Глава I

Глава I

Я уехал из Магнитогорска в начале 1938 года. В это время здесь производилось свыше пяти тысяч тонн стали ежедневно и большое количество другой необходимой стране продукции. Несмотря на кампанию чисток в городе все еще было много грубоватых, но пылких и горящих желанием молодых русских — они учились, работали, делали ошибки и набирались опыта, писали стихи, ходили в театр смотреть «Отелло» (кстати, это была удивительно хорошая постановка пьесы), учились играть на скрипке и в теннис. Все это происходило в степи — там, где еще десять лет назад жили лишь несколько сотен обнищавших пастухов.

В течение трех последующих лет, когда я то приезжал в Москву, то уезжал на Балканы и Ближний Восток, в Западную Европу и Японию — всюду, куда меня вела звезда журналиста, — я старался не терять связи с Магнитогорском. Я договорился о том, чтобы мне доставляли газету «Магнитогорский рабочий» и другие местные издания, «время от времени встречался со старыми друзьями и знакомыми.

Вообще-то говоря, количество производимой продукции в 1938–1941 годах продолжало увеличиваться. К концу 1938 года непосредственные отрицательные последствия кампании чисток почти нивелировались. Магнитогорский промышленный комплекс уже практически достиг уровня проектных мощностей. Каждые печь и завод, каждый рабочий ощущали на себе давление и напряжение, проникшие во все сферы жизни Советского Союза после Мюнхена.

«Скоро должно произойти нападение капиталистов на Советский Союз, подготавливаемое долгие годы…» — твердили советская пресса, радио, школьные учителя, агитаторы, партийные, профсоюзные и комсомольские деятели на бесчисленных собраниях.

Военный бюджет русских каждый год возрастал почти вдвое. Делались огромные запасы стратегического сырья, машин и оборудования, топлива, продуктов и запасных частей. Красная Армия увеличилась приблизительно с двух миллионов человек в 1938 году до шести-семи миллионов к весне 1941 года. Ускорилось строительство железных дорог и промышленных предприятий на Урале, в районах Центральной Азии и в Сибири.

На все эти мероприятия уходила та небольшая, но постоянно растущая прибыль, которую магнитогорские рабочие начали получать в виде велосипедов, наручных часов, радиоприемников, а также хорошей колбасы и других продуктов питания.

В 1939 году в магнитогорских магазинах не было сигарет, водку можно было достать лишь от случая к случаю, а ботинки и костюмы полностью исчезли из продажи. К 1940 году вновь были введены карточки на хлеб несмотря на закон, запрещающий такую практику. Не всегда можно было купить соль. Учителя и другие служащие получали хлеб в таком незначительном количестве, что его не хватало для нормального пропитания. Они пополняли свои рационы, закупая хлеб на черном рынке по спекулятивным ценам.

В то время как потребление сильно сократилось, принимались чрезвычайные меры для увеличения производительности труда. Речи и пропагандистские выступления были подкреплены суровым трудовым законодательством. Согласно целому ряду законов более чем двадцатиминутное опоздание на работу считалось преступлением и провинившимся определялся срок наказания до шести месяцев принудительных работ. Рабочие и служащие не могли уйти со своего рабочего места без письменного разрешения (такой уход также считался нарушением закона); с другой стороны, наркоматам было дано право посылать (если этого требовали интересы производства) любого работника в любую часть Советского Союза, хотел он этого или нет. В то же время директора заводов и фабрик, начальники отделов и главные инженеры несли уголовную ответственность за невыполнение плана, несоответствие выпускаемой продукции установленным стандартам, подделки документов при попытке сбыть другим предприятиям или потребителям изделия низкого качества. И это также было узаконено. Суды были загружены ведением открытых судебных процессов, в ходе которых должностным лицам, привлеченным к суду на основании этого закона, давалась возможность оправдаться. В том случае, если суд признавал их виновными, они получали срок до восьми лет тюремного заключения. Не было или почти не было никаких разговоров о фашистских шпионах, вероломных убийцах великих писателей и т. п., как это было во время проведения чисток. Подсудимым предъявлялись обвинения в том, что они произвели меньше продукции, чем это необходимо для обороны страны.

Однако в Магнитогорске эти общенациональные явления приобрели еще и чисто специфические уральские черты. Вырастали здания новых заводов без каких бы то ни было проектов. Никто не знал, что эти заводы будут производить. Одновременно прилагались огромные усилия для увеличения мощности электростанций — и это несмотря на то, что по крайней мере в Магнитогорске снабжение электроэнергией действующих предприятий уже было более чем достаточно.

Даже в Магнитогорске, за тысячи миль вдали от любой границы, делались приготовления для светомаскировки. Перекрашивали красные газохранилища в черный цвет. В магазинах и на предприятиях появились специальные полки с противогазами. Для учащихся старших классов средней школы и студентов высших учебных заведений ввели курс изучения автоматического оружия.

По мере того как война распространялась все дальше и дальше по Западной Европе, рабочие Магнитогорска и сотен других советских городов производили все больше и больше продукции, а потребляли все меньше. Необходимо было подготовиться к борьбе и разбить врага. Кто конкретно был этот враг, никто точно не знал. Но несмотря ни на что количество производимой продукции увеличивалось.