Г лава XI

Г лава XI

Однажды во второй половине дня меня послали в большой зал профсоюзов слушать речь Ломинадзе, секретаря райкома партии. Я был в числе нескольких иностранцев, на которых пал выбор потому, что мы знали русский и, присутствовав на заседании, могли потом рассказать всем остальным, о чем говорил партийный начальник.

Речь Ломинадзе была, как всегда, воодушевленной, энергичной, со многими интересными примерами имеющихся недостатков. Позже мне предоставилась возможность познакомиться с этим человеком, и наше знакомство с ним длилось почти два года, вплоть до его смерти.

Грузин Ломинадзе, ранее возглавлявший Коммунистический интернационал молодежи, был мужчиной необъятных размеров, чье громадное тело заплыло жиром. Он был чрезвычайно близорук и постоянно щурился. Интересна его биография. Он был на подпольной работе в Германии, помогал организовывать политические выступления в Кантоне в 1927 году, где, по его собственным словам, провел лучшие дни своей жизни. Возвратившись в Москву после падения Кантонской коммуны, он стал главой КИМа (Коммунистического интернационала молодежи) и оставался на этом посту вплоть до 1930 года. В это время его политические взгляды стали меняться. Он и Сергей Серцов были лидерами «блока право-левых» — последней оппозиционной группы, которая предпринимала какие-то попытки вести открытую деятельность внутри Центрального Комитета партии. Они были не согласны со Сталиным по некоторым, не представляющим особой важности вопросам аграрной политики. Однако существовали и другие разногласия. Ломинадзе, посетив многие страны и будучи чрезвычайно культурным человеком, хорошо знал немецкую литературу, был прекрасным критиком и даже немного писал сам. Он вобрал в себя слишком много элементов западноевропейской буржуазной цивилизации, чтобы быть безропотным свидетелем холодного, бесцветного догматизма и жестокости Сталина как руководителя партии.

Как бы то ни было, «блок право-левых» был запрещен в 1930 году. Ломинадзе исключили из состава Центрального Комитета, освободили от занимаемого им поста в КИМе и отправили «в низы» — на работу в заводской комитет. Он возглавил партийную организацию важного авиамоторного завода и работал там настолько хорошо, что через два года его наградили орденом Ленина и послали в Магнитогорск первым секретарем районного комитета партии. На XVII съезде ему было разрешено выступить и зачитать самоуничижительную речь, в которой он осуждал свое отклонение от линии партии. С самого первого дня своего приезда в Магнитогорск Ломинадзе работал не щадя сил. Прекрасный оратор, он произносил одну речь за другой, обращаясь к административно-хозяйственным работникам, инженерам, рабочим, разъяснял, убеждал, уговаривал, ободрял и воодушевлял. Он требовал величайшего самопожертвования от своих подчиненных, которых, между прочим, имел обыкновение выбирать из круга своих личных друзей. Многие из них, так же, как и он сам, в то или иное время были связаны с какими-либо оппозиционными группами.

Руководя партийной организацией, Ломинадзе держал в своих руках множество нитей. В каждом цехе, учреждении, банке, железнодорожной станции, школе и шахте была партийная ячейка. Директора и управляющие промышленных объектов обычно были членами партии. Авторитет партии среди рабочих был огромен. Таким образом, Ломинадзе мог дать почувствовать свое влияние сотням тысяч людей во всех сферах жизни. Партия постоянно проводила агитационную и пропагандистскую работу, разъясняя рабочим, ради какой цели они трудятся и как ее. достичь. Партия была тем источником инициативы и энергии, которые двигали дело вперед. Хотя иногда партия допускала ошибки и зачастую создавала напряжение, ведя ненужные интриги и ища инакомыслящих, но в общем и целом Магнитогорск не был бы построен так быстро без партии.

Союз коммунистической молодежи (комсомол), профсоюзы и советские организации работали гораздо менее эффективно, чем партия. Эти организации иногда месяцами не проводили общих собраний. Руководители сидели в своих кабинетах, почти полностью утеряв связь с членами своих организаций, и практически не контролировали выполнение принятых решений. За исключением совета барака, состоявшего из пяти человек, выбираемых всеми проживающими в нем для решения вопросов, связанных с повседневной жизнью. Советы значили очень мало для рабочих из барака № 17.

Законы социального обеспечения, исполнение которых было непосредственно связано с деятельностью профсоюзов, проводились в жизнь успешно. Все пользовались отпусками с сохранением зарплаты, оплачиваемыми больничными листами, бесплатным медицинским обслуживанием, домами отдыха и воспринимали все это как должное. Служба социального обеспечения оценивалась высоко, но обычно в этом видели одно из проявлений Советской власти в целом, режима большевиков вообще, а не результат деятельности профсоюзов.