы продолжали пользоваться традиционными преимуществами, а Каунас и Вильнюс стремились огрызнуться при первом удобном случае, не страшась даже полного прекращения торговли. Их окрепшее купечество установило контакты с государственными чиновниками (врадниками), каунасцев стали поддерживать таможенники и евреи, откупившие таможни. Жалобы, споры и аудиенции привели к более серьезным переговорам, состоявшимся в феврале 1492 г. в присутствии Казимира. Каунасцы требовали всеобъемлющего равенства условий торговли в городах Литвы и Пруссии. Такого, обобщающего, толкования посреднического права Казимир не поддержал. В ответ на /389/ это Каунас запретил Ганзейской конторе торговать с гостями. Казимир не спешил удовлетворять данцигские жалобы, а каунасцы в свою очередь не разрешали немцам покупать в городе дома.

Все эти усилия Каунаса имели целью утвердить посредническое право без санкций власти. Великие князья не давали этим стремлениям законного хода и постоянно предлагали компромисс, поэтому город действовал на свой страх и риск. Решением Александра II немцам было разрешено торговать в Каунасе с вильнюсцами. Однако подобные эпизодические успехи ганзейцев уже не снимали ограничений, превратившихся в систему. Всё это влияло на поведение великих князей. В ответ на применение руководством Тевтонского ордена санкций, спровоцированных просьбой Ганзы, Александр II весной 1495 г. закрыл пути в Пруссию. Чуть позже, при посредничестве короля Польши, великий князь смягчил свою позицию. В 1497 г. прусским купцам было позволено не платить провозную пошлину (внутри страны), а вносить только ввозную. Однако великий князь не отменил других каунасских установлений, фактически означавших введение посреднического права. Немцы уже не могли везти в Каунас соль на своих кораблях. Хотя в 1505 г. Александр II подтвердил привилей, данный Казимиром Данцигской конторе в 1441 г., условия были уже не те. На контору постоянно давил вильнюсский мытник (таможенник) Авраам Езофович, а когда в 1512 г. он стал государственным казначеем, были введены новые пошлины, ограничены остатки в розничной торговле, запрещено торговать с прибывшими в Каунас гостями. Отдельные прусские купцы всё чаще напрямую столковывались с горожанами Каунаса, в обход Ганзейской конторы. В первые десятилетия XVI в. торговля Литвы с Пруссией заметно выросла, а Ганзейская контора в Каунасе дышала на ладан. В тридцатых годах ее закрыли. С ростом торговли литовские и прусские купцы могли осваивать новые торговые пространства. В первой половине XVI в. литовцы торговали в Клайпеде, Тильзите, Рагайне, а немцы – в Жямайтии. Уже в XVI в. вильнюсские и полоцкие купцы добирались до Варшавы, Люблина, Познани, даже до Лейпцига и Вроцлава.

Хотя в конце XV в. Литва уже экспортировала зерно, номенклатура ее экспорта со времен Витовта Великого почти не изменилась. Большую часть экспортных доходов приносил воск, важными ос- /390/ тавались позиции выделанных и необработанных шкур, среди продуктов лесного хозяйства преобладал ванчос (полуфабрикаты крупных дубовых бревен) и зола. Однако этот ассортимент изменился качественно, и резко возрос его объем. Потекли на запад потоки шкур, заготовленных в русских землях Великого княжества Литовского. Дополнением к ним стали выделанные кожи. Всё это еще не вызвало крупного денежного оборота, долги не возвращались и через десять лет. Не проявлялась торговая специализация, торговля не порождала купцов-финансистов. Однако Литва уже стала поставщиком сырья и полуфабрикатов, завоевавших непреходящий спрос, и постоянным потребителем металлов, соли и сукна. Ее товары и запросы стали определять денежный оборот городов Пруссии, транзит ее продукции в страны Западной Европы стал непрерывным. В первые десятилетия XVI в. быстро наращивался экспорт зерна и новых видов лесных полуфабрикатов. Начиная со второй четверти XVI в., в литовском экспорте появились изделия ремесленников: холст, упряжь, обувь, перчатки, меховые шапки. Уже в начале XVI в. самостоятельную роль отстоял литовский торговый флот на Немане, сложились литовские типы судов – перги и барки (pergai и vytin?s).

Эти сдвиги вынудили Литовское государство вникнуть в характер торговли и весь объем ее условий. В 1529 г. был заключен торговый договор с Пруссией. Применялись систематические запреты на вывоз металлов из Литвы.

По Неману доставлялась продукция, произведенная в хозяйственном ядре этнической Литвы и на соседних русских землях. Несколько более давняя, традиционная торговля с Ливонией, направляемая по Западно-Двинской (Даугавской) магистрали, соединившей, помимо Вильнюса, тыл русских полоцких земель с Ригой, на протяжении XV в. количественно выросла, хотя в целом и утратила свое господствующее положение. В сфере интересов Риги в первой половине XV в. оказался и Каунас, однако главным партнером Риги остался Полоцк. Немецкая купеческая контора действовала в этом городе с середины XIV в., в Полоцке совершались сделки вильнюсских и ливонских купцов. При посредничестве Витовта Великого Полоцк и Рига в 1406 г. заключили договор о свободной торговле. В 1439, 1447 и 1467 г. он был возобновлен. Посредническое право предоставлялось по этому договору обеим сторонам: русским Литвы запрещалось плавать за море, а немцам – заезжать за Полоцк. Часть транзита между Великим княжеством Литовским и Ливонией шла через Псков. В первой половине XVI в. торговля с Ливонией еще более выросла, но сохранила при этом традиционные черты. Тем самым и розничная торговля на севере была менее стеснена. Когда в Литве возникли местечки, /391/ торговать с Ливонией начали Рокишкис, Биржай, Панделис, Кедайняй, Шедува, Купишкис, Жагаре, Сведасай, Укмярге, Аникщяй, Вабальнинкас. Номенклатура торговли менялась: со второй половины XV в. на север стали вывозить литовский лен.

В первой половине XVI в. Литва втянулась в европейские рыночные отношения, которые проникли даже в ее местечки. Однако роль поставщика сырья и потребителя готовой продукции не позволяла развиваться комплексному рынку Литвы. Торговые связи Северной Литвы были ориентированы на Ригу, интересы Жямайтии и Занеманья – на Кенигсберг и Клайпеду, Южной Литвы – на Данциг. Вся северная и западная часть этнической Литвы становилась экономическим тылом не Вильнюса, но зарубежных городов. При таком положении, хотя денежные накопления в литовских городах заметно выросли, они существенно отставали по сравнению с соседними странами. С ростом лесного и возникновением зернового экспорта стала ощутима нехватка местного капитала для крупных закупок. Средства ссужали рижские и данцигские купцы. Соответственно развивалась денежная система страны. С 1387 г. предпринимались попытки унифицировать денежную эмиссию, сделать ее исключительной регалией великого князя. Эти усилия завершил Витовт Великий. Весь XV в. применялась техника заготовки серебряной проволоки, более характерная для России. Чеканились два мелких номинала (денежки), соотносимых с пражскими грошами и местными рублями. Реформа начала пятидесятых годов XV в. приравняла более крупный денежный номинал к 1/8 пражского гроша. Целью реформы 1495 г. было приравнять счетный литовский грош к чешскому (1 грош=10 денежек), однако по мере износа монет за пражский (т. н. широкий) грош на рынке требовали 13–14, а то и 15 денежек. Важнее была другая мера: Александр II начал чеканить литовские полугроши с применением европейской техники (из серебряной жести). В XV в. литовские деньги еще не смогли утвердиться на внутреннем рынке, однако они получили распространение в Новгороде. В Ливонии против них обратили особые санкции. На исходе XV в. исчезли рубли. В середине тридцатых годов XVI в. начали чеканить литовские гроши. Рубль остался лишь счетной единицей (в первой четверти XVI в. окончательно установился курс 100 грошей за рубль). Наряду с рублевым счетным эквивалентом появилась пришедшая из Центральной Европы копа (60 грошей). Литовская денежная система по своим номиналам и их физической фор- /392/ ме соответствовала денежным системам других стран Центральной Европы, она возобладала во всей стране. Литовские гроши были на четверть дороже польских.

Помимо торговых связей возникли контакты иного рода между жителями Великого княжества Литовского и других стран Центральной Европы. Это особенно относится к Польше. Уже в 1447 г. Казимиров привилей позволил дворянам отправляться для обучения в другие страны. В соответствующей статье говорилось о рыцарском образовании. Знать воспользовалась этим правом уже в начале XV в. В первой трети XVI в. литовские дворяне получали приглашения на службу даже к французским вельможам. Литва стала периферией экономической и общественной жизни Европы. /393/