Ветер западный, временами порывистый

Ветер западный, временами порывистый

Подобно «пивной эстраде» в начале 1920-х, полвека спустя «общепитовскую эстраду» впервые накрыла волна музыкальной попсы.

Танцуют все!

Звуки этой «музычки» можно было услышать в любом «кабаке». Даже в относительно респектабельном по тому времени и потому весьма популярном кафе «Лира» на Пушкинской площади. Правда, выступавшие там вечерами вокально-инструментальные ансамбли иногда не выдерживали. И время от времени резко отклонялись от утвержденной им в МОМА программы, чтобы в меру своих скромных, как правило, способностей сыграть что-нибудь из репертуара современных западных звезд. Публика откликалась мгновенно, по обыкновению кидаясь отплясывать тоже где-то подсмотренные твист или шейк.

В результате на какое-то время негласное звание «западного форпоста» в центре Москвы перешло именно к «Лире».

На что несколько по-своему откликнулись кинематографисты. В начале 1970-х годов в как бы «модерновых» интерьерах кафе снимался один из весьма приметных эпизодов знаменитого телесериала «Семнадцать мгновений весны».

«Не взять его вам голыми руками!»

Это была сцена в приотельном швейцарском ресторане, где арийский по форме, но глубоко советский по содержанию штандартенфюрер Штирлиц-Тихонов подвергался сексуальной агрессии со стороны слегка подвыпившей дамы с горжеткой из лисы. Учитывая ее заявление: «В любви я Эйнштейн!», а также тот факт, что лет эдак через десять исполнительница этой роли — актриса Инна Ульянова в образе неподражаемой Маргариты Павловны из «Покровских ворот» без труда справлялась сразу с двумя мужьями, ситуация для Штирлица складывалась не из легких. Для того чтобы из нее достойно выйти, главному герою потребовалось продемонстрировать все лучшее, чем была славна советская школа разведки. А создателям кинокартины — постараться оттенить это созданием антуража разлагающегося Запада. Из-за этого-то в кадр и попал самый тогда современный в столице интерьер «Лиры» с баром, у стойки которого Штирлиц так внешне безмятежно потягивал коньячок. А также уголок прикафешной автостоянки, где дама с лисой тщетно поджидала элегантно отвертевшегося от нее лицедея-штандартенфюрера. Говорят, что для съемки этих кадров с десятком подержанных иномарок пришлось мобилизовать чуть ли не весь автопарк столичных плейбоев.

Много шума без ничего

Для воссоздания соответствующей обстановки на столичных общепитовских танцплощадках таких опустошительных усилий совсем не требовалось. В середине 1980-х «твистовали» уже все, даже немолодые посетители в солидных ресторанах. При этом почти никто не сомневался, что СССР и советский строй — это на века. Но стоило научно-технической революции стремительно приблизить к нам весь остальной мир, как стали неизбежными судорожная перестройка сверху и спонтанная гласность снизу. Долгожданная свобода говорить, слушать и носить что хочешь почему-то пришла вместе со всеобщей диетой для похудания.

Зияющие высоты

Нет, в «Национале» или в «Арагви» еще можно было нормально покушать. Но то, чем стали кормить в общепитовских кафе и столовых, едой уже трудно было назвать. Еще более обескураживающе выглядели прилавки в столичных продуктовых «суперсамах», понастроенных во времена «развитого социализма». К концу дня они почти стерильно зияли абсолютной пустотой. Даже импорт в обмен на нефть — привычная палочка-выручалочка для развитого социализма — уже не мог решить проблемы продовольственного обеспечения москвичей. На излете восьмидесятых положение еще больше ухудшилось. Заказать столик в ресторане или солидном кафе стало не столько непреодолимой проблемой, сколько заведомо удручающим занятием. Потому что даже в самых лучших из них меню все больше и больше теряло в своем содержании.

Причем что характерно? Почти восемь десятилетий перед этим всем в стране, в том числе и ее продовольственным обеспечением, дирижировали из Кремля. Однако, когда настал час предъявить народу «главных именинников» вопиющего продовольственного провала в условиях «развитого социализма», то они обнаружились почти исключительно в системе торговли и общественного питания. За период с 1983 по 1989 год в столичных управлениях, торгах, магазинах, предприятиях питания и продовольственных базах было арестовано почти 1300 человек. Под судебную раздачу попали не только руководители-расхитители, но и вполне рядовой состав, в том числе — официанты, буфетчики, метрдотели.

«Сезам откройся! Я хочу выйти!»

То, что в общенародном меню от этого не прибавится, стало очевидным почти сразу же. Зато окончательное выяснение того, кто сел по делу, а кого просто назначили козлом отпущения, растянулось на годы. И не закончилось даже тогда, когда в разгар перестройки былой строгий идеологический контроль растаял еще стремительнее, чем товарные запасы на полках.

При этой красноречивой пустоте былые праздники всеобщей гласности оказались куда менее востребованными, чем праздники еды. Один из них оказался прямо-таки знамением нового времени и воплощением наивных чаяний сразу нескольких поколений — когда-то совсем юных, а теперь вполне заматеревших «штатников» и «западников». Случилось это 31 января 1990 года. В Москве, все в том же, но соответственным образом переоборудованном помещении бывшего кафе «Лира» на Пушкинской, состоялось открытие первого в нашей стране ресторана быстрого питания «Макдоналдс». Американская закусочная — сенсация! Все бросились пробовать биг-маки, без разбора запивая их хоть кокой, хоть пепси.

Вот так на закате XX века широкие слои российских граждан впервые смогли — хоть и привычно предварительно постояв в длиннющей очереди, но совершенно свободно — приобщиться к западному образу жизни.

И сразу почувствовать капитализм на вкус. Получилось как с куревом. Кто помоложе — втянулся и даже где-то кайф ловит. А кто постарше — и рад бы найти другую, не столь вредную привычку — да куда деваться, когда все на «одном поезде едут».

Словом, поздно уже менять планету…