Подчинение или присоединение?

В конце 1174 г. Ричард извлек урок из поражения: на данный момент он был не в состоянии помериться силами с отцом. Итак, он подчинился, как и его братья, и сохранил тем самым хотя бы часть своей власти в Аквитании под надзором Генриха II, которому он принес оммаж. Отец и сыновья после воссоединения отпраздновали Рождество в Аржантане. Ричард казался достаточно искренним и преданным сыном, чтобы отец доверил ему усмирение Аквитании^1[97].

Такая резкая перемена дала основание части историков для различных комментариев. Некоторые сочли возможным приписать этой перемене некую психологическую нестабильность Ричарда, нерешительность, легкость, с какой он мог менять мнение^2[98]. При этом они ссылались на прозвище «Ос е No» («Да и нет»), которое ему дал один из его друзей-мятежников, впоследствии ставший его противником, рыцарь-трубадур Бертран де Борн^3[99]. Впрочем, последний и сам был склонен к быстрым переменам ради собственной пользы: он любил войну и пытался таким образом получить замок Отфор, который оспаривал его брат Константин. Впрочем, некоторые исследователи напротив расценивают прозвище «Да и нет» как свидетельство решительности, не отягченной какими-либо колебаниями в отношении всех дел, в которые ввязывался Ричард^4[100]. Этот тезис вызывает одобрение Дж. Джилингема, верного защитника своего героя. По его мнению, Бертран де Борн дал это определение «не потому, что у Ричарда был изменчивый или непостоянный характер, а потому, что тот был немногословен, потому, что он шел прямо к цели и не нуждался в подбадривании»^5[101]. Другие историки видят в прозвище намек на недостаточную скрупулезность в соблюдении своего слова, что сближает его портрет с той характеристикой, которую Вальтер Man дал его старшему брату Генриху, представлявшему, по его мнению, идеальную модель вероломства^6[102]. На самом деле интерпретация прозвищ, данных Бертраном де Борном сыновьям Генриха II, не такая уж простая задача: например, не совсем ясно, почему он называет «Речником» молодого короля Генриха, и лишь можно догадываться о причинах возникновения прозвища «Расса» для Жоффруа^7[103]. В таких условиях лучше не слишком-то полагаться на эти изыскания. Ко всему прочему, прозвища Бертрана де Борна могли быть достаточно субъективны и не иметь реальных оснований.

Ясно одно: к этому времени Ричард создал видимость полного добровольного подчинения отцу, который, со своей стороны, позаботился о смягчении чувства обиды у побежденных сыновей, особенно у Ричарда. Генрих II сам решил усмирить Анжу, Жоффруа (правда, под присмотром Роланда Динана^8[104]) отправил для выполнения той же миссии в Бретани и поручил Ричарду, герцогу Аквитании, которого чаще упоминают в источниках как граф Пуату, навести порядок в своем регионе.

Эта кампания. усмирения Аквитании оказалась нелегкой. Ричарду предстояло наказать мятежников, его бывших союзников, в первую очередь сократить их влияние и обезвредить, разрушив их замки. Число замком было значительным, к тому же они были построены из хорошего камня, как было принято уже больше века в этих областях. Некоторые недавно были восстановлены, а их оборонительные укрепления улучшены, стены укреплены, к ним пристроены выступающие вперед башни, позволяющие лучникам и арбалетчикам стрелять в нападающих, пытающихся подкопать стены или приставить к ним лестницы. Чтобы захватить подобные фортификации, были необходимы новые методы и средства, которыми Ричард не располагал. Самым эффективным способом захвата замка был подкоп. Для того чтобы его осуществить, необходимо было прокопать под основанием башни галерею и соорудить подпорки из дерева, которые затем поджигались, способствуя обвалу части стены и образованию бреши для атаки осаждающего войска. Но такое проникновение требовало много времени и было рискованным, а порой и невозможным из-за вырытых у стен водяных рвов. Другой метод состоял в штурме с деревянных передвижных башен, превышавших по высоте башни противника. Можно было также обстреливать крепостные стены с помощью различных орудий — катапульт, балист, мангоно, тарана. Все эти методы были опасны и стоили многих человеческих жизней. Оставалась осада, лишавшая гарнизон помощи и продовольствия, однако она тоже требовала времени, так как замки были оснащены источниками воды и запасами пищи, кормом для скота, который в случае необходимости сгоняли в одно стадо и укрывали в крепости, если поля не находились за пределами стен, как часто бывало в укрепленных городах. Кроме атаки, к которой прибегали в последнюю очередь, крепость часто пытались захватывать хитростью, проникая туда через тайные ходы, или выманивая за пределы стен весь или часть гарнизона, или добиваясь капитуляции обещаниями оставить всех в живых или, наоборот, запугивая, разоряя окрестности, сжигая соседние села, вырезая или калеча население противника.

Ричард совершал чудеса в ходе этой кампании, получив вскоре репутацию доблестного воина. Здесь он заслужил свое прозвище Львиное Сердце. Его первый знаменательный успех — взятие в августе 1175 г. Кастильон-сюр-Ажан, который он захватил после двух месяцев осады, вынудив гарнизон капитулировать с помощью своих осадных орудий. Он взял в плен тридцать рыцарей и многочисленных сержантов и приказал сразу же разрушить до основания стены замка^9[105]. Весной 1176 года он выступил против других сеньоров, таких как Вульгрен Ангулемский, только что вторгшийся в Пуату^10[106], или Эмар Лиможский, который перешел в другой лагерь и, верный до сих пор Генриху, поднял восстание^11[107]. Перед тем как начать против них борьбу, Ричард обратился к отцу за помощью и советом: он получил достаточно средств, чтобы набрать армию наемников, с которой он победил в мае возле Сен-Мэгрена армию восставших баронов Лимузэна и Ангулема, которая также состояла большей частью из брабанцев. Впрочем, это была единственная настоящая битва Ричарда в этой экспедиции, и вообще до крестового похода^12[108]. Затем он направился в Лимож, который капитулировал в июне.

Перед тем как двинуться на замки графа Ангулемского, Ричард вернулся в Пуатье, где получил помощь от своего брата Генриха. Генрих попросил у отца разрешения отправиться паломником в Сантьяго де Компостела, но Генрих II разубедил его и направил на помощь к Ричарду^13[109]. Два брата вместе осадили Шатонеф, который захватили через две недели. Однако вскоре они расстались, возможно, не в очень хороших отношениях. Генрих, по-видимому, чувствовал себя несколько униженным, выступая по отцовскому предписанию лишь помощником младшего брата в усмирении территорий, которые не представляли для него никакого личного интереса. Возможно, если верить Жоффруа де Вижуа, Генрих завидовал (он любил показывать себя «скорее расточительным, чем щедрым» и должен был для этого постоянно выпрашивать у отца деньги) своему младшему брату, который имел в своем распоряжении достаточно средств, чтобы одержать над ним верх и в щедрости, и в великолепии^14[110]. Уже здесь были видны первые причины разногласий, которые впоследствии настроили братьев друг против друга. В августе 1176 г. им обоим было поручено сопровождать свою младшую сестру одиннадцатилетнюю Жанну, в Сен-Жиль-дю-Гард, чтобы передать ее в руки будущего мужа, Вильгельма, короля Сицилии. Генрих сопровождал ее от Нормандии до Пуату, а Ричард провез ее в целости и сохранности через Аквитанию. Свадьба состоялась в Палермо 9 ноября.

Итак, Ричард продолжил борьбу с восставшими замками уже в одиночку. Он осадил Лимож, где собралась большая часть мятежников. Против всякого ожидания, они капитулировали через шесть дней после начала осады. Гийом Ангулемский передал Ричарду город и большую часть замков.' Ричард отправил к своему отцу побежденного графа и еще нескольких заложников и пленников в знак послушания; Генрих сделал ловкий ход, отправив их обратно в распоряжение Ричарда^15[111].

В конце 1176 г., в то время как Генрих II отмечал Рождество в Ноттингеме в кругу своих сыновей, Ричард встретил свой первый Новый год в Бордо. Некоторое время спустя он предпринял новую акцию усмирения, призванную обеспечить безопасность на дороге в Сантьяго де Компостела, по которой собирался ехать его брат Генрих и, возможно, их отец. Стало известно, что многие пилигримы были ограблены разбойниками и староетами баскских и наваррских деревень. В начале января 1177 г. Ричард пошел на Дакс, принадлежавший в то время графу Центулу де Бигорру, и очень быстро им овладел; затем он взял Байонну, захватил замок Святого Петра и, наконец, разрушил крепость, возведенную басками и наваррцами возле порта Сиз, откуда они грабили и нападали на паломников. Он вынудил эти общины свободно пропускать пилигримов, не взимая плату и без грабежа. Потом, в полной уверенности, что полностью усмирил регион, Ричард 2 февраля возвратился в Пуатье и распустил своих наемников. Это было ошибкой: эти вояки, оставшись без жалованья, тотчас же принялись грабить местное население, разоряя Лимузэн, пока 21 апреля в Мальморе не были побеждены и перебиты возмущенными жителями, собравшими народное ополчение во имя мира Божьего^16[112]. Бернард Итье назвал это событие «резней в Мальморе», что очень точно передавало ожесточенность схватки, вызванной страхом и перенесенными унижениями^17[113].

Генрих Молодой по просьбе отца вмешался в дела сеньории Шатору, чей владетель, сир Рауль де Деоль, умер, оставив единственную трехлетнюю наследницу. Генрих II требовал опеки над ребенком по праву сюзерена, но семья девочки отказывалась и приготовилась к сопротивлению. Старый король решил наказать их и приказал Генриху (а не Ричарду, от которого, как герцога Аквитанского, зависела сеньория Шатору) собрать армию в Нормандии и Анжу, чтобы захватить сеньорию, потом и сам прибыл на континент, чтобы лично разрешить это дело. Генрих II захватил наследницу Деоля и отправил ее «полупленную» в Шинон. Позднее ее выдадут замуж за* одного из баронов Плантагенета.

Уверившись, что в его «империи» наведен порядок, Генрих воспользовался тем, что стоит во главе большой армии, чтобы отправить Людовику серию требований, безосновательных с юридической точки зрения. Он требовал, чтобы король Франции отдал ему французский Вексен, который он намеревался сделать частью приданого Маргариты, а также Бурж и Берри, как приданое Аэлис, невесты Ричарда; к тому же он потребовал, чтобы Капетинги отказались от своих претензий на Овернь^18[114]. Это был настоящий ультиматум, « Людовик отдавал себе в этом отчет. Его ответ был юридически обоснован: Аэлис уже семь лет находилась у Генриха, а свадьба так и не была сыграна. Это казалось подозрительным: ходили слухи, что Генрих сделал девочку своей сожительницей. Людовик поделился своими опасениями с кардиналом Петром, представителем папы Александра III во Франции. Последний поручил приказать королю Англии под страхом отлучения либо заключить этот брак, либо вернуть королю Франции принцессу с приданым. На этом основании Людовик обвинил Генриха в Плохом обращении с Аэлис и потребовал немедленной свадьбы. У Генриха не было ни малейшего желания отказываться ни от приданого, ни от молодой девушки. 21 сентября 1177 г. возле Нонанкура он пообещал, что свадьба Ричарда и Аэлис состоится^19[115]. Чтобы скрепить договор, оба короля поклялись в дружбе и заявили, что вместе отправятся в крестовый поход. На самом деле речь шла о временном соглашении, поскольку Генрих II не мог идти наперекор решениям понтифика, дабы не настраивать против себя общественное мнение и Церковь. В действительности же Генрих попытался блефовать, но провалился. Он пообещал отомстить аквитанским мятежникам, начав с сиров Деоля, из-за которых он и прибыл на континент.

Эти решения самым непосредственным образом касались Ричарда, поскольку снова выдвигали на первый план вопрос о его женитьбе с Аэлис, к которой он, по-видимому, не очень стремится по причинам, выяснившимся позднее, и вопрос о сюзеренитете над Берри и Оверни, которые частично зависели от Аквитании.

На сей раз Ричард принял участие в операции. Его отец привлек его к карательному походу в Лимузэн, в ходе которого он наказал Эмара Лиможского и Раймунда де Тюренна, приказав им отдать ему их крепости. К концу 1177 г. область была усмирена, и декабрь был отмечен значительным приобретением — граф Маршский, в некоторой степени зависящий от герцога Аквитанского, решил распродать свое имущество и владения, чтобы отправиться на Святую землю после смерти своего единственного сына, возможно, чтобы искупить вину за расторжение брака с женой и за убийство ее предполагаемого любовника. Генрих купил и присоединил к своим владениям это графство за шесть тысяч серебряных, хотя, по его словам, оно стоило более двадцати тысяч^20[116]. Так что на Новый год в Анжере у старого короля были все основания чувствовать себя полностью удовлетворенным. Поэтому и празднество было особенно помпезным: Генриха окружали сыновья, Ричард, Генрих, Жоффруа, и большое количество рыцарей^21[117].

Однако не все бароны Аквитании успокоились, особенно в Лимузэне; каноники Лиможа не колеблясь избрали епископом Себрана Шабо, родом из семьи, поднявшей мятеж в 1173 г. Хоть Ричард и изгнал силой каноников, их выбор был подтвержден папой, и Генриху пришлось подчиниться^22[118]. В том же 1178 г„ пока его младший брат Жоффруа, в августе посвященный отцом в рыцари, был направлен на границу Нормандии и Франции, чтобы в боях показать свое мужество^23[119], пока Генрих Молодой проводил время на турнирах и «тратил там огромные суммы денег, забыв о своем королевском величестве и из короля превратившись в рыцаря»^24[120], под руководством своего наставника Гийома Маршала, Ричард занимался правлением и повел свои войска в страну басков, чтобы положить конец притязаниям короля Арагона Альфонса II.

После того как он собрал свой двор на Рождество в Сенте, ему тоже пришлось противостоять новым смутам в Аквитании. Вульгрен Ангулемский, сын Гийома Тайфера, озабоченный приготовлениями своей поездки в Иерусалим, не озаботился принести оммаж Ричарду, как и вечный бунтарь, Жоффруа де Ранкон. Замки Жоффруа де Ранкона, находящиеся в Понс, Ришмоне и Тайбурге контролировали важнейшие пути сообщения с Бордо, Сентом и Ла-Рошелью. Сначала Ричард потерпел неудачу перед замком Понс, после чего направился к Ришмону, который капитулировал через три дня, приказав его разрушить. Потом он решился атаковать Тайбург, прослывший неприступным. Впрочем, никто никогда и не осмеливался подняться на обрывистую гору, на которой возвышался замок, защищенный мощными стенами, делавшими бессмысленным любой штурм: Ричард окружил ее, разбил лагерь под стенами, подкатил к ним свои осадные орудия и систематически опустошал округу, вырезая виноградники и сжигая деревушки. Это варварское ведение войны вызвало такую ярость гарнизона, что защитники сделали вылазку за стены, и Ричарду удалось ворваться в укрепленный город. Гарнизон, укрывшийся в цитадели, сдался несколько дней спустя.

Захватив за несколько дней такую неприступную крепость, Ричард завоевал репутацию непобедимого воина. Он лично принимал участие в боях и сражался на улицах города вместе со своими людьми^25[121]; узнав эту новость, Жоффруа де Ранкон сдал ему без боя замок Понс, а Вульгрен — свои укрепленные города Монтиньяк и Ангулем. Ричард разрушил укрепления во всех этих городах и снова распустил свои наемные войска, которые, чтобы выжить, принялись грабить Бордо и его округу: ущерб от этих банд по всему Югу был таков, что Латеранский собор взволновался и выпустил постановление, направленное против них; он приравнивал их к еретикам, давал тем, кто поднимал оружие против этих бандитов, те же привилегии, что и пилигримам и крестоносцам, и отлучал от церкви тех, кто их нанимал. Напрасно: все воюющие стороны нуждались в помощи наемников и не могли отказаться от их услуг^26[122].

Окруженный ореолом своих побед, Ричард отправился в Англию, где отец, кажется, готов был передать ему бразды правления в Аквитании с двойным титулом графа Пуату и герцога Аквитании. В этом качестве он предстал 1 ноября 1179 г. в Реймсе на миропомазании сына Людовика VII — молодого короля Филиппа Богоданного, впоследствии прозванного Августом. К этому времени отношения между Генрихом и Людовиком, по-видимому, улучшились, после того как французский король перестал оказывать поддержку мятежникам из Анжуйской империи. В связи с этой коронацией, которая должна была состояться 15 августа того же года, произошел курьезный случай. Двор находился в Компьене, и во время охоты юный Филипп, которому еще не было пятнадцати, заблудился в густом лесу и долго бродил по нему, пока не встретил угольщика — французский хронист Ригор описывает его в духе своего времени как черного, огромного, уродливого и страшного видом, — который отвел принца ко двору. Хоть этот крестьянин и спас сына Людовика, внезапная встреча с ним нарушила душевное спокойствие мальчика, и в течение многих дней молодой Филипп находился на грани жизни и смерти^27[123]. По всему королевству молились о выздоровлении единственного наследника короны. Ригор, который описывает

эпизод, сознательно умолчал о том, что Людовик попросил и получил разрешение Генриха отправиться паломником на могилу Томаса Бекета, чтобы помолиться там и попросить помощи у нового святого. Генрих принял его с почестями и дружески его сопроводил до Кентербери^28[124]. Молитвы короля были услышаны, и Филипп выздоровел. Только дата коронации была перенесена на День всех святых.

Однако 1 ноября 1179 г. Людовик не присутствовал на столь ожидаемой коронации сына. Последние события сломили его здоровье, и по возвращении из паломничества его разбил паралич. Он умер несколько месяцев спустя, 18 сентября 1180 г. Генрих тоже не присутствовал на коронации, возможно, потому, что боялся, как бы эта ритуализированная и регламентированная суровым этикетом церемония не продемонстрировала его подчиненное положение по отношению к французскому королю. В то же время его дети присутствовали на коронации и принесли оммаж новому королю: Генрих Молодой, хоть и был королем Англии, принес оммаж как герцог Нормандии и граф Анжу. Поскольку он также был сенешалем Франции, ему благодаря этому титулу выпала честь нести во главе процессии корону, которую архиепископ Реймсский должен был надеть на голову Филиппа. Жоффруа принес оммаж за Бретань, а Ричард — за Аквитанию^29[125]. Феодальный порядок был соблюден, по крайней мере внешне. Но Алиенора, сидя в тюрьме, вроде бы осудила это подчинение Ричарда, если верить замечанию Жоффруа де Вижуа^30[126]. Генрих II же, чтобы добиться военной службы от своих вассалов и в основном мирского населения, принял на всех своих землях, как континентальных, так и островных, «Ассизу о вооружении», которая определяла повинности каждого

подданного в деле обеспечении войска людьми и оружием: каждый рыцарь, обладавший кольчужным фьефом, должен был служить в кольчуге, шлеме, со щитом и копьем, а каждый свободный мирянин — кольчугой, шлемом, щитом и копьем, если их доход составлял больше шестнадцати марок, и поддоспешником, железным шишаком и копьем, если их доход не превышал десяти марок^31[127]. Это постановление свидетельствует об особой заинтересованности Генриха в военной службе его людей, помимо вербовки наемников. По-видимому, он готовился к возможному противостоянию.