Новый стиль управления
Новый стиль управления
Наряду с наведением порядка и дисциплины началась работа «по освоению нового стиля управления», как об этом говорилось в середине января 1983 года в одном из коммюнике об очередном заседании Политбюро. В передовой статье газеты «Правда» можно было прочесть следующие разъяснения на этот счет: «Речь идет об овладении таким стилем работы, в котором органически сочетались бы исполнительность, дисциплинированность с творческим подходом, со смелой инициативой и предприимчивостью, критическое отношение к недостаткам – с незыблемой уверенностью в исторических преимуществах избранного нами пути»[340].
Демонстрируя твердость и жесткость в наведении дисциплины, Ю. В. Андропов одновременно старался показать скромность и невзыскательность в личном поведении, он отнюдь не выпячивал свое новое высокое положение. Часто лично звонил по телефону президенту Академии наук СССР А. П. Александрову, чтобы узнать его мнение по какому-либо вопросу. Когда у него возникла необходимость обсудить что-то с А. А. Громыко, Юрий Владимирович вызывал машину и ехал в МИД. Это очень удивляло многих иностранных корреспондентов. Один из них, Давид Бранд, писал в своем журнале: «Москва. Один западный дипломат увидел здесь то, что он назовет через день “экстраординарным зрелищем”. В дверях Госплана – государственного экономического планового учреждения – показалась высокая сутуловатая фигура советского партийного лидера Юрия Андропова. Он сел затем в правительственный автомобиль, который, не привлекая к себе внимания, отъехал от здания, сопровождаемый еще только одним автомобилем. В этой стране широкого жеста, сказал дипломат, этот жест экстраординарен в двух смыслах. Покойный Леонид Ильич Брежнев никогда не отправлялся куда-либо без кортежа черных “ЗИЛов”, нарочито разгоняющих все впереди, в то время как его машина с ревом мчалась вдоль Калининского проспекта. И почему, спросил дипломат, Юрий Андропов захотел сам пойти в Госплан, а не приказал Госплану идти к нему? Из таких мелких штрихов состоят созданные легенды и предсказанный курс Андропова. Этот загадочный, похожий на аскета человек, который был у руля партии пока только 80 дней, явно старается завоевать репутацию лидера, решившего внести некоторое подобие порядка в хаос советской экономики»[341].
Быстро стал меняться и стиль работы учреждений, о чем мы еще будем писать ниже. Андропов был немногословен и строг в обращении с работниками партийного и государственного аппарата. Совещания в кабинете нового генсека стали короткими, очень часто свое мнение Юрий Владимирович предпочитал высказывать по телефону, не вызывая к себе министров или заведующих отделами ЦК. По стандартам того времени повысилась критичность газет и телевидения. В качестве нового элемента стиля работы партийных органов появились публикации о еженедельных заседаниях Политбюро с кратким изложением рассматривавшихся проблем.
Как известно, Брежнев появлялся в Кремле довольно поздно, большой кортеж машин с громадным брежневским ЗИЛом в центре и не менее 6–8 машин сопровождения мчались по Загородному шоссе, по Кутузовскому и Калининскому проспектам с огромной скоростью. Эти барские «выезды» были немедленно прекращены с приходом к власти Андропова. Он приезжал в здание ЦК или Кремль к 9 часам утра. Машина генсека двигалась со скоростью 60 километров в час почти без сопровождения. Сам Юрий Владимирович чаще всего просматривал в машине утренние газеты. Глав государств – как социалистических, так и капиталистических – он стал встречать в Кремле, а не в аэропорту у трапа самолета. Многие связывают сейчас это изменение протокола с нездоровьем Андропова. Но в этом имелась лишь доля истины. Он очень берег время, а поездки в аэропорт и обратно требовали двух-трех часов. Неудивительно, что это протокольное нововведение сохранилось и при его преемниках.
В конце декабря 1982 года исполнялась 60-я годовщина со дня образования СССР. И 40-летие, и 50-летие Союза отмечались весьма торжественно. Но 60-летний юбилей прошел довольно скромно. Доклад Андропова на кремлевском праздничном заседании продолжался всего около 45 минут.
Андропов довольно редко появлялся на экранах телевизоров – главным образом на таких официальных процедурах, которые должны были показываться по телевидению хотя бы в программе новостей. Разного рода приветствия главам других государств по случаю национальных праздников, равно как и приветствия республикам, областям, городам и трудовым коллективам, не подписывались лично Андроповым. Стояла лишь подпись «Совет Министров СССР», «ЦК КПСС» или «Президиум Верховного Совета СССР», а то и все три подписи.
Никто и раньше не мог упрекнуть Юрия Владимировича в использовании власти для личного обогащения или извлечения каких-либо выгод. Конечно, как глава КГБ он не мог не знать о тех баснословно дорогих подарках, которые постоянно получал Брежнев от зарубежных лидеров и от советских партийных руководителей.
С приходом к власти Андропов ясно дал понять, что со всем этим вымогательством и фактическим взяточничеством покончено. Никто из подчиненных и не пытался преподносить ему дорогие подарки. Главы других государств, готовясь к встрече с советским лидером, также могли не беспокоиться о подношениях, и в первую очередь импортного производства, то есть лучших моделях западных автомашин, которые так любил коллекционировать Брежнев. В Кремле проходили приемы в честь зарубежных гостей, но уже не было тех лукулловых пиров, которые любили устраивать и Хрущев, и Брежнев, очевидно полагая, что все эти многочасовые и утомительные пиршества, которые удивили в свое время Киссинджера и Никсона, служат примером русского хлебосольства.
Уже в конце 1982 года стало очевидно, что руководство Андропова носит более деловой характер, что ему присущи такие качества, как твердость и интеллектуальность, то есть как раз то, чего всегда не хватало руководству Брежнева. Встретившись в начале 1983 года с главным редактором и издателем популярного немецкого журнала «Шпигель» Рудольфом Аугштейном, Андропов вел с влиятельным деятелем западной прессы весьма свободную беседу, не обращаясь за подсказкой ни к помощникам, ни к бумажкам. Он разрешил гостям использовать магнитофон, хотя и просил временно воздержаться от публикации ответов на некоторые вопросы личного характера. Позднее это интервью было одновременно опубликовано в советской печати и в «Шпигеле», но только в немецком журнале были помещены ответы личного характера. Андропов говорил, например, что он не играет в теннис и не особенно увлекается спортом, любит классическую музыку, а из немецких композиторов Рихарду Вагнеру предпочитает Бетховена. Из русской классики отметил Чайковского, Римского-Корсакова и Прокофьева, из современников – Свиридова[342].
Приход Андропова к власти положил конец не только обильным пиршествам в Кремле, набегам разного рода руководителей высокого ранга на охотничьи угодья и заповедники по всей стране, подаркам начальству в десятки и сотни тысяч рублей – все это делалось до сих пор вполне легально, о нелегальных взятках и хищениях я уже не говорю. Были напуганы и владельцы роскошных дач под Москвой и на юге, так как Андропов неожиданно дал поручение Комитету партийного контроля (КПК) представить сведения о владельцах личных и государственных дач из числа высших работников партийного и государственного аппарата. Даже инспекторы КПК не решились слишком глубоко «изучать» эту деликатную проблему. Были в первую очередь взяты на учет дачи Брежнева и членов его семьи. Оказалось, что эта не слишком многочисленная семья только под Москвой владела восемью дачами.
Известно, что характер и содержание работы советского и западного лидера существенно различались. Советский лидер не был озабочен полемикой с оппозиционными партиями, подготовкой избирательных кампаний на многопартийной основе, налаживанием отношений с независимой прессой и т. п. С другой стороны, от западного лидера никто не ждал директив для литературы и живописи, он не особенно вникал в проблемы кинопроизводства или в составление программ и учебников по истории своей страны. Советский лидер всегда совмещал политическое, экономическое и идеологическое руководство, и от него ожидали ясных указаний почти по всем вопросам государственной, хозяйственной и общественной жизни. Он должен был давать директивы и Министерству иностранных дел, и Министерству обороны, и КГБ, а также руководителям Союза писателей и Союза архитекторов и даже разрешать постановки той или иной пьесы в главных театрах страны.
Андропов не стал пересматривать эту порочную систему, но был осторожен в своих высказываниях и оценках. Он отказался принять Юрия Любимова – главного режиссера Театра на Таганке, который закончил работу над новой постановкой пушкинского «Бориса Годунова». Андропов посоветовал режиссеру обратиться к другим товарищам из ЦК КПСС. Вопросами культуры в Секретариате ЦК ведал в 1983 году Михаил Зимянин, которого молва считала человеком консервативным. Дело кончилось запрещением постановки «Бориса Годунова», а затем и эмиграцией Ю. Любимова. Андропов, однако, тепло принял председателя правления Союза писателей Георгия Маркова и беседовал с ним больше часа. Столь же продолжительной была и беседа с главным редактором «Литературной газеты» А. Чаковским. Это были полуофициальные беседы, но и Чаковский, и Марков подробно ознакомили свое окружение с высказываниями Андропова, хотя никаких оригинальных мыслей и указаний на этих встречах не прозвучало.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.