Ричард и охота за кладом

Как это хорошо показал Дж. Джилингем, большинство историков, которые до него интересовались Ричардом Львиное Сердце, с энтузиазмом восприняли идею о сокровище^17[566]. Например, Кейт Норгат в XIX-XX вв., автор самой скрупулезной биографии Ричарда Львиное Сердце^18[567]; или в Германии лучший биограф Филиппа Августа, А. Картельери^19[568], а во Франции — Альфред Ришар. Этот солидный историк графства Пуату не питает никаких иллюзий по поводу мотивов, которые толкнули короля Англии на осаду Шалю; это, по его мнению, «лишь алчность. Пронесся слух, что на территории виконта Лиможа было найдено сокровище невыразимой ценности»^20[569]. В первой книге, вышедшей в 1973 году, Дж. Джилингем тоже принял эту точку зрения^21[570], поддержанную американским историком Дж. Брандейжем год спустя^22[571], а также Ж. Шофелем^23[572] и Р. Перну^24[573]. Большинство авторов принимают версию, что Ричарда постигла глупая смерть в ходе бесполезной осады, не имеющей никакой политической важности, проводимой из-за низких и корыстных побуждений ради абсурдной охоты за сокровищами.

Это предположение согласуется с традиционной точкой зрения, разделяемой уже более ста лет большей частью историков, о личности и роли Ричарда, который рассматривается чаще всего как легкомысленный человек, посредственный король, что-то вроде Дон Кихота, бросившего свое правление, чтобы окунуться в пучину рыцарских приключений в погоне за бесполезным или второстепенным. Дж. Джилингем опровергнул эту ошибочную теорию, это неточное или чрезмерное суждение, и изобразил Ричарда более толковым правителем, чем многие думали, особенно в делах, касающихся его континентальных земель^25[574]. Этот вопрос следует изучать, забыв о морали источников, повествующих о его смерти, а также об идеологии, которая диктовала авторам определенную направленность их произведений.

Самые древние средневековые источники сходятся в вопросе о сокровище. Из одиннадцати источников, в которых упоминается эпизод в Шалюсе, в пяти есть упоминание о сокровище, а шесть не знают ничего о нем. Те, в которых упоминается о сокровище, являются более старыми и более надежными, чем те, в которых ничего не сказано об этом. В частности, это два французских хрониста — Ригор и Гийом Бретонский, а также два английских хрониста — Рожер де Ховден и Рауль де Коггесхолл, часто упоминаемые на предыдущих страницах. Ригор, монах королевского аббатства Сан-Дени, пишет свое произведение в 1206 году. Он представляет враждебное отношение Капетингов к королю Англии, и мы должны учитывать этот факт. Его описание причин, которые привели Ричарда в Шалю, требуют особого внимания. К тому же это лучший свидетель данной версии:

«В год 1199, 6 апреля, Ричард, король Англии, умер, тяжело раненный неподалеку от города Лимож. Он осаждал замок, который местные жители называют Шалю-Шаброль, во время недели страстей Господних, по причине обнаруженных там одним рыцарем сокровищ. Находясь на грани своего честолюбия, он приказал отдать ему это сокровище. Рыцарь, который обнаружил его, сбежал к виконту Лиможа. Итак, в то время пока король держал в осаде замок и нападал на него каждый день, один арбалетчик пустил наугад стрелу и смертельно ранил короля Англии, который через несколько дней отошел в мир иной. Его тело находится в Фонтевро, в одном аббатстве, рядом с телом его. отца. Согласно тому, что говорят, сокровище, о котором идет речь, представляло собой статуэтки из чистого золота, изображающие императора вместе с его женой, сыновьями и дочерьми за столом, являясь свидетельством поколения той эпохи, в которой они жили»^26[575].

Идет ли речь здесь о предметах римской эпохи? Никто не может этого сказать. Ригор не проявляет особого интереса к природе этой находки, он лишь передает то, о чем говорят слухи («согласно тому, что говорят»). Он также не знает имени арбалетчика. Краткость его повествования склоняет к тому, чтобы признать за ним некую правдоподобность, несмотря на странное уточнение насчет происхождения сокровища, с которым неизвестно что произошло.

Гийом Бретонский, капеллан Филиппа Августа, был еще большим сторонником короля Франции и противником Ричарда. Он знает и использует рассказ Ритора. В своем первом произведении «Деяния Филиппа Августа» он его воспроизводит в общих чертах и, кажется, испытывает некоторое сомнение по поводу происхождения сокровища, описание которого он опускает. Его откровение близко к источникам «ut dicebatur» (то, что говорят)^27[576]. Его второе произведение, написанное после победы Филиппа Августа при Бувине (следовательно, между годами 1214-1220), имеет совершенно иной характер. Для него характерны дифирамбы, воспеваемые в честь короля Франции, напыщенный стиль, эпическая манера. На сей раз золотая находка занимает не одну строчку. Однако ничего не сказано о природе ее происхождения, а золотые статуэтки не упоминаются. Ни слова также не сказано о виконте Лиможа.

В конце автор описывает, как было обнаружено сокровище. Один крестьянин из пригорода Лиможа перепахивал свое поле и так извлек его на свет божий, а потом сразу же отнес его своему хозяину, которого звали Ашар де Шалю (в истории никакого следа не оставил). Ричард узнал об этой находке и сразу же взял в осаду этот замок, отказывая владельцу замка в какой бы то ни было передышке, даже на Великий Пост, отвергая даже попытку достичь возможного перемирия или судейства. Автор упоминает в своем произведении Парок, трех сестер, которые в древнеримской мифологии предсказывали человеческую судьбу. Одна из них, Атропос, решает наказать Ричарда, виновного во многих грехах. Она так объясняет свое решение: он алчный, нечестивый, непочтительно относится к Богу и его законам, восстал против своего собственного отца, злостный нарушитель феодальных законов, договоров, равно как и своего слова и законов природы. Кроме всего прочего, он виновен в том, что ввел на территории Франции смертельное оружие — арбалет. Значит, его должна постигнуть та же кончина, что и тех людей, которые пострадали по его вине. В Шалю Атропос делает так, чтобы Ашар нашел арбалет, и внушает ему отдать его некоему Дудону, который станет посланником судьбы, выпустив смертоносную стрелу^28[577].

Этот рассказ, как вы заметили, больше похож на миф, чем на историю. Он свидетельствует о реальном желании восхвалять и превозносить Филиппа Августа и очернить память о Ричарде. Он не исключает из произведения упоминания о статуэтках, но вводит до сей поры неизвестных персонажей, таких как Дудон, исполнитель высшей воли, и Ашар де Шалю. Принятая при дворе Филиппа Августа версия смерти Ричарда не кажется слишком убедительной даже через пятнадцать лет после тех событий.

Вернуться к истории можно с помощью английского хрониста Рожера де Ховдена, считавшегося самым надежным источником того времени в вопросах, касавшихся истории английских королей. Именно на его рассказе основываются историки нашего времени в своем восстановлении событий 1199 года. Здесь он достоин того, чтобы его процитировали:

«Тем временем Гидомар, виконт Ангулема, обнаружив на своей земле большое сокровище из золота и серебра, отправил часть своему сеньору Ричарду, королю Англии; но король отказался от предложения, говоря, что по законам сюзеренства сокровище должно быть передано ему полностью. Виконт категорически отказался ему подчиниться. Король Англии пришел с большой армией в этот регион, чтобы объявить войну виконту: он начал осаду его замка, который назывался Шалю, в котором он надейлся найти сокровище; и когда рыцари и сержанты гарнизона выходили, чтобы предложить ему сдать замок в обмен на их жизни, их оружие и членов семьи, король отказывался их принимать, но поклялся, что возьмет их силой и всех повесит. Рыцари и сержанты возвращались обеспокоенные и огорченные в замок и готовились защищать его»[578] .

Продолжение рассказа уже было изложено выше: король был ранен стрелой из арбалета, и Ричард приказал привести к себе стрелявшего, который поведал ему о причинах своей враждебности. Король прощает ему. Продолжение Рожер де Ховден передает в стихах.

Молодой человек

Стоит перед королем, в глазах угроза, гордо держится и просит смерти.

Король видит его желание испытать мучение И понял, что тот боится получить его прощение: «Ты будешь жить! Живи, так как я тебя прощаю. Будь надеждой побежденных этой завоеванной страны! Будь примером моего великодушного сердца!»^30[579]

Рожер де Ховден — достоверный историк. Так как он умер в 1201 году, он описывает мало последующих событий. Однако и в смерти Ричарда, и в аквитанских событиях он не очень хорошо осведомлен. Еще меньше он знает об управлении Англией и крестовых походах короля. Уединившись в своем монастыре в Хаудене (Йоркшир), этот хронист после 1192 года посвятил себя описанию событий, касающихся Англии, а конкретнее, ближайших к его монастырю областей на севере королевства. Он не осведомлен об отдаленных фактах, а потому его сообщения бывают неточными, а иногда и ложными. Даже в данном рассказе можно встретить много неточностей. Так, например имя, данное виконту Лиможа (Widomarus), является результатом слияния настоящего имени виконта (Ademarus, Эмар) и имени его старшего сына Ги (Wido). Он также ошибается насчет имени арбалетчика, что позволяет ему ввести причину рыцарской мести, делая из этой смертельной раны желаемое достижение средневековой традиции. Он также романизирует последние мгновения жизни короля, описывая сцену с прощением, а также отказом молодого человека от этого прощения. Он доводит романтическую драматизацию до того, что пишет поэму, повествующую о решении Ричарда даровать своему убийце жизнь, чтобы он навсегда стал свидетелем «надежды побежденных»^31[580]. Это говорит о том, что к тому времени Рожер де Ховден не очень положительно относится к Ричарду. После описания смерти короля он добавляет в свое повествование много стихов и эпитафий, составленных в его честь, к которым мы вернемся позже. Одна из них выражает все ту же идею и видит в стреле знак провидения, наказание, карающее преступление:

Яд, жадность,

Постыдный аппетит, обостренная гордыня, слепая алчность Правили дважды по пять лет. Арбалетчик

Своим искусством, своей рукой,

Своей силой все это прекратил»^32[581].

Можно предположить, что Рожер де Ховден был осведомлен о фактах через слухи, дошедшие не от первого лица, и что он использовал детали, позволявшие ему рассматривать смерть Ричарда как Божье наказание, карающее его за наиболее значимые ошибки, к которым мы вернемся во второй части книги. История с сокровищем имела ту же направленность.

Другой лучше осведомленный хронист также упоминает об этой истории, речь идет о цистерцианском монахе Коггесхолла (Эссекс), который основывает свой рассказ на показаниях прямого свидетеля осады, возможно Милона Панского, аббата другого монастыря, расположенного в 12 километрах от Пуатье. Милон был капелланом Ричарда и присутствовал при последних моментах жизни короля^33[582]. Его рассказ является самым надежным и точным относительно смерти Ричарда. Он тоже видит в его кончине Божье наказание, а его повествованию предшествует длинный перечень моральных ошибок короля, так и не исправленных им. Это, в частности, его страсть к богатству, которая привела к тому, что он обложил англичан налогами и поборами. Для него Ричард достиг «вершины зла» к концу своей жизни, собирая богатства, чтобы привлечь на свою сторону вассалов в «Галлии». Потом он переходит к пересказу его смерти:

«В году 1199 от Рождества Христова, во время Поста, после переговоров двух королей (Англии и Франции) о восстановлении мира, было, наконец, подписано перемирие между ними на некоторое время. По этому случаю король Ричард нашел уместным повести свою армию во время поста против виконта Лиможа. Тот, пока два короля находились в состоянии войны, постоянно восставал против него, своего сеньора и короля, и заключил договор о союзничестве с Филиппом Августом. Некоторые говорят о том, что сокровище невообразимой ценности было найдено на землях виконта и что король приказал привести виконта и отдать сокровище ему. Виконт своим отказом^34[583] еще больше настроил против себя короля.

Уничтожая все на своем пути огнем и мечом на землях виконта, не согласившись даже спрятать оружие в священное время поста, он подошел к Шалю-Шаброль, взял в осаду одну башню и яростно атаковал ее в течение трех дней, приказав своим саперам подорвать башню и развалить ее, что впоследствии и случилось. В этой башне не было ни рыцарей, ни воинов, способных ее защитить, если не считать нескольких слуг виконта, которые напрасно ждали помощи от своего сеньора. Они даже подумать не могли, что сам король взял их в осаду, предполагая, что это кто-то из приближенных короля. Таким образом, сам король их атаковал с арбалетчиками, в то время как другие занимались подрывной деятельностью, и почти никто не осмеливался подняться на стены башни и защищать ее. Лишь иногда, время от времени, с высоты стен они сбрасывали.огромные камни, которые, падая с грохотом, пугали осаждающих, однако не причиняя особого вреда подрывникам и не мешая им продолжать их работу, так как со всех сторон они были защищены установками.

Вечером третьего дня, то есть на следующий день после Благовещения, король после ужина подошел со своими людьми к башне, беспечно, без доспехов, если не считать железного шлема. Он атаковал осажденных, пуская по привычке в них стрелы и дротики. И тут вооруженный мужчина, до ужина постоянно прятавшийся в нишах башни, не получивший даже царапины, так как защищался от дротиков сковородкой, неожиданно появился, вскинул на плечо свой арбалет и резко спустил его в сторону короля, который тем временем смотрел на него и аплодировал. Стрела попала ему в левое плечо, возле шейных позвонков, таким образом, что дротик сместился назад и воткнулся в левый бок, когда король склонился вперед, но не достаточно, чтобы защититься щитом, который всегда носили перед ним.

Получив это ранение, король, как всегда сохраняя мужество, не издал даже стона, даже не пожаловался, на лице и в поведении не отразилось ничего, что могло огорчить или испугать тех, кто находился рядом с ним, и, наоборот, обнадежить его врагов. Потом, так как он не чувствовал никакой боли (в то время как другие вообще не заметили того, что с ним произошло), он вернулся в свое убежище, расположенное по соседству. Здесь, вырвав стрелу из тела, он сломал древко; но железный наконечник размером с ладонь остался в теле. В то время как король лежал в своей комнате, хирург из отвратительных домочадцев нечестивого Меркадье обследовал тело короля при свете факелов и нашел раны серьезными, даже смертельными. Было слишком сложно найти железный наконечник в жирном теле; и даже обнаружив его, ему пришлось силой вырвать его.

Тщательно применялись бальзамы и перевязка; но потом состояние раны начало ухудшаться, и она стала чернеть изо дня в день, пока не стала причиной смерти, а король вел себя невоздержанно и не следовал предписаниям врача. Вход в комнату, где он находился, был запрещен для всех, за исключением четырех наиболее благородных лиц, которые имели свободный доступ к королю, боясь, как бы новость о его болезни не стала очень быстро достоянием общественности. Однако, сомневаясь в своем выздоровлении, король письмом призвал свою мать, которая находилась в Фонтевро. К отходу в мир иной он подготовился через спасительное таинство исповеди своему капеллану, причастному к этому таинству, к которому Ричард не прибегал уже семь лет из-за тайны, ведь он в сердце носил смертельную ненависть к королю Франции. Он простил своему убийце свою смерть. Итак, 6 апреля^35[584], то есть на одиннадцатый день после ранения, он умер на закате дня, после того как был помазан священным маслом. Его тело, освобожденное от внутренностей, было перевезено в гробницы Фонтевро и было погребено рядом с телом его отца со всеми королевскими почестями епископом Линкольном в вербное воскресенье (11 апреля 1199 года)»^36[585].

Несмотря на уточнение рассказа, который, очевидно, свидетельствует о знакомстве автора с очевидцем этих событий, Рауль де Коггесхолл в двух случаях вынужден подчеркнуть то, что не уверен в приведенных им сведениях. В частности, это касается находки знаменитого сокровища, которую он продолжает считать основной причиной осады. «Некоторые говорят», пишет он, что виконт нашел сокровище и что король потребовал виконта его отдать, но тот отказался (или отрицал само его существование). В конце концов, он выделяет еще один важный факт: Ричард прибыл в этот регион гораздо раньше, чтобы наказать виконта Лиможа, виновного в предательстве и отступничестве, так как этот вассал бросил своего сеньора, Ричарда, герцога Аквитании и отдал свою поддержку его врагу, королю Франции. И это в самый разгар войны до 13 января 1199 года. Эта причина сама по себе является достаточной, чтобы Ричард пришел и взял в осаду один из его замков, сжег и опустошил его земли еще до обнаружения клада. Сокровище просто прибавилось к военному и внешнеполитическому решению, основанному на феодальном праве. Рассказ хрониста имеет очень высокую точность во всем, что касается обстоятельств смерти короля, вызванной стрелой, которую выпустил из арбалета воин маленького гарнизона, прощенный Ричардом перед смертью. Автор не знает имени стрелявшего или не считает нужным упоминать его.

Мы пришли к тому, чтобы спросить себя, не является ли подлинной причиной осады Шалю простое желание усмирить восставшего вассала, поскольку, как видим, виконт Лиможа был одним из постоянных противников Ричарда Аквитанского. Многие хронисты выводят нас на этот путь. Мы уже упоминали одного из них — Гервасия Кентерберийского, который ошибочно указывает местом смерти короля Нонтрон, но прав, видя во вражде Ричарда и виконта Лиможа, владельца замка, истинную причину этой осады и смерти короля. Другой автор, Адам Эйншам, повествует о том, как он сопровождал своего учителя и друга епископа Гуго Линкольнского в Нормандию, чтобы ходатайствовать за Ричарда в деле захвата его земель. Им предстояло остановиться в Анжере весной 1199 года. На самом деле, уточняет автор, Ричард вел в это время военную кампанию против графа Ангулема, которого он решил полностью уничтожить. Говорят, что он вел эту операцию с такой бешеной яростью, что даже жители соседних регионов содрогались от ужаса^37[586]. Слухи об этом достигли Анжера, и епископ свернул со своего пути. Все говорит о, том, что эта военная операция была намного серьезнее, чем простая импровизированная экспедиция, чтобы украсть сокровище. Гийом Маршал, автор «Истории» (написанной, правда, в 1220 году, но по очень точным воспоминаниям рыцаря), поведал сведения подобного характера. По его убеждению, Ричард отправился в Лимож, чтобы наказать виконта и захватить его замки. Он взял в осаду один из замков (который называет Лотроном), где получил от «слуги дьявола» (имя которого он не указывает) отравленную стрелу, ставшую причиной смерти «лучшего принца в мире»^38[587]. Он также не говорит о сокровище, но подчеркивает, что Ричард начал эти военные действия против неверных вассалов.

Рауль де Дицето также не вспоминает о сокровище. Его рассказ, написанный до 1202 года, несмотря на свою краткость, представляет огромный интерес:

«Ричард, король Англии, будучи правителем в течение девяти лет, шести месяцев и девятнадцати дней, был поражен стрелой Пьера Базиля 26 марта в замке Шалю на территории Лиможа в герцогстве Аквитании. После этого во вторник 6 апреля этот человек, преданный делу Марса, закончил свои дни возле того же замка. Он был похоронен в Фонтевро, в ногах своего отца Генриха II»^39[588].

Здесь нет никакого упоминания о сокровище, равно как и никакого упоминания о причинах приведших Ричарда в Шалю, однако предельно точно указаны место, дата ранения и последовавшей смерти и даже имя автора смертоносного выстрела. Имя Пьера Базиля приводится также Роджером Вендовером и важнейшим хронистом Бернаром Итье.

Роджер Вендовер пишет свое произведение только в 1230 году и использует в качестве материала хроники предшественников. Отрывок о смерти Ричарда основан на информации Рауля де Дицето, но дополнен еще некоторыми деталями. Вслед за Рожером де Ховденом он подтверждает, что Ричард простил своего убийцу по имени Пьер Базиль. Он также подчеркивает, хотя ему это не свойственно, причины, приведшие Ричарда в Шалю, — война против восставших баронов Пуату.

Матвей Парижский несколькими годами позже также использует эту информацию в своем тексте, перевод которого приводим ниже:

«В то же время, заключив перемирие между Филиппом, королем Франции, и Ричардом, королем Англии, последний направил свои войска и оружие против нескольких баронов Пуату, которые восстали против него. Он предал огню их города и села; он уничтожил их виноградники и урожай и без сожаления убил нескольких их сторонников. Затем, войдя в герцогство Аквитании и на территорию Лимузэна, он начал осаду замка Шалю и 26 марта был ранен Пьером Базилем стрелой, которая, как говорят, была отравлена. Сначала он не придал особого значения этой ране. В течение двенадцати дней, которые он прожил. он активно нападал на замок, захватил его и взял в плен рыцарей и сержантов, которые его охраняли. Потом, расположив в замке свой гарнизон, он его укрепил.

А рана, которую он получил, из-за плохого ухода начала гноиться; черные пятна появились на ней, распространились по все ране, причиняя королю нестерпимые мучения. Наконец этот мужественный принц, чувствуя неизбежность кончины, стал готовиться к смерти с настоящим покаянием сердца и искренней исповедью; он укрепил себя причастием тела и крови, он простил свою смерть тому, кто был ее причиной, Пьеру Базилю, который ранил его; освободил его от оков и отпустил с миром. Он захотел, чтобы его тело было захоронено в Фонтевро, у ног его отца, которого он предал; он завещал свое сердце церкви Руана; потом, приказав, чтобы его внутренности были захоронены в выше упомянутой церкви, он передал их как подарок пуатийцам. А некоторым из своих близких под строжайшим секретом он назвал причину, по которой он совершил такое разделение своего тела. Своему отцу он завещал тело по указанным причинам; жителям Руана по причине несравнимой верности, которую они доказали, он передал свое сердце; что касается пуатийцев, из-за их плохого отношения он завещал им средоточие своих экскрементов, не посчитав их достойными другой части тела.

Когда же он сделал эти распоряжения, в районе сердца неожиданно возникла отечность, и принц, преданный делу Марса, испустил последний вздох 6 апреля, в указанном замке. Он был похоронен в Фонтевро, как он и приказал еще при жизни; и с ним, как считают многие, были похоронены слава и доблесть рыцарства»^40[589].

Мы вернемся во второй части книги к отношениям Ричарда и рыцарства. На данный момент то, что имеет значение, так это акцент, который сделали Рожер Вендовер и Матвей Парижский на причины, которые привели Ричарда в Шалю. По их мнению, речь идет о решительном желании Ричарда покарать своих баронов-бунтовщиков.

Подтверждение этому у нас есть. Во многих документах упоминается восстание графа Ангулема и Эмара Лиможского и операция, начатая против них весной 1199 года^41[590]. Не обязательно для этого было придумывать смехотворную историю с гипотетическим сокровищем.

Мы обладаем еще одним свидетельством того же характера. Оно имеет очень большую важность, так как принадлежит перу одного хрониста Лиможа, жившего в то время, — Бернара Итье, с 1189 года помощника библиотекаря (библиотекарем он станет в 1204 году) аббатства Сан-Марсьяль, расположенного в тридцати пяти километрах от Лиможа, что позволяло быть в курсе происходивших в Шалю событий. Его хроника состоит из записок, сделанных его рукой в двух манускриптах (сегодня объединенных в один в Национальной библиотеке), и представляет собой нечто вроде автографического «блокнота». В двух изданиях этих хроник, X. Дюплэ-Ажье (1874) и Ж.-Л. Лемэтра, за 1199 год можно найти лишь несколько следующих строк:

«Год благодати 1199, умерли король Ричард, Гуго Клермонский, аббат Клюни, виконт Адемар Старший, архиепископ Буржа Генрих»^42[591].

И ни слова больше. Этого мало для смерти короля, еще и какого короля! Но для того же года он добавляет важные детали:

«Многие города находились в осаде, города Лимож, Сен-Жем, Нонтрон, Ноай, Шалю-Шаброль, Отфор, СенМегрэн, Обюссон, Саланьяк, Клюй, Брив, Огюранд, Сант-Ливрад, Пьегю».

Это последнее сообщение подтверждает, что регион был атакован, крепости осаждены, в том числе и Шалю. Но составленная таким образом хроника не позволяет установить истинную связь между этими осадами и пребыванием Ричарда в Шалю, хотя эта связь более чем вероятна, если верить другим источникам.

Однако существует маргинальная запись, которую не учел первый издатель хроники в 1874 году и которая, кажется, была написана рукой самого Бернара Итье. Самый первый издатель упоминает о ней отдельно, не включая ее в произведение, так как она не фигурирует в манускриптах, которые являются базовыми. Она была извлечена из манускрипта хроник Жоффруа де Вижуа и опубликована П. Лаббом в 1657 году после рукописи Пастура^43[592]. Тем не менее из-за плохой переписки манускрипта предисловие к этой записи было потеряно и опущено издателем. Ее можно обнаружить в более полном виде в двух других манускриптах хроники Жоффруа де Вижуа, которые, как доказали многие эрудиты, были начаты аббатом Арбело^44[593]. И эти предисловия помогают установить, что записи принадлежат руке Бернара Итье, что вполне подтверждает привычки библиотекаря вести маргинальные записи. Эту запись можно найти в тексте, где Жоффруа де Вижуа упоминает Ричарда, герцога Аквитании и Гаскони.

В тексте, изданном Лаббом, записка фигурирует без предисловия; в одной из других рукописей ей предшествует цитата: «Наес scripsit Bernardus Iterii» («Бернар Итье написал это»). В другой рукописи запись более полная: «Б. Итье написал в пятницу, накануне дня Иоанна Крестителя, в год, когда умер король Ричард по прозвищу Львиное Сердце. Он был похоронен возле своего отца в монастыре Фонтевро, многие радовались его смерти, другие оплакивали эту потерю».

В трех рукописях, в некоторых вариантах, присутствует текст, похожий на запись Бернара Итье, перевод которого следует дальше:

«В год 1199 от Рождества Христова (тысяча двухсотый минус один) Ричард, очень могущественный король англичан, был ранен стрелой в плечо во время осады замка на территории Лимузэна, который называется Шалю-Шаброль. В этой башне находилось два рыцаря в окружении около тридцати восьми человек, мужчин и женщин. Одного рыцаря звали Пьер Брен, другого Пьер Базиль. Именно последний, как говорят, выпустил из арбалета стрелу, которая настигла короля, умершего на двенадцатый день, во вторник, накануне Вербного воскресенья, 6 апреля в час ночи. Перед этим, еще, будучи больным, король приказал своим войскам взять в осаду замок виконта Эмара, который называется Нонтрон, равно как и крепость Монтагю (Пьегю?), что они и сделали. Но узнав о смерти короля, они покинули, сбитые с толку, поле боя. Король всем сердцем жаждал разрушить все города и села виконта»^45[594].

Это последнее замечание, исходившее от местного жителя, хорошо осведомленного о событиях, которые там разворачивались в 1199 году, подтверждает, что уже было сказано другими источниками. Ричард прибыл в этот регион, чтобы приструнить взбунтовавшихся вассалов с помощью масштабной военной операции, которую ему позволяло перемирие, подписанное с королем Франции. Его войска взяли в осаду многие города, замки и крепости (упомянутые в рассказе Бернар Итье в своей хронике, изданной ранее), среди которых был Шалю, принадлежавший Эмару Лиможскому, и Нонтрон, также его, но предназначенный для епископа Ангулема. Целью короля было, как говорят, полностью уничтожить их могущество, опустошив их земли, виноградники, разрушив их замки. И вовсе не нужно сокровище, в котором отказал или которое отрицал виконт Эмар, чтобы представить себе озлобление Ричарда по отношению к своему противнику.

Как объяснить тогда частые упоминания этого сокровища? Со стороны французских хронистов все было очень просто: это был хороший способ очернить репутацию Ричарда. Английские хронисты тоже много в чем его упрекали, особенно в части его нравов, но еще больше в высоких налогах, которые он впервые наложил и на священнослужителей. Упоминание о сокровище подтверждало слухи о ненасытной алчности Ричарда. Это был хороший способ показать, как и в случае с его отцом, что никому на этой земле не избежать Божьей кары.

Однако означает ли это, что с их стороны речь идет о злонамеренном вымысле? Это уже слишком! В основе этих слухов должен находиться некий исходный элемент, изначальный повод. Дж. Джилингем пытается объяснить историю о сокровищах возможной словесной путаницей, связанной с Шалю-Шабролем. По сообщению Ригора, местные жители называли это место Castrum Lucii de Capreolo (что впоследствии превратилось в Шалю-Шаброль). Еще в XVII веке находку сокровища связывали с неким Луцием, легендарным проконсулом Аквитании, жившим в эпоху императора Августа, размеры богатства которого были огромными; его прот звали Capreolus (Козел) из-за его привычки вести военные действия в горной местности. Возможно, что эти легенды уже ходили в эпоху Ричарда, облегчая ассоциации^46[595]

И наоборот, мне кажется, со значительной долей вероятности можно предположить, что эти легенды, ходившие в XVII веке, были сложены на основе упоминаний о сокровище, найденном в эпоху Ричарда, в частности, на рассказе Ригора о золотых статуэтках, представлявших членов римской императорской семьи. Самым достоверным свидетельством римского происхождения сокровищ является, без сомнений, собщение французского хрониста. Вопрос состоит в том, основываются ли слухи, которые он упоминает, на реальных событиях, впоследствии искаженных и романизированных, или же это чистой воды выдумки. У нас нет возможности это установить.

Гипотеза об обнаруженном сокровище вполне возможна. В ту беспокойную эпоху можно было часто увидеть, как сеньоры или богачи прятали свои сокровища, чтобы не отдавать их врагам. А этот регион, как мы видели, долго сотрясали продолжительные гражданские войны. Одно из этих сокровищ спокойно могло быть найдено перед приездом Ричарда в регион, а слухи дошли и до него. Что здесь удивительного? В 1892 году, как отмечает Джилингем, было обнаружено... в Нонтроне сокровище, состоящее из тысячи серебряных монет, выпущенных в эпоху Ричарда Львиное Сердце. Оно могло быть спрятано, чтобы не достаться Ричарду, чьи войска атаковали замок в 1199 году, в момент, когда он умирал от стрелы в Шалю.

Нахождение клада, независимо от того, правда это или вымысел, сыграло лишь вспомогательную роль, усиливая, как говорит один хронист, воинственное мужество короля Англии, герцога Аквитании в войне с двумя постоянно восстающими против него вассалами, в частности, Эмаром де Лиможем, владельцем замка Шалю-Шаброль, чьи крепости, как и замки графа Ангулема, стояли у дорог, связывающих Пуатье с Бордо.

Ричард умер скорее принцем, желавшим сделать правящим феодальный порядок на его территории, чем искателем сокровищ, герцогом Аквитании, больше чем королем Англии, и, прежде всего, воином, королем-рыцарем, кем он и был в глазах всех своих современников.