в. Утверждение состояния персональной унии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

в. Утверждение состояния

персональной унии

В династическом плане коронация Казимира 1447 г. повторяла Кревскую ситуацию 1385–1386 г., однако отличалась от нее по существу. Теперь общему монарху приходилось считаться не только с польскими, но и с литовскими сословными институтами. Дворянское (шляхетское) сословие Польши ощущало себя куда увереннее, чем во времена Ягайло, поэтому для польского короля был /312/ особо важен институт великого князя Литовского, воплощаемый им же. Казимир сознавал, что в обеих странах он непременно столкнется с аристократическими оппозициями, и умел обратить затруднение в преимущество, выступив в качестве арбитра между этими группировками. Он отлично понимал, что польская оппозиция для него опаснее, чем литовская. Последняя на рубеже сороковых-пятидесятых годов зримо проявляла себя лишь в экстремальных выходках сторонников Михаила Сигизмундовича. Михаил стал орудием Збигнева Олесницкого, направленным против рады панов Литвы.

Совпадение интересов Збигнева Олесницкого и Михаила заставило Казимира сразу направить свои усилия против могущественного Краковского епископа, фактически управлявшего Польшей до прихода младшего сына Ягайло. Конфликт между королем и виднейшим представителем духовенства вспыхнул еще в 1447 г. Казимир быстро сориентировался и обнаружил самые слабые стороны своего соперника. Дворянство ненавидело епископа за учиненную им расправу над польскими гуситами в 1439 г. У возвысившегося олигарха были неприятели и в среде духовенства. Папа в ту пору боролся с группой непокорных участников Базельского собора (только в 1449 г. было достигнуто соглашение, и единым для всех папой избран Николай V). В таких условиях Казимир мог опираться на личных врагов Збигнева Олесницкого и провозвестников гуманизма, уже обнаружившихся среди польской интеллигенции. Лидер последних Иоанн Остророг в то время уже вынашивал идею «Мемориала», выразившего мысль о независимости страны и написанного не позднее 1460 г. Борьбу со Збигневом Олесницким Казимир сочетал с постепенным устранением папского контроля при назначении духовных иерархов, что было поддержано как средним духовенством, так и светской знатью. Подобное положение позволило Казимиру избежать утверждения привилеев Польскому королевству (а тем самым, и присоединения Литвы к Польше) на Петроковском и Люблинском дворянских съездах, состоявшихся в августе 1447 г. и в мае 1448 г. В этом последнем участвовала делегация Литвы (епископ Матфей, Иоанн Гаштольд, Иоанн Монвидович, Петр Монтигирдович, Юрий Ольшанский, Юрий Лингвеньевич). Ей пришлось отмести требование Збигнева Олесницкого о полном присоединении Великого княжества Литовского к Польскому королевству. На Петроковском съезде 1449 г. Казимир уже уверенно выставил условие об утверждении привилеев королевству, указав при этом, что затруднительные для Литвы требования полякам следует согласовать с ней самой. На исходе сороковых годов влияние Краковского епископа было достаточно ограничено. Позиции рады панов Литвы заметно укрепились. /313/

Сеид-Ахмет еще поддерживал Михаила Сигизмундовича, но для последнего, после принятия Казимиром польской короны, уже не осталось места в Мазовии. Зимой 1449–1450 г. и в августе 1450 г. он предпринял набеги на юго-восточные окраины Великого княжества Литовского, но они уже ничего не решали. На исходе 1450 г. Михаил попал в руки казанцев, союзников Василия II, и оказался в Москве. Ему не оставалось ничего иного, как рассчитывать на покровительство сына своей двоюродной сестры. Призвав на помощь сторонников Михаила в Литве, Збигнев Олесницкий оказывал давление на Казимира с тем, чтобы тот предоставил сыну Сигизмунда I апанаж, аналогичный данному князю Швитригайло. Весной и в начале лета 1451 г. этот вопрос обсуждался Польским коронным советом и радой панов Литвы; надо полагать, что нужные связи устанавливал и Симеон Олелкович (Олелькович), посещавший в том же году Москву. Однако в июле месяце Казимир уже был в силах категорически отвергнуть все ухищрения заступников Михаила. В начале 1452 г. Михаил Сигизмундович был отравлен. Не выяснено, кто это сделал, однако было очевидно, что устранена сильная личность, мешавшая как Казимиру и группировке Иоанна Гаштольда, так и Василию II, явно бравшему верх над Дмитрием Шемякой и не желавшему из-за своего двоюродного дяди портить отношения с великим князем Литовским. Збигнев Олесницкий лишился еще одной опоры.

В 1451 г. политическое значение Михаила таяло по мере того, как предпринимались попытки решить вопрос о будущем наследстве Швитригайло – Волыни. Эта земля стала подлинным яблоком политического раздора между Литвой и Польшей, – проблемой, которая была важна сама по себе и заодно проясняла позицию общего монарха. Здоровье последнего из сыновей Ольгерда слабело, и было ясно, что близится решающее столкновение. Польский коронный совет опирался на записи Сигизмунда I, рада панов Литвы – на историческую традицию и фактическое положение. Произошедший в начале 1451 г. съезд высшей литовской знати, на котором было определено продолжить переговоры с Польшей, оценил /314/ и всю ситуацию вокруг Волыни. В 1451 г. самочувствие Швитригайло резко ухудшилось, это случилось как раз накануне сентябрьского съезда в Парчеве, на котором встретились делегации Литвы и Польши (по 12 представителей). Обе стороны были разгневаны; Иоанн Гаштольд в последний момент остался в Бресте, других литовских делегатов пришлось прикрывать самому Казимиру. Кульминацией стал юридический спор между Вильнюсским и Краковским епископами, в ходе которого Матфей предъявил оппоненту достойные логические аргументы. Договориться не удалось. Между тем, ближе к концу 1451 г., на Волынь отправилось литовское воинское соединение под командой Радзивилла Остиковича, Юрия Ольшанского, брацлавского старосты Юрши и пинского князя Юрия. Эти действия были согласованы со Швитригайло. В Луцке уже несколько месяцев жил уполномоченный рады панов, конюший великого князя Григорий Волович, заботившийся о том, чтобы самые важные административные должности на Волыни заняли верные Литве люди. Поляки уже в 1451 г. потребовали от Казимира присоединить Волынь к Польше, в Луцк был направлен их наблюдатель. Волынская знать, собравшаяся в начале 1452 г., пребывала в неуверенности, но раде панов удалось склонить ее на свою сторону предоставлением привилея о местной автономии. Привилей волынцам касался замещения важнейших областных должностей и осуществления местного права. Швитригайло заставил волынских вельмож присягнуть на верность Великому княжеству Литовскому. 10 февраля 1452 г., когда в замках Волыни расположились сторонники Литвы и литовские воины, Швитригайло умер. Почти одновременный уход Михаила Сигизмундовича и Швитригайло устранил серьезные препятствия как для рады панов, так и для самого Казимира.

И великий князь, и рада панов осознавали все преимущества союза, столь необходимого для них в тот момент. Поэтому расхождения относительно русской политики не затмевали приоритета – политики польской. Хотя влияние Збигнева Олесницкого ослабевало, опасность со стороны Польши оставалась главной политической проблемой для Литовского государства. Уже в конце февраля 1452 г. в Польше возникли планы военных действий для завоевания Волыни. Наибольшее напряжение вызвал Сандомирский съезд, в марте 1452 г. огласивший идею детронизации Казимира. Казимиру удалось опередить своих противников при помощи великопольских вельмож. Петроковский съезд, созванный Збигневом Олесницким и краковским воеводой Яном Тенчинским в мае месяце, провалился. На сей раз Волынь ускользнула от Польши, но возможности лавирования в Польше для Казимира заметно уменьшились. /315/

В таких обстоятельствах на рубеже августа и сентября 1452 г. на польский Серадзийский съезд явились представители Литвы Андрей Довойно и Михаил Монтовтович, которые на угрозы ответили угрозами. Соглашение вновь не было достигнуто, но теперь перед радой панов Литвы открылась куда более грустная политическая перспектива. Династические притязания Ягеллонов, которые воплощала личность Казимира и которые прозорливая группировка Иоанна Гаштольда до поры использовала в качестве литовского политического орудия, превратились в обособленный политический фактор. Этот фактор расколол единый фронт польской аристократии, но и оказался вне контроля рады панов Литвы. С начала пятидесятых годов в странах, управляемых Ягеллонами, наблюдалось непростое распределение политических сил. Как в Польше, так и в Литве вокруг монарха сплотились выдвинутые им люди, а влияние лагерей Иоанна Гаштольда и Збигнева Олесницкого постоянно слабело, что вызывало неминуемую взаимную конфронтацию этих лагерей.

На Серадзийском съезде Польскому коронному совету удалось вырвать у Казимира тайное обещание – подтвердить привилеи Польскому королевству. Политика Ольшанского съезда, до той поры осуществляемая вполне успешно, испытала первый серьезный удар. /316/ Группировка Иоанна Гаштольда болезненно реагировала на действия Казимира и склонялась к выдвижению нового великого князя. Эти планы не получили завершения, названный кандидатом Радзивилл Остикович слабо выглядел в качестве антимонарха, не было прояснено отношение к Казимиру (устранять его окончательно или позволить претендовать на роль субмонарха в Литве). Однако против Польши были предприняты определенные шаги: в начале 1453 г. Радзивилл отправился к Сеид-Ахмету, чтобы уговорить его направить силы на Червонную Русь, откуда исходила наибольшая опасность для Волыни. Это был рискованный шаг, ибо реакцию бывших союзников Михаила Сигизмундовича мало кто мог предсказать. Дезавуировать миссию Радзивилла Казимиру помог его верный соратник Хаджи-Гирей. Он изгнал Сеид-Ахмета, а Радзивилл попал в руки крымских татар и позднее, когда обстоятельства переменились, был отпущен. В этом случае Иоанна Гаштольда не поддержал Вильнюсский епископ Матфей, однако ядро Ольшанской группировки все же решилось на конфликт с государем. Весной 1453 г, когда Казимир находился в Литве, люди Иоанна Гаштольда начали силой устранять поляков, сопровождавших великого князя. Во время стычки был ранен даже сам монарх. В мае месяце умер епископ Матфей, авторитет которого удерживал от крайних мер как Казимира, так и Иоанна Гаштольда. И все-таки действия литовцев произвели впечатление на Казимира. Он уже не мог до конца примириться с Иоанном Гаштольдом, однако стал четко разделять личные и государственные интересы. Ягеллон опирался на лично приверженных ему дворян, с учетом настроений всей рады панов, заставлявшей его решительнее обращаться с поляками.

Казимиру удалось вывести на первые роли польские и литовские группировки, желавшие определенного компромисса. Однако между этими двумя лагерями связей не было. Компромисс они понимали лишь как достижение собственных целей при помощи гибких, а не самых крайних мер. В таких условиях было условлено встретиться в Парчеве, и это случилось в июне 1453 г. Обе стороны явились на встречу вооруженными. Литовская делегация, как и в других случаях, остановилась в Бресте. В Парчев были направлены ее представители: Андрей Сакович, Иоанн Немирович, Онач, князья Юрий Ольшанский и Борис. Радикальные настроения вновь взяли верх над здравомыслием. Разглагольствования Збигнева Олесницкого в конце концов возмутили литовцев. Когда поляки предложили передать спор на рассмотрение арбитража папы и Германского императора, в ответ они получили издевательский совет – обратиться к татарскому хану. Литовские представители покинули Парчев. Некоторые литовские паны демонстративно отказались от /317/ полученных в Городле польских гербов, и этот шаг позднейшая литовская историческая традиция представила как массовое возвращение городельских гербов.

Со стороны казалось: сын Ягайло угодил в тупик, созданный нескончаемым спором подвластных ему стран; он не в состоянии навязать компромиссные решения их сословным институтам и стоит перед лицом неизбежного вооруженного конфликта. Однако, по сути, в этот тупик угодили радикальные фланги государственных институтов, вышедшие из-под монаршего контроля. Казимир отвоевал пространство для действий в обеих странах и с успехом пользовался им в династической политике, обусловленной особенностями этого пространства и своего двора. Череда бесплодных переговоров привела к тому, что у властителя появилась возможность самому принимать компромиссные решения и навязывать их обеим сторонам. 30 июня 1453 г. Казимир утвердил привилеи Польскому королевству, но в своем акте ни словом не обмолвился о какой бы то ни было зависимости Великого княжества Литовского. Этот акт частично удовлетворил обе стороны, снизил градус их противостояния и тем самым погасил напряженность. Конфликт Литвы и Польши был отодвинут в сферу словесных, а не реальных битв. Фактически Казимир осуществил политическую программу Ольшанской группировки, следуя при этом своим династическим, а не литовским государственным интересам. По существу оказался подтвержден статус персональной унии.

Великое княжество Литовское уже полтора десятка лет существовало в условиях мира. Оживилась внутренняя колонизация, начавшаяся еще в последние десятилетия правления Витовта Великого. Вильнюс утверждался как самоуправляемый город. Кярнаве, сожженная в конце XIV в., уже не смогла восстановиться, но ее заменили ставшие городами Тракай и Каунас, в особенности последний, расположившийся у слияния Немана и Нярис (Вилии). Он все более зримо превращался в растущий торговый узел Литвы и Пруссии. Множились дороги и мосты, усилилось движение по ним, разрасталась сеть трактиров, таможни начали приносить все больше дохода. Паны не забывали и о себе: в первые годы правления Казимира их земельные владения заметно расширились. Выросла прослойка феодальной элиты, отлично понимавшей свои сословные и политические цели и занявшей важнейшие позиции в государственной структуре. Интрига Лавра Зарембы в таком государстве и обществе уже не могла быть повторена. /318/