Захват египетского судна

Первый из подвигов Ричарда, пересказанный всеми хронистами, произвел неизгладимое впечатление на всех крестоносцев и сильно повысил популярность и признанность короля Англии. Флот Ричарда, направляясь в Акру, встретил по дороге большой египетский корабль, который спешил на помощь бастиону этого осажденного христианами на протяжении нескольких месяцев города. Слишком тяжелый, чтобы скрыться, и уязвимый из-за слабого ветра корабль был атакован моряками Ричарда, которые потопили его после того, как забрали часть груза. Этот захват, в общем достаточно обычный и бесславный (действительно, что мог сделать один корабль против пятидесяти быстрых галер?), стал поводом для достаточно любопытных и ярких описаний подробностей.

Француз Ригор, и это не удивительно, представляет эпизод в самых мрачных тонах. Он говорит о «прекрасно вооруженном» корабле, оснащенном бутылками с греческим огнем, баллистой, луками и другим оружием, а также с очень храбрыми воинами, которые все были убиты королем Англии, когда расколовшийся корабль пошел ко дну. Чтобы не лишком восхвалять одного лишь короля Англии, он берет на себя труд добавить, что французы тоже взяли другой корабль Саладина возле Тира, однако данный эпизод не сильно привлек внимание хронистов^3[850]. Рауль де Коггесхолл, не более многословный, и вовсе умалчивает о личном подвиге Ричарда. Для него этот корабль был переполнен богатствами, и на его борту находилось семьсот храбрых молодых людей. Атакованный галерами с шипами, корабль пошел ко дну, его корпус раскололся, живыми схватили восемьдесят человек. Затем флот «с радостью» пришвартовался в Акре^4[851]. Гийом де Нефбург, еще более краткий, тоже не придает никакой роли Ричарду и не прославляет эпизод, упоминая лишь ожесточенную защиту сарацинами корабля, перед тем как тот с пробитым корпусом пошел ко дну^5[852].

Рауль де Дицето говорит об этом не больше. Для него корабль был замечен случайно 6 июня 1191 года. На нем находилось тысяча пятьсот человек, глиняные кувшины с греческим огнем и змеями, предназначенными для того, чтобы быть брошенными в лагерь христиан в Акре. Галеры напали на него, один из гребцов подплыл к нему и просверлил корпус буром, и вернулся назад живой и невредимый. Пока корабль тонул, Ричард взял в плен людей, а тысячу триста человек приказал утопить в море, а в качестве пленных оставил двести человек^6[853].

Матвей Парижский в некотором, роде опирается на этот рассказ: он описывает корабль, нагруженный богатствами и с тысячью пятьюстами человек на борту, окруженный христианскими галерами. Ричард приказывает выдать оружие своим солдатам, и начинается ожесточенное сражение, в то время как корабль из-за полного штиля остается неподвижным; итак, один из гребцов Ричарда, умелый ныряльщик, ныряет под корабль и продырявливает в нескольких местах захваченный корабль; Ричард приказывает утопить тысячу триста человек с этого корабля и оставляет только двести, чтобы получить за них выкуп. За неимением храбрости, Ричард приводит доказательство щедрости, раздавая продовольствие голодной армии в Акре^7[854].

Ричард де Девиз определяет Ричарду более активную роль в захвате этого «чудесного корабля, самого большого после ковчега Ноя». Для него Ричард лично присутствовал среди сражающихся, был даже в первом ряду, так как он всегда был рад продемонстрировать свою храбрость. Приблизив свои галеры, он первым атаковал корабль, пока тот не утонул как свинцовый, хотя хронист не объясняет причин^8[855].

Амбруаз, конечно, неустанно следует за Ричардом и за его ролью в этом эпизоде, который он описывает довольно долго. Эта роль, однако, скромная. Для него этот большой корабль, на котором находилось восемьсот сарацинов, покрытый с одной стороны зеленым фетром, а с другой желтым, казался произведением фей, и хотел, чтобы его восприняли как генуэзский корабль (заметим, что текст дает «engleis» , исправленный на «g?nois» после латинского перевода). Но один из матросов Ричарда узнал в нем корабль сарацинов и сообщил об этом королю:

«Он сказал королю: „Сир, послушайте меня! Убейте меня или повесьте, если этот корабль не турецкий”. Король ему ответил: „Ты в этом уверен?” „Да, сир, конечно. Отправьте к ним другую галер, и пусть их не поприветствуют: вы увидите, что они сделают и какой они веры”. Король отдал приказ: галера приблизилась к ним, ио не поприветствовала, а они, не подозревая о нашем приближении, начали стрелять из дамасских' луков и арбалетов. Король и его люди были совсем близко, чтобы атаковать, и когда они увидели, что те стреляют по нашим, они сразу же напали на них. Они защищались очень хорошо, и их дротики и стрелы лились как проливной дождь. С обеих сторон началась рукопашная схватка. Кораблю не хватало ветра, чтобы сдвинуться, и наши часто настигали его, но они не осмеливались подняться на борт и не могли его ликвидировать. Итак, король поклялся, что прикажет повесить людей с галер, если они уступят и дадут туркам сбежать: они бросились, нырнули с головой, проплыли под кораблем и, вынырнув с другой стороны, прикрепили веревки к веслам корабля неверных, чтобы сбить их с толку, смутить их и остановить корабль. Наконец они приблизились и так хорошо зацепились, что сами залезли на корабль»^9[856].

Несмотря на эту угрозу, способную толкнуть моряков и воинов на подвиги, атаки людей короля отбиты. Ричард приказывает галерам толкать корабль, чтобы потопить его.

«Наконец сарацины сделали столько, что им удалось прогнать наших людей. Но они вернулись на галеры и заново начали атаковать. Король приказал штурмовать вражеский корабль до тех пор, пока не пустят его ко дну. Они бросились на него, таранили его так хорошо, что пробили несколько отверстий, и из-за этих дыр корабль утонул. Вот и закончилось сражение»^10[857].

Амбруаз затем подчеркивает важность этого захвата: на корабле, говорит он, было восемьсот элитных турецких воинов, провизия, греческий огонь и «двести черных и мерзких змей», по словам того, кто их туда загрузил. Если бы не Ричард, делает он выводы, этот корабль накормил бы осажденных, и Акра никогда не была бы взята христианами:

«Если бы этот корабль вошел в порт, никогда бы Акра не была взята, столько средств защиты он вез. Но Господь, который думает о своих, помешал ему, а также хороший король Англии, который всегда был авантюристом в сражении»^11[858].

Однако, мы это заметим, Амбруаз не говорит о личной роли короля в этом захвате, а только отзывается о нем как о начальнике, отдающем приказы. У Рожера де Ховдена роль Ричарда занимает гораздо больше места. На этот раз это он (а не моряк) обнаруживает обман этого корабля сарацинов, желавших пройти как корабль короля Франции, водрузив его флаг. Во всяком случае, так представляются моряки посланникам, отправленным королем. Но Ричард не дурак и отвечает: «Они солгали! Ведь король не обладает таким кораблем!»^12[859] .Потом он отдает приказ своим солдатом атаковать и потопить корабль. После победы и потопления большинства сарацинов Ричард проявляет великодушие к своим морякам и раздает все захваченное добро.

Мы можем быть одновременно только поражены расхождениями и совпадениями этих рассказов. Расхождения заключаются главным образом в идентификации корабля и в роли Ричарда, который, вероятно, ограничился отдачей приказа о нападении, пообещав суровое наказание морякам, если они его упустят, и вознаграждением их частью добычи после захвата, доказывая свою щедрость, как и следует военачальнику, и прежде всего королю. А победа на суше должна быть присвоена полководцу, который обычно скачет во главе своих рыцарских эскадронов. Отсюда до определяющей роли Ричарда в том неравном морском сражении лишь один шаг, который некоторые хронисты преодолели маленькими прыжками.

Слава победы, при всем положении дел, пришла к королю, и он был триумфально встречен в Акре. Не переоценили ли хронисты важность этого захвата? Вероятно, Да, но стоит отметить, что арабские писатели тоже сильно сожалели об этой потере. Имад ад-Дин сообщает, что капитан корабля, увидев, что его корабль неподвижен, а сарацинские воины побеждены, предпочел потопить свое судно и отправить его вместе с пассажирами на дно, а значит, в рай^13[860].