Глава III

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава III

Побывав с Бобом во многих школах и училищах, я повел его в больницу, чтобы он смог составить впечатление о магнитогорской медицине.

Магнитогорская больница была размешена в двадцати бараках, построенных в 1932 году, во многих из них не было водопровода, горячей воды и канализации. В 1937 году здесь было около тысячи четырехсот коек, распределенных между хирургическим, родильным, инфекционным, терапевтическим, детским и несколькими другими отделениями. Больница всегда была переполнена, особенно хирургическое отделение. Там было достаточно много хороших хирургов и операционных сестер, но в целом в больнице было мало персонала, а врачам и медсестрам обычно не хватало опыта. В бараках летом было жарко, а зимой холодно, очень часто там бывало и грязно.

Больница находилась между металлургическим институтом и трамвайной линией. По пути в институт и из института мы каждый вечер проходили по территории больницы. В течение двух лет рядом с бараком, где находилось родильное (акушерско-гинекологическое) отделение, стояла большая бочка. Увидев ее первый раз по дороге в институт, я из любопытства заглянул внутрь этой бочки. После этого, проходя мимо, я уже старался ее не замечать. Но однажды зимним вечером я споткнулся и упал на что-то, лежащее на земле. Поднявшись, я вернулся назад, чтобы посмотреть, за что же я зацепился. Это оказался послед (плацента), который выпал из бочки, а потом примерз к земле.

Я пожалел Боба и не повел его к этой бочке, но зато показал ему объявление на двери маленького барака, служившего моргом: «Трупы выдаются родственникам только с трех до пяти».

Еда, которой кормили пациентов в больнице, часто была далеко не лучшего качества: в 1936 году сумма денег, отпускаемая на одного пациента, составляла около шести рублей в день.

Лечили в больнице, как и во всех других санитарных учреждениях города, бесплатно. Стоило только заболеть, чтобы попасть туда, если в это время в больнице было свободное место. Если же мест не было, то больного часто приходилось отправлять домой. В 1936 году была организована в довольно широких масштабах служба «скорой помощи», доставлявшая в больницу пациентов, и особенно это касалось жертв несчастных случаев на комбинате. Тем не менее, когда один из моих знакомых (дело происходило уже в 1937 году) позвонил поздно ночью в больницу и попросил прислать «скорую помощь» за своей больной женой, его спросили: «Она еще в сознании?» И когда он ответил на этот вопрос утвердительно, то ему сказали, что свободных машин «скорой помощи» нет и врачи не приедут.

Несколько отделений центральной больницы были расположены, по вполне понятным причинам, за чертой города: психиатрическое[70], туберкулезное и венерологическое (и отделение, и поликлиника). В психиатрическом отделении, рассчитанном на сорок мест, находилось шестьдесят пациентов, работали один врач и две медсестры. Находилась там и большая тифозная больница, существовавшая еще в 1933 году, о которой шла страшная слава. Она была ликвидирована в 1936 году, когда тиф практически исчез, благодаря прививкам и повсеместному улучшению жизни населения.

В ведении Совета по здравоохранению находилось восемнадцать поликлиник, представляющих все виды медицинского обслуживания от стоматологии до электро- и гидротерапии. Некоторые из этих поликлиник были оборудованы и оснащены гораздо лучше, чем центральная больница. Например, поликлиника, находившаяся в Кировском районе, была чистой и хорошо налаженной, там были и маленькая лаборатория, где делали анализы, и рентгеновский кабинет, и первоклассное стоматологическое оборудование.

Кроме вышеперечисленных медицинских учреждений, Совет по здравоохранению ведал также и станциями «скорой помощи», находившимися во всех основных цехах комбината, где работали квалифицированные медсестры (а в некоторых случаях и врачи), и большой экспериментальной лабораторией по гигиене, занимавшейся исследованиями в области промышленной гигиены и профилактики.

Все врачи и другие сотрудники больниц и поликлиник получали зарплату от Совета по здравоохранению. Доктора зарабатывали от четырехсот до нескольких тысяч рублей ежемесячно. Официальный рабочий день советских врачей длился четыре-пять часов. Если они работали дольше этого положенного времени, то получали деньги за сверхурочную работу. Из-за того, что в Магнитогорске катастрофически не хватало врачей, большинство из них работали по пятнадцать часов в сутки. Это было абсолютно незаконно, но поскольку врачей не хватало, то профсоюз медицинских работников дал свое согласие, чтобы Совет по здравоохранению разрешил своим сотрудникам работать больше, чем положено по закону.

Любой больной в Магнитогорске получал самые лучшие медицинскую помощь и заботу, какие только могло предоставить общество. Город тратил четвертую часть своего бюджета на медицину. Жители Магнитогорска воспринимали предоставляемое обществом медицинское обслуживание как нечто естественное, само собой разумеющееся, как одну из нормальных функций своего государства. Им казалось немыслимым, что в Америке у многих врачей нет пациентов, в то время как множество больных мужчин и женщин не получают медицинской помощи.