1. Парижские новостройки Новый мост, площадь Дофин и Пляс-Рояль. – Люксембургский дворец и Лувр. – ЖанАндруэ дю Серсо и новый архитектурный стиль. – Отель Рамбуйе и Пале-Кардиналъ. – Храмы

1. Парижские новостройки

Новый мост, площадь Дофин и Пляс-Рояль. – Люксембургский дворец и Лувр. – ЖанАндруэ дю Серсо и новый архитектурный стиль. – Отель Рамбуйе и Пале-Кардиналъ. – Храмы

«Париж стоит мессы» – эти слова Генриха IV вошли в историю. Но Париж обошелся ему еще и в кругленькую сумму – 200 тысяч экю, которые новый король был вынужден уплатить парижскому губернатору Бриссаку чтобы вступить во владение своей столицей.

Добрый король Генрих любил Париж, хоть тот поначалу и был к нему неласков, и сразу занялся его украшением. Красота виделась ему в гармонии и некоем единообразии; город должен был получить свое лицо, выработать единый стиль. В 1604 году был достроен Новый мост, соединивший два берега Сены с островом Сите; на мосту было запрещено сооружать дома, чтобы не загораживать вида на реку, а по краям его были проложены тротуары в целях безопасности движения – такого в Париже еще не видели. Тремя годами позже на западной оконечности острова Сите заложили треугольную площадь Дофин, названную в честь королевского первенца. Дома на ней должны были быть одинаковой архитектуры, из розового камня, облицованные ложным белым кирпичом. Одновременно велось строительство Королевской площади (Пляс-Рояль, ныне площадь Вогезов) на правом берегу Сены, сразу же задуманной как единый ансамбль. Руководил им Андруэ дю Серсо – автор Нового моста. Тридцать шесть одинаковых трехэтажных домов с розово-белой облицовкой, с арочной галереей внизу и скрытыми садами позади, с островерхими серыми крышами, крутые скаты которых прорезаны слуховыми оконцами, а кое-где украшены изящными башенками с часами и колоколом, образуют симметричное каре; павильон Короля на южной его стороне противостоит павильону Королевы. Придворные вельможи, чтобы быть поближе к монарху, начали строить себе особняки неподалеку, и квартал Марэ стал самым изысканным и элегантным в городе: там селились послы, высшие судейские чиновники и финансисты, ученые, художники, писатели, а также иностранные государи, бывавшие в столице.

К несчастью, времени на градостроительство у короля оказалось немного: вступив в столицу 22 марта 1594 года, он был 14 мая 1610 года сражен кинжалом Равальяка. «Они убили его! – вскричала королева Мария Медичи по-итальянски. – Король мертв! Король мертв!» «Во Франции короли не умирают! – возразил ей канцлер Брюлар де Силлери. – Вот живой король, государыня!» – и указал на ее старшего сына Людовика, которому тогда не исполнилось еще и девяти лет. Людовик XIII, боготворивший своего отца, старался подражать ему во всем и довести до конца все его начинания. Но пока он был мал, архитектурный облик города формировался в соответствии со вкусами его матери-флорентийки.

Генрих IV стал единственным французским королем, умершим в Лувре. В течение десяти дней его тело находилось в королевской опочивальне, а на первом этаже, в зале Кариатид, была выставлена восковая фигура покойного монарха в парадной одежде, с короной на голове и со скипетром в руке. Изображение короля было установлено на том самом месте, где тридцать восемь лет тому назад он сидел со своей первой женой Маргаритой Валуа сразу после обручения. Придворные продолжали исполнять свои обязанности, как если бы король был еще жив, перед статуей накрывали на стол и подавали обед, который потом раздавали беднякам. В проеме каждого окна установили по алтарю и служили по сотне месс в день. Наконец, изображение короля заменили гробом с его телом, который отправился к месту вечного упокоения – в аббатство Сен-Дени. Вдовствующая королева велела поставить его конную статую на Новом мосту (первый памятник во всей Франции[4]) и немедленно переехала в Тюильри.

В самом деле, Лувр к началу XVII века оставался в большей степени средневековой крепостью, чем королевским дворцом; за время Религиозных войн он обветшал и выглядел нежилым. Когда Генрих впервые привез сюда свою новую жену, Мария Медичи сочла это очередной шуткой своего весельчака-супруга. Временно обосновавшись во дворце Тюильри, выстроенном ее двоюродной бабкой Екатериной Медичи и соединенном с Лувром Большой галереей, она стала подыскивать место для строительства дворца, достойного французской королевы.

Ее взгляд устремился на левый берег Сены, где тогда было достаточно свободного места. Она выкупила особняк герцога де Люксембурга и принялась скупать окрестные земли, что не обошлось без «пограничного» конфликта с монахами, чей монастырь находился по соседству. Рядом с особняком, впоследствии получившим название Малого Люксембургского дворца, Мария велела архитектору Саломону де Броссу выстроить Большой Люксембургский дворец в итальянском стиле. Работы начались в 1615 году и продолжались целых одиннадцать лет, но результат того стоил. Саломон де Бросс работал в типичной французской манере, однако добавил элементы флорентийского стиля, чтобы угодить заказчице (кольчатые колонны, выступы и тосканские капители). Арочная галерея обнимала великолепный парадный двор, сходясь у монументального крыльца с куполом. Южный фасад был украшен большим фронтоном и красивой террасой с балюстрадой. Помимо этого, архитектор добавил два элегантных патио с французскими клумбами.

Роскошный парк перед дворцом был тоже устроен на французский лад, по стройному и симметричному рисунку; в центре располагался большой восьмиугольный бассейн, из-под деревьев в боковых аллеях выступали мраморные статуи. Бывшие сады и огороды монахов дополнили собой парк, придав ему очарование загородной резиденции. Рядом с дворцом зашумел фонтан, изображающий выползшего из пещеры дракона. Вызванный из Антверпена Рубенс создал серию из 24 картин, повествующих о жизни Марии Медичи во Франции, для украшения парадных залов.

Тем временем ее старший сын, вошедший в возраст, занялся перестройкой Лувра: он там жил, и его свите было тесно. В самом деле, даже в бытность его дофином в его личном услужении находилось 224 человека, а общее «население» королевского дома превышало две тысячи. Площадь жилых помещений предстояло увеличить в четыре раза, остатки ненужных средневековых построек – снести, зловонный ров, в который сбрасывали нечистоты, – засыпать. В Большой галерее должны были разместиться Moнетный и Печатный дворы, а Квадратный двор Лувра – принять законченный вид, увенчавшись Павильоном с часами.

Жан Андруэ дю Серсо (1585—1649), внук Жака Андруэ дю Серсо, теоретика архитектуры и выдающегося зодчего, создателя прекрасных памятников французского Ренессанса и барокко, разработал особый архитектурный стиль, навеки связанный с эпохой Людовика XIII, – смешение итальянского и фламандского вкусов; колонны всех греческих ордеров сочетались в нем с пилястрами на несколько этажей. От потолочных брусьев отказались, как от пережитка прошлого: им на смену пришли сводчатые потолки. К сожалению, таким же «пережитком» считались витражи: в окна стали вставлять только прозрачные стекла, и техника изготовления цветных витражей на долгие годы оказалась утрачена.

Парижские улицы в большинстве своем были узкими, извилистыми и грязными; насколько это неудобно и даже опасно, можно судить хотя бы по трагической гибели короля Генриха: убийца вскочил в его открытую карету, когда та сцепилась ступицами с нагруженной сеном телегой на улице Ферронри, а разъехаться не было никакой возможности. Теперь самой красивой улицей столицы стала улица Сент-Антуан, пересекающая квартал Марэ, облюбованный французской знатью, с запада на восток, от Ратуши к Бастилии, – она была и самой широкой. Один из особняков, построенный там Андруэ дю Серсо в 1625 году, через девять лет приобрел Сюлли, бывший министр Генриха IV. Через большие ворота с фронтоном, украшенным серией скульптур, изображающих четыре стихии и два времени года, можно было попасть в большой мощеный двор. Ворота соединяли два больших павильона, в одном из которых размещалась кухня, а в другом – конюшня. Все сооружение обнимало двор подковой: по бокам располагались службы и людская, каретный сарай и кабинет. На первом этаже главного здания размещались большая зала, где можно было давать балы, и парадные комнаты. Если пройти большую залу насквозь, то можно было выйти на террасу и спуститься в садик с французскими клумбами и аккуратно подстриженными кустами жасмина по краям. Расположенная в его глубине оранжерея сообщалась с Королевской площадью. Со второго этажа свисала огромная люстра; наверх можно было подняться по лестнице, чуть смещенной вправо, с коваными перилами[5]. На втором этаже находились апартаменты хозяев: через прихожую попадали в спальню, откуда один выход вел в альков, а другой – в гардеробную. Апартаменты были украшены деревянной резьбой, потолки расписаны картинами на мифологические сюжеты. Подобные особняки превратились практически в дом типовой застройки, разве что в иных было три этажа и отделаны они были несколько иначе, а так – те же высокие глухие ворота, широкий двор, где можно разъехаться на каретах, невысокое крыльцо, фронтон, серая островерхая крыша со слуховыми окнами, покрытая шифером или черепицей, балкон и небольшой сад. Крыши были утыканы трубами дымоходов. Но каминами отапливались только парадные комнаты; спальни предпочитали обогревать железными печками, дававшими больше тепла и поглощавшими меньше дров (чтобы было теплее, под кровати ставили жаровни с угольями).

Новый стиль быстро нашел признание, до такой степени, что архитектурные каноны относительно недавнего прошлого уже казались смешны. Например, когда в 1628 году наконец завершилось строительство городской Ратуши, продолжавшееся целых девяносто пять лет, проект итальянского архитектора Доменико де Кортоне, или Боккадора, выдержанный в стиле Ренессанс, был – впрочем, весьма запоздало – подвергнут убийственной критике.

Когда всесильный временщик Кончино Кончини был убит при входе в Лувр 24 апреля 1617 года, обретший полноту власти Людовик подарил было его особняк на улице Турнон своему любимцу де Люиню. Но к тому времени от хором бывшего фаворита остались одни руины (они были разрушены в 1616 году разъяренной толпой, кстати, использовавшей в качестве тарана бревна со строительства Люксембургского дворца). А потому Люинь, женившийся на представительнице одного из знатнейших французских родов, Марии де Роган, купил для жены особняк на улице Сен-Тома-дю-Лувр (сегодня там находится площадь Карусель), который архитектор Клеман Метезо выстроил по образцу Лувра. Это был один из самых красивых домов в столице с самой богатой меблировкой. Рядом с ним находился знаменитый отель (особняк) Рамбуйе – знаменитый благодаря салону, который устроила в нем его владелица, но не только: маркиза де Рамбуйе сама выступила в роли архитектора и начертила план дома. Она отказалась от традиционного расположения комнат: направо зала, налево спальня, посередине лестница, и сдвинула лестницу в сторону, чтобы расширить пространство и выстроить комнаты в красивую анфиладу. Она также распорядилась поднять полы, сделать двери и окна широкими и расположить их напротив друг друга, чтобы создать ощущение простора. Начав строительство Люксембургского дворца, Мария Медичи отправила своих архитекторов «на экскурсию» в отель Рамбуйе, и та не прошла для них напрасно.

Когда Люинь умер, а Ришелье наконец сумел пробиться в Королевский совет и занять достойное себя место, он решил поселиться поближе к Лувру. Прежде он жил в доме 21 на Королевской площади, затем благоволившая к нему Мария Медичи, главой Совета которой он одно время являлся, подарила ему Малый Люксембургский дворец. Но чем ближе к двору, полному завистников и наушников, тем лучше: с 16 24 года кардинал начал скупать земли вблизи королевского дворца, между улицей Сент-Оноре и бывшим крепостным валом Карла V, а в 1629 году поручил «королевскому архитектору и инженеру» Жаку Лемерсье (1585—1654), автору плана перестройки Лувра, построить дворец, достойный себя. Лемерсье был не только талантливым зодчим, но и одаренным декоратором и ландшафтным дизайнером. Дворец получился огромным и роскошным, с большим садом и настоящим театром; он назывался Пале-Кардиналь, но незадолго до смерти Ришелье подарил его королю Людовику, и дворец переименовали в Пале-Рояль. Людовик сам вскоре скончался, так что воспользоваться роскошным подарком смогла лишь его вдова Анна Австрийская: она переехала туда из Лувра, который все еще казался ей неудобным для проживания.

Помимо своего дворца Ришелье поручил Лемерсье полностью перестроить здание Сорбонны (в свое время он учился там богословию): работы начались в 1629 году и завершились в 1642-м, никаких существенных изменений помещение старейшего парижского университета не претерпело до сего дня. Здание представляло собой прямоугольник из четырех больших павильонов под серыми шиферными крышами, с высокими окнами в третьем этаже, прерывающими линию карниза, – архаичное архитектурное решение, стоящее ближе к стилю Ренессанс, чем к стилю Луи-Трез. Лемерсье перестроил также часовню при Сорбонне, украсив университетскую церковь оригинальным фасадом с двумя рядами коринфских колонн, отстоящих друг от друга на неодинаковом расстоянии, и элегантным куполом. Фасад был снабжен латинской надписью, выполненной позолоченными буквами и сообщавшей о том, что часовня была выстроена Арманом Жаном, герцогом де Ришелье, в благословенное Богом правление Людовика XIII, – его высокопреосвященство оставил по себе память. Эта церковь стала последним земным пристанищем кардинала.

Свои резиденции в столице имели не только вельможи и важные чиновники, но и крупные монастыри: в них останавливались братья, приезжавшие в город по делам. Каменные дома были не каждому по карману; в основной застройке Парижа преобладали старые фахверковые дома, заселенные от подвала до чердака. Они стояли столь плотно друг к другу, что можно было перепрыгивать с крыши на крышу. Нумерация на домах отсутствовала; прохожие, спешившие по узким улочкам с липкой мостовой вдоль ветхих, почерневших домов с источенными червями балками, нависающих своими башенками над перекрестками, ориентировались по вывескам лавчонок и харчевен. Освещения в городе тоже не было; знатные господа передвигались в сопровождении слуг, несших факелы.

Зато церквей в городе было великое множество. Людовик XIII отличался благочестием; при нем было заложено несколько церквей, в том числе церковь Святого Людовика на улице Сент-Антуан (1627—1641), выстроенная по итальянскому образцу в стиле барокко. В феврале 1638 года король, так и не получивший наследника более чем за два десятка лет брака, принес торжественный обет и отдал Францию под покровительство Богоматери. Его супруга Анна Австрийская, со своей стороны, пообещала выстроить великолепный храм, если Господь дарует ей сына. 5 сентября того же года родился Людовик Богоданный – будущий Людовик XIV; королева решила построить церковь в честь младенца Иисуса и Пресвятой Девы Марии в аббатстве Валь-де-Грас (в 1621 году она сама уступила эти земли в предместье Сен-Жак монастырю бенедиктинок). Семилетний Людовик XIV, к тому времени лишившийся отца, сам заложил его первый камень.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.