Путешествие на Восток

Путешествие на Восток

Легионы, готовые двинуться на Восток, вернулись в лагеря; что они при этом думали, не говорится. Век тому назад римляне, казалось бы, избавились от кошмара гражданской войны, но она могла вспыхнуть вновь в конце любого царствования. При таких перспективах быстрое возвышение Коммода казалось мудрой предосторожностью, и только зная будущее, мы можем обвинять Марка Аврелия в недальновидности. Понятно, что германцы были недовольны: если бы имперские силы находились в затруднении, германцам легче было бы договариваться. Некоторые племена даже просились идти сражаться с Кассием вместе с легионерами (это доказывает, что политика клиентских отношений и сотрудничества возобновлялась). Им отказали: свои неприятные счеты римляне должны были сводить сами. Вообще же их позиция в отношении своих вчерашних противников, каждый из которых теперь крепко ввязался в переговоры о сепаратном мире, были прочными. Язиги дали слишком большие залоги, чтобы теперь вновь начать вилять. Им продиктовали более суровые условия, нежели германцам: запрещенная для них полоса вдоль Дуная была вдвое шире, они обязались вернуть сто тысяч пленных и дать восемь тысяч своих всадников, тотчас же записанных во вспомогательные войска и отправленных в Британию. Разом ослаблялся военный потенциал агрессивных сарматов из пушты и усиливались вечно неспокойные каледонские легионы. Марк Аврелий согласился принять титул Сарматского.

Он мог бы вернуться в Рим, где его ждал триумф, но представился удобный случай и было даже необходимо наконец-то посетить восточную часть Империи. Военный поход, который чуть не пришлось возглавить императору, превратился в увеселительную поездку для него с семьей и друзьями — да они уже и находились на полпути от страны чудес. Для Марка Аврелия удовольствие было испорчено: повсюду на пути он видел едва прикрытые следы измены, едва гримированные лица изменников. Ему приходилось холодно отвечать на неискренние и уж точно ненадежные изъявления восторга. Все это ему не нравилось. Но показать Восточному Средиземноморью, что у него есть император, восстановить пошатнувшийся престиж, вернуть доверие растерявшимся легионам, реорганизовать администрацию было нужно срочно. Римский народ мог подождать; управление Империей не прерывалось: Императорский совет и главные канцелярии ехали вместе с императором. Процессия была громадная, но, за исключением преторианцев и германской гвардии, вполне штатская и мирная. Доспехи наконец уступили место тоге. С императором ехали зятья Помпеян и Клавдий Север, а также Бассей Руф, Пертинакс и статс-секретари по греческим и по латинским делам Александр Пелопатон и Таррутений Патерн. Последний — военный юрист — начинал ошеломительную карьеру.

У нас нет путевого журнала этого путешествия, длившегося с августа 175-го по сентябрь 176 года, но есть кое-какие сведения о нем. Император со свитой проехал по суше через соединенные провинции Мёзия и Фракия до Византии, потом по одной из крупнейших стратегических дорог, соединявших Средиземное море с Черным через Киликийские ворота в Малую Азию, наконец из Тавра в Никополь и Антиохию (здесь его, видимо, и поджидал Кассий). Мы знаем, что он миновал Кирру — родовой удел узурпатора — и объехал стороной Антиохию, к великому огорчению жителей, желавших молить его об отмене осадного положения и, прежде всего, запрета на конские бега. Они слишком много ждали от его легендарной доброты или слабости, во всяком случае, слишком рано. Наоборот: император несколько уменьшил территорию провинции Сирия и сократил полномочия, неосторожно доверенные ее наместнику. По тому же случаю он издал указ, запрещавший легатам командовать войсками в своей родной провинции.

Марка Аврелия явно привлекала не Сирия и даже не роскошная долина Оронта, по которой он как через сад проехал дальше. Видел ли он ослепительно белые стены Апамеи, остановился ли в темно-коричневой Эмессе, встречался ли там с великим жрецом Ваала Вассианом, маленьким дочерям которого Юлии Домне и Юлии Месе гороскопы, говорят, предсказывали царство? Посетил ли знаменитую юридическую школу в Бейруте, где старый Гай писал бессмертные «Институции»? По преданию, сохраненному историком следующего столетия Аммианом Марцеллином, проезжая по Иудее, император воскликнул: «О квады, маркоманы, сарматы, наконец-то я встретил людей, которые упрямее вас!» Если он имел в виду еврейский народ, вернее, то, что оставалось от него на родной земле после отчаянных восстаний, вчистую раздавленных Титом, Траяном и, наконец, Адрианом, то его можно понять. Упрямство этих людей преодолевало все запреты, и римское начальство не знало, что с ними делать. Вопреки намекам, кем-то якобы вычитанным в Талмуде, Марк Аврелий вряд ли спорил там с равви Иегудой о еще более догматической, сектантской и антиобщественной, чем возмущавшее императора христианство, религии. На самом деле он понимал только релятивистскую философию и ничего не смыслил в догматизме религий откровения.

Марк Аврелий не отправлялся по следам Адриана в поездку ради престижа или инспекции. Он не оставил на своем пути памятников, подобно Траяну. За ним ехал Помпеян и переналаживал механизмы, которые то изобретались, то портились волнениями народов, по привычке изобретательных, порывами же мятежных. Императору коммерческая лихорадка была так же чужда, как страсть к игре, а тем более мистический бред, пожиравший Ближний Восток. Он торопился к цели — Египту. Там его тоже влек не призрак славы и роскоши, не блеск богатств, за которыми столько других стремились в страну Осириса, а наоборот: зрелище неподвижно-беспредельного пространства, где спит История. Его телу и духу после многих лет непрерывного напряжения было нужно раствориться в метафизических просторах недвижной земли.