На Васильевской, 17. «Рояль в кустах» и тайны кинокухни
На Васильевской, 17. «Рояль в кустах» и тайны кинокухни
Трехэтажный особнячок на Васильевской улице работникам «самого массового из искусств» тоже выделила партия. Произошло это еще в 1934 году. А в 1967-м к нему пристроили «сундук» — большое прямоугольное здание из стекла и бетона. Главным помещением в новой части стал Большой просмотровый зал. Еще один — Белый — остался в старом корпусе. Но там в общем-то самым притягательным и почти круглосуточно посещаемым местом долгие годы оставался ресторан.
«Иван Грозный» — присоединитель новых «съемочных земель»
В советские времена Союз кинематографистов был организацией нешуточной. Кино в стране любили. Фильмы собирали в прокате бешеные деньги. А в больших кабинетах большого серого здания ЦК КПСС на Старой площади рассматривали кинематограф как некий приводной ремень от аппарата власти к целой сфере огромной идеологической работы. И, определив его сначала под каждодневную опеку Народного комиссариата просвещения, потом Совкино (позже Союзкино), затем попеременно отдавая в управление то Министерству культуры, то специально созданному Госкинокомитету, вожжи стали приотпускать лишь с конца 1950-х. Да и то не просто так, а под давлением «народных фильмосоздающих масс» под предводительством известного советского кинорежиссера Ивана Пырьева по кличке Иван Грозный. В 1957-м именно он буквально зубами вырвал у властей разрешение создать такой же творческий союз, который к тому времени уже давно имели писатели, мастера театральной сцены и композиторы. Возня длилась без малого восемь лет, пока в ноябре 1965 года наконец-то не состоялся учредительный съезд Союза кинематографистов СССР.
Плоды запретные закрытого показа
С той поры все доселе движимое и недвижимое имущество на Васильевской улице, 17 перешло во владения Союза. А у киношников, их друзей из других творческих союзов и вообще многочисленной армии поклонников этого вида искусства появился в Москве свой дом с просмотровыми залами и — конечно же — собственным рестораном.
Нагрузка у администраторов Дома кино, по их собственным признаниям, была неимоверной. Оно и понятно. Потому как — и в прежнем «гнезде» на улице Воровского, и уж тем более на Васильевской — было ради чего регулировать людские потоки. Народ просто толпами рвался приобщиться к одному из самых вожделенных в условиях «развитого социализма» дефицитов — современному зарубежному кино. Ведь общедоступный прокат тогда никакими Феллини и Голливудом зрителя по идейным соображениям не баловал. А здесь, на Васильевской — сначала в Белом зале старой части здания, а потом в огромном кинозале новой пристройки, — регулярно крутили те или иные западные кинохиты. Это были свежие поступления из коллекции Совэкспортфильма, которые тот получал у зарубежных партнеров в общем-то для «отбора на предмет закупки». Но на самом деле — для приватного кинообслуживания на спецдачах ответственных работников ЦК КПСС и Совмина. После них кое-что перепадало и киноманам на Васильевской.
«Добро пожаловать, но мест нет!»
Другим модным местом в Доме кино — особенно в 1970-х годах — был ресторан. Он, как и Белый зал, находился «на задах», на четвертом этаже старой части дома. На других этажах размещались кабинеты аппарата Союза кинематографистов и помещения для проведения разных оргмероприятий. Так что под маркой участия в них или многозначительно назвав имя хозяина того или иного кабинета, проникнуть, «ошибившись дверью», в ресторан было несколько проще, чем на кинопросмотр. А вот найти место за столиком — тут извините. Кино — синтетическое искусство. Да еще связанное с производством. Так что творят его, конечно, звезды. Но делается оно коллективно. Поэтому коллективно же — в смысле всей съемочной группой — и гуляли. Конечно, тогдашняя комиссионная, фарцовочная, зубопротезная и «полусветская» Москва здесь тоже присутствовала. Но только на том пространстве, на котором «не заслоняла пейзажа» пирующим потомкам братьев Люмьер.
Дом кино
Свои среди своих
Четко выраженное цеховое братство придавало самому светскому тогда в Москве ресторану некую неожиданную для подобного рода мест домашность. Стоило какому-нибудь кинематографисту — действующему, будущему или просто потенциальному — немного в одночасье разбогатеть, как он тут же в компании друзей и подруг перемещался в эту приметную, украшенную грузинской чеканкой часть дома. «В ресторане Дома кино, — как-то признался и известный киносценарист Эдуард Володарский, — я в общей сложности столько денег оставил, что можно было бы второй такой построить». Аналогичное признание могли бы сделать многие его коллеги по ремеслу.
Другие, которых не меньше, до сих пор с искренней теплотой в голосе вспоминают, как их принимали, когда в кармане не было ни копейки. Такая неожиданно удачная, как рояль в кустах, гуманитарная помощь была возможна только потому, что официантки, которые обслуживали ресторанный зал, работали, как правило, по многу лет. Их все знали — они знали всех. И потому порой могли даже покормить в долг.
«Мотаясь меж столов, как меж дубов…»
Не знаю, как насчет кинопроцесса, но в личных вкусовых пристрастиях деятелей кино, которые «по-домашнему» любили отмечать в доме премьерные показы своих работ, дни рождения, юбилеи, приезд и отъезд коллег из, как теперь принято говорить, «ближнего и дальнего зарубежья», эти женщины прекрасно ориентировались. При заказе опытные посетители обычно только иногда лишь слегка корректировали. И сразу же «закруглялись» фразой: «Ну, Валечка (Люсечка, Галочка и т. д.), дальше сама все знаешь!»
Самое интересное, что эти добросердечные женщины почти никогда не ошибались в людях. Я сам лично наблюдал не раз, как они с лету отличали действительно попавшего в финансовую яму приличного человека от тех гостей, что присоединялись к общему столу перед подачей горячего и уходили сразу после десерта. Мастеров этого способа — «сам поешь, а платить не надо», особенно из людей со стороны, — в ресторане Дома кино всегда хватало. Но что характерно, их в общем-то сами «банкующие» тоже прекрасно знали, открыто их не уважали. Но из-за стола, как правило, все же не гнали — как-то стеснялись, наверное.
По законам братского «подогрева»
В этой связи хотелось бы вспомнить о еще одной особенности, которая в киношной среде — «генералы» не в счет — в те годы присутствовала, как ни у каких обитателей других домов. У «смежников», следует признать, отношения особой искренностью не отличались. Да и здесь — тоже злоупотребляли поцелуями и фразами типа «Старик! Ты — гений!».
Но несравненно меньше. А чаще рубили сплеча. И сразу же подставляли плечо, если, не дай бог, твой фильм клали на полку. Ибо, с одной стороны, это конечно же являлось несчастьем хотя бы потому, что вся съемочная группа оказывалась без копейки. Но с другой — считалось чем-то вроде знака качества. И поэтому, получив звание «полковника», пострадавший всегда был вправе рассчитывать на железную поддержку коллег. Причем даже в чисто житейском плане. То есть мог с пустым карманом и без всякого намерения посетить ресторан, тем не менее в нем оказаться. Потому что его туда все равно заводили, наливали водки, кормили.
При этом по нынешним временам все в общем-то сами были нищими. Однако ж никто не жадничал…
Пельмени по-режиссерски
В плане обилия фирменных блюд ресторан Дома кино, может быть, и не блистал. Бесспорно уникальными были разве что мастерски поджаристые, пышущие ароматным жаром котлеты «Дом кино». Зато, в отличие от других «творческих пищеблоков» Москвы, повара этого ресторана широко использовали кулинарные секреты, которыми щедро делилась с ними ушлая кинематографическая братия. Самый оригинальный и самый простой рецепт в свое время подарил ресторану известный советский кинорежиссер Сергей Аполлинарьевич Герасимов. Секрет особого вкуса пельменей «по-герасимовски» заключался в том, что обычный пельменный фарш смешивался в равных долях с костным мозгом. После отваривания такие пельмени становились особо сочными, буквально тающими во рту.
Дом, где разбивали сердца
Если по части изысков ресторан на Васильевском конечно же уступал «хозяйству» Бороды в ВТО, то в плане общественного темперамента основной массы постоянных посетителей всем остальным домам мог дать сто очков вперед. Что особенно ярко проявилось в годы перестройки, когда именно кинематографисты, по существу, запустили ее механизм, вызвав прямо-таки якобинской силы взрыв гражданской активности. Напомню, что первые ее искры из аудитории высек в 1986 году резонансный показ сразу в Большом и Белом кинозалах запрещенного ранее фильма Т. Абуладзе «Покаяние». Переместившись затем для обсуждения в ресторан и кафетерий, радикально-молодежное крыло профессионалов решило: так жить больше нельзя. И очень скоро составило костяк инициативной группы, которая на Пятом съезде кинематографистов бойко подпалила всю систему прежнего управления культурой. Кое-какие «дровишки в костер» борьбы с «совковостью» подкинула и многотиражка под названием «Дом кино». Возникнув в одночасье, это не совсем обычное издание своей яростной публицистичностью снискало у остроумцев звание «вечно возбужденного органа решительно обновленного Союза кинематографистов».
Перемена участи и блюд
Дом, где отечественный кинематограф своим синтетическим искусством много лет «разбивал зрительские сердца», на какое-то время стал штаб-квартирой самых решительных в стране перемен.
А ведь еще совсем недавно никто и помыслить не мог, какие страсти разгорятся в кабинетах правления, из которого годами неслась только одна отчетно-перевыборная песня — типа «Спасибо партии родной!».
И партия в лице ЦК КПСС — будем объективны — про кино никогда не забывала. Любовно тискала его — вплоть до совершенно чахоточного сталинского план-выпуска в десять фильмов за 1950–1951 годы. В постсталинские времена назначало в Госкино самых идейно подкованных кураторов. Не осталось в стороне и такое «блюдо на сладкое», как ресторан ДК. Туда, на престижные новогодние встречи, где в своем кругу встречали этот праздник маститые кинотворцы и популярнейшие герои экрана, высшее советское начальство отправляло самых номенклатурных своих сыновей и дочерей.
Большая перемотка
В 1980-х годах все перевернулось. Дом на Васильевской стал застрельщиком перестройки. На собраниях в нем трибуну впервые получали и академик Сахаров, и вчерашние диссиденты, и новоявленные сторонники «нового политического мышления». Через какое-то время все это приобрело уже общенациональный масштаб. И в этом смысле историческую роль того Союза кинематографистов трудно переоценить. Но когда перестройка свершилась и государство не просто прекратило вмешиваться в дела кинематографа, а практически вовсе перестало обращать на него внимание, союз потерял значение и начал стремительно «сдуваться».
Вместе с ним стала затихать жизнь и в ресторане Дома кино. Хотя и кухня со своей особинкой какое-то время держалась. И неизменно добросердечные, среднего возраста официантки вроде оставались такими же милыми. Да и место, казалось бы, бойкое — в трех минутах от Тверской-Ямской. Но только вдруг перестали, как раньше, рваться в двери посетители, погрузился в тихий полумрак постоянной незаполненности когда-то неизменно плотно забитый публикой зал. Словно в дни, когда ушло в былое общее пространство и многонациональное советское кино, вместе с ними куда-то переместилась и большая часть жаждущих посетить старый ресторан на Васильевской улице.
Сложились два товарища и вот
Куда — вопрос, конечно, интересный. В отличие от прошлой жизни сегодня сложнее выбрать, чем попасть. В том числе и для тех, кто желает совместить приятное времяпрепровождение за хорошо накрытым столом с приобщением к миру эстрады, театра, кино. В конце прошлого — начале нынешнего века многие звезды этого мира сами пришли в ресторанный бизнес. И у кого-то это неплохо получалось: вспомнить хотя бы ресторан «Золотой Остап» ныне, увы, покойного Арчила Гомиашвили. Кто-то — как Вахтанг Кикабидзе со своим «Не горюй!» или Александр Збруев с «ТРАМом» — в силу разных причин от этих своих проектов отошли.
Куда успешней «отцов» в этом плане оказались «дети»: тот же Антон Табаков, владелец ночного клуба «Сохо», или Степан Михалков с Федором Бондарчуком, которые, сложившись еще с одним компаньоном, открыли в 2003 году на Остоженке сначала ресторан «Ваниль», а потом еще и «Вертинский». Любопытно, что, начав свою карьеру по стопам родителей, они вполне уверенно подтвердили свое право носить доставшиеся им по наследству громкие имена и в том мире, где к своему артистизму и творческой фантазии сумели добавить деловую хватку, менеджерские способности, специальные знания. Тот же Михалков-младший, не удержав в своих руках такой коммерчески непростой проект, как «Вертинский», ухитрился открыть еще четыре ресторана. А в 2007 году пошел еще дальше: от учреждения отдельных авторских заведений перешел к запуску целых сетей, первой из которых оказалась сеть демократичных итальянских ресторанов Lemoncello с таким гармоничным соотношением «цена — качество», в котором, как утверждали спецы, давно уж нуждалась Москва.
25-й кадр, или пятое колесо в телеге
Видимо, именно этих талантов не хватило тем, от кого в начале нынешнего века зависела судьба Дома кино и его ресторана. В 2001 году право собственности на дом оформил Союз кинематографистов России. Но только мало что после этого изменилось. Да и с привлеченными на свободные площади арендаторами — сначала рестораном «25-й кадр», потом рестораном с очень уж экспрессивным для русского уха английским названием Who — дело явно не заладилось. Там от наплыва посетителей тоже не задохнулись.
Словом, как-то не склеилось у киношников с новым форматом для клубного, неформального общения.
А может, нынешняя — в отличие от бывшей — несравненно большая и разнообразная общепитовская сеть былым редким «маякам» дорогу перешла. Ведь в общем-то даже в советские времена — и чем ближе к их концу, тем больше — для творцов свет клином на «цеховых точках» уже не сходился. Молодежь, предпочитающая где подешевей да поживей, часто находила искомое поближе к месту учебы или работы. И обживала их так, как ей хотелось.
До самых до «Гробиков»
Характерно в этом плане еще одно свидетельство Эдуарда Володарского: «В студенческие годы мы либо из-под полы распивали в столовке гостиницы «Турист», либо гуляли в тамошнем же кафе или ресторане — все зависело от количества денег. Еще один кабак недалеко от ВГИКа — «Ташкент» на ВДНХ — навещали все, от Шукшина до Шпаликова, от Сережи Соловьева до Марлена Хуциева. Большая чашка плова, водка — что еще нужно для счастья неимущему студенту?»
У Володарского же наткнулся на упоминание «Гробиков» — было с такой кличкой кафе рядом с Театром на Таганке. «Там, — согласно его разъяснению, — регулярно гробили свое здоровье Володька Высоцкий, Шаповалов, Веня Смехов, Бортник — да весь театр…»
Обстановка и нравы, которые царили в заведениях, подобных «Ташкенту» или «Гробикам», ресторанные уже мало напоминали. Они скорее были ближе к пивным.
Но это уже тема особого разговора. Вот прямо в следующей главе о том и поговорим.