Иранское убежище

Иранское убежище

Никто не видел Царя Царей в его отдаленном горном убежище. Древний персидский этикет не давал для этого никакой возможности. Даже послы говорили с ним только пав ниц — никто в принципе не имел права поднять на него глаза. Его лазоревые одеяния, расшитые звездами, его жемчужная корона были наследием прошлого и прообразом все более абсолютистского и теократического будущего. Чувствовал ли Вологез, что его династия уже осуждена консерваторами и фанатиками, возмущенными неспособностью Аршакидов противостоять и римской агрессии, и римским соблазнам? Впрочем, соотношение сил совсем не однозначно склонялось в сторону римлян. Их затянули чересчур большие пространства, на которых легионы выдыхались, обремененные огромными обозами и даже совершенством организации тыла как таковым. Тяжело груженная пехота — знаменитые «Мариевы мулы»[36] — была не слишком эффективна против стремительной кавалерии. «Парфянские стрелы», густой тучей пускавшиеся через плечо, нельзя было отразить. Персидские «катафрактарии», с головы до пят вместе с лошадьми защищенные кольчугами, казались неуязвимы. Но с римским прагматизмом придумано немало контрмер.

Конечно, легион еще долго оставался основой войска квиритов[37]. Благодаря единообразию организации, корпоративному духу и способности приспосабливаться к обстоятельствам, он выдерживал борьбу с любым организованным противником — а долгое время легионам угрожали только такие. Но чем дальше они удалялись от привычной климатической зоны и знакомого мира, тем больше убеждались, как в дискомфортном окружении растворялась их атакующая мощь. Особенно болезненными оказались два крупных поражения: разгром Красса как раз в Месопотамии, в Каррской долине (53 год до н. э.) и Вара в темном Тевтобургском лесу в Германии (9 год н. э.). Оба раза Рим надевал траур, но не предпринимал реформ. Перемены совершались постепенно и прямо на месте. В один прекрасный день появилась кольчуга. Воинские части, противостоя врагам, прибегавшим к партизанским действиям, становились разнообразнее, легче, мобильнее. Против всадников пустыни выпускали их же сородичей под командованием римских офицеров (numeri) — своего рода колониальные войска, приспособленные для выполнения задач командос. Фракийские лучники нейтрализовали парфянских. Вышло так, что функции неприкосновенного легиона из десяти когорт по шестьсот человек, иначе говоря, из шестидесяти центурий, дополнялись вспомогательными кавалерийскими и пехотными частями, способными решать особые задачи, требуемые особенностями местности или тактики неприятеля.

Но не только римляне приспосабливались к боевым методам противника. Парфяне уже многому научились у своих македонских и греческих подданных, а теперь изучали римскую стратегию при помощи пленных и перебежчиков, да и из собственных поражений извлекали уроки. Если бы их войско было единым, имело постоянную армию и штаб на службе у авторитетной политической власти, они бы могли на равных сражаться с римлянами в классическом бою. Некоторые в Парфии уже начинали серьезно об этом думать. Но Аршакидам было трудно избавиться от своих племенных корней, они так и не ушли вперед от стадии феодальной конницы. В пехоте у них служили крепостные, вооруженные пиками, да и стрелы их лучников были плохого качества. Шанс им давало пространство, по которому неслись благородные всадники с копьями, саблями, луками и арканами, прикрепленными к шлему вместе с длинными разноцветными лентами, развевавшимися на ветру. Вдогонку за ними шли на восток Авидий Кассий и Клавдий Фронтон, чтобы если не завоевать, то очистить левый берег Тигра.