КОРОЛЬ РИЧАРД

Первым политическим жестом Ричарда было освобождение его матери^1[224]. Хронист Матвей Парижский снова видит в этом освобождении королевы осуществление предсказания Мерлина^2[225]. Ричард поручил реализацию задуманного Гийому Маршалу, который поспешил в Англию, чтобы все исполнить; его опередили, и Алиенора уже была на свободе. Как только она освободилась, она приказала выпустить заключенных, бывших противников ее мужа, заключенных по тем же причинам, что и она^3[226]. Другой английский хронист также описывает новые планы Ричарда относительно матери, которая получила разрешение действовать по своему усмотрению. Он добавляет:

«Был дан приказ великим королевства в равной степени подчиняться любому волеизъявлению королевы. Как только она получила такую власть, она сразу же выпустила из тюрьмы всех заключенных Англии: она на собственном опыте убедилась, как это унизительно для человека переносить муки заключения»^4[227].

Алиеноре были возвращены ее владения, увеличенные Ричардом. Очень быстро, несмотря на свой возраст (ей было шестьдесят семь лет), она вернулась к активной деятельности и повела себя как настоящая королева Англии, или, по меньшей мере, как регентша королевства с единодушного согласия баронов^5[228]. Тех, кто остался ей верен. А что же с другими?

А здесь существовала проблема, которую надо было решить: как вести себя с баронами, оставшимися верными старому королю, а следовательно, являвшимися врагами ее и ее сына? Они все боялись гнева Ричарда. Первый, кто испытал его действие на себе, был сенешаль Анжу Этьен де Марсе, которого называли «диким и повелевающим»: от него Ричард безотлагательно потребовал сокровищ отца. Заключенный, доставленный в Винчестер в кандалах, Этьен вынужден был отдать Ричарду тридцать тысяч анжуйских ливров, и пообещал еще пятнадцать лишь бы снискать благосклонность^6[229]. Однако Ричард, кажется, удержался от «бесплатной» мести баронам, искренне верных Генриху II, и даже вознаградил некоторых за верность^7[230]. К тому же он выразил презрение и безжалостность к тем, кто предал старого короля и перешел на его сторону, потому что так было выгоднее.

Доброжелательная манера, в которой он проявил себя по отношению к нескольким наиболее преданным людям старого короля, к Морису де Краону, Будену де Бетюну, Гийому Маршалу, может быть рассмотрена как показательная черта его характера и его отношения, продиктованная мотивами одновременно рыцарскими и политическими: он не хотел отбить охоту к верности монарху, бывшему или... настоящему, а наоборот, хотел показать, что верная служба хорошо вознаграждается. Гийом Маршал называл чудом такое отношение Ричарда.

Ведь приход к власти Ричарда подвергал Гийома большой опасности; Генрих пообещал ему руку богатой наследницы, а восхождение на престол его восставшего сына могло лишить его не только этой надежды, но и свободы, титула маршала, даже жизни, учитывая недавние события. Его опасения удвоились, когда король, обращаясь к нему, намекнул на лошадь Ричарда, которую Гийом убил за несколько дней до этого во время побега Генриха в Шинон. Ричард считал, что Гийом хотел убить его, но ему это не удалось. Маршал осмелился уточнить правду, несмотря на опасность, которой он подвергался, противореча будущему королю Англии. Вот какими словами он описывает свою первую встречу с новым королем:

«Маршал, недавно вы хотели моей смерти и, несомненно, вы бы меня убили, если бы я своей рукой не отбросил ваше копье; это был для вас очень плохой день. Гийом ответил графу: «У меня никогда не было намерения убить вас; я еще достаточно силен, чтобы справляться со своим копьем; если бы я хотел, я бы настиг вас, как это было с вашей лошадью. Убив ее, я не считаю, что поступил плохо, и мне не в чем раскаиваться». Граф ответил ему: «Маршал, вы прошены, я не держу обиды на вас»^8[231].

Значение эпизода довольно ясно: король Англии стирал обиды и забывал жалобы графа Пуатье. Для Гийома это было большим облегчением, он мог продолжать служить и надеяться. Ричард оставил при себе этого примерного рыцаря, былого наставника его брата Генриха, и дал ему, пятидесятилетнему рыцарю, в жены одну из самых богатых наследниц Англии, молодую, семнадцатилетнюю Изабеллу де Клэр, графиню Стригиля и Пемброка, сделав его, таким образом, одним из самых богатых баронов королевства. Не упустим существенного замечания: его отец Генрих лишь пообещал графиню, а Ричард отдал ее ему^9[232].