Подготовка к крестовому походу

Гораздо раньше, в декабре 1189 г. Ричард покинул Англию, чтобы подготовиться к отъезду на Святую землю. Для этого он созвал своих баронов, как в Великобритании, так и в анжуйской империи, и призвал их следовать за собой. Чтобы получить их согласие, ему надо было принять на себя основную часть (две трети) расходов, необходимых на такую экспедицию. Оплачивать корабли для перевозки армии, всадников, пехотинцев, лучников, военных техников; все эти «пилигримы» отправлялись добровольно, хотя иногда с трудом можно их упросить, но все расходы все равно ложились на их сеньоров, снабжавших продовольствием, обеспечивающих содержание и оплачивающих расходы. Саладинова десятина обеспечила приток значительной части денег, около шестидесяти тысяч ливров, но этого было недостаточно. К тому же она была частично растрачена на разные нужды, особенно на войну между Генрихом и Филиппом, и на другие расходы, не связанные с крестовым походом, что вызвало недовольство критиков, а особенно духовенства^35[258]. Матвей Парижский довольно хорошо выражает единодушное чувство по этому поводу:

«В это время по всей Англии ввели такой налог, что его размеры достигали десятой части движимого имущества, под предлогом использования этих средств на нужды Святой земли. Это вымогательство, сопровождаемое силой, возмутило духовенство и народ; так как под видом милостыни это был акт настоящей алчности»^36[259].

К тому же перед походом на Восток нужно отдать королю Франции деньги на возмещение ущерба, предусмотренные в предыдущих договорах. Конечно, Ричард нашел в королевской сокровищнице отца достаточно большую сумму, превышавшую сто тысяч марок^37[260]. Но этого оказалось слишком мало для расходов, которые он собирался делать. И он начал своего рода продажу должностей. Он потребовал от тех, кто служил его отцу, значительную сумму за продолжение своей службы. Мы уже упоминали об Этьене Марсе, бывшем сенешале Анжу при Генрихе II. Взятый под стражу, в наручниках, перед коронацией он был доставлен в Винчестер как заключенный. За свое освобождение он должен был заплатить Ричарду тридцать тысяч анжуйских ливров и пообещал еще пятнадцать, чтобы сохранить за собой эту должность^38[261]. Ранульф де Гланвиль, бывший тюремщик Алиеноры, тоже должен был заплатить штраф в размере пятнадцати тысяч. Вскоре тот же принцип стал применяться ко всем; Гийом Лоншан, чтобы стать епископом Или, должен был заплатить более трех тысяч марок за должность канцлера. Другие менее престижные должности также были «проданы», как, например, должность шерифа, в ход пошли графства, замки, земли, сеньории, не считая многочисленных займов Церкви. Вильгельм Шотландский по цене десять тысяч марок купил свою «свободу»: он пришел принести оммаж Ричарду вместе с братом Дэвидом, и через некоторое время Ричард объявил Вильгельма свободным от любой зависимости, установленной Генрихом, вызвав при этом глубокую благодарность шотландцев. Короче говоря, в общей сложности всевозможными способами новому королю Англии удалось собрать огромные средства, превышающие состояния других королей^39[262]. Как признавался он сам, чтобы достать денег, он продал бы и Лондон, если бы нашел покупателя^40[263]. Это неистовство в распродаже подливало масла в огонь в окружении Жана, заявлявшего, что король мало заботится о королевстве и не собирается туда возвращаться.

Финансы — не единственная забота нового короля: ему также надо было подумать об администрации своей империи, начиная с Англии. Как было сказано выше, Ричард не доверял своему брату. Когда-то он заявил, что не поедет без него на Святую землю, и возможно, он еще думал об этом; но кроме риска поссориться в дороге, это решение представляло большое неудобство, которое заключалось в том, чтобы оставить королевство без прямого наследника в случае гибели обоих братьев в этой экспедиции. Тогда королевство перешло бы Артуру, двухлетнему сыну Жоффруа, что вызвало бы новые династические споры.

Оставалась Алиенора. К этому времени она была уже в солидном возрасте, но все еще здоровой, живой и властной женщиной, страстно жаждущей занять свое место на политической лестнице. Она идеально справится с функцией «королевы-матери» и будет настоящей управляющей королевством. В идеале лучше всего было бы обеспечить себя потомком, однако это дело было довольно щепетильным, так как Ричард отказался жениться на Аэлис, несмотря на многократные обещания королю Франции, мешавшие заключить ему другой брачный союз, имеющий политическую основу, как и все браки того времени. Однако он думал об этом, а Алиенора настаивала еще больше, так как она не доверяла своему сыну Жану и даже слышать не желала об Артуре, втором законном наследнике. Но на данный момент начатые переговоры были затруднены из-за обновленного обещания Ричарда Филиппу, который не преминул бы извлечь выгоду из такого нарушения слова. Переговоры должны были быть тактичными.

Чтобы обеспечить доходы и независимость Алиеноры, Ричард еще больше расширил ее вдовью часть. Он предоставил ей вдовьи части трех королев, как подчеркивают хронисты: владение, которое Генрих I дал своей жене Эдит; то, которое король Стефан дал своей жене Алисе, и то, которое ей оставил Генрих II. Отныне, признанная всеми баронами, она могла, как замечает Ричард де Девиз, «жить для себя» и больше не зависеть от казначейства^41[264]. Чтобы править на основании регентства, Ричард приставил к ней нескольких королевских служащих, которым, как он считал, можно было доверять: Гуго де Пюизе, аристократа из древнего рода, и Гийома Лоншана, епископа Или. Оба они не ладили между собой, и в итоге Ричард склонил свой выбор в пользу Гийома Лоншана, человека образованного и наделенного реальной властью, назначенного канцлером, а затем юстициарием королевства одновременно с назначением легатом понтифика, что делало его самым могущественным человеком королевства Англии. Однако коренное население, как и многие хронисты, упрекали его в низком происхождении, высокомерии, сумасбродствах, «презрении к англичанам»^42[265].

Успокоившись насчет судьбы Англии, Ричард мог отплывать из Дувра в Кале 11 декабря, чтобы заняться своими континентальными землями, где он хочет обеспечить хорошую администрацию в свое отсутствие. Он узнал о смерти Вильгельма Сицилийского, мужа его сестры Жанны. У пары не было детей, и Танкред Сицильский захватил остров во вред наследнице Констанции, жене императора Генриха VI, дочери Рожера Сицилийского. Результатом этого был конфликт между Танкредом и Генрихом VI, союзником и родственником Ричарда. Последний имел намерение, проезжая через Сицилию, урегулировать этот спор и, в частности, освободить сестру и ее владения, попавшие в руки Танкреда^43[266].

В Кале Ричарда встретил Филипп Фландрский, тоже крестоносец, который сопровождал его по Нормандии, где король отмечал Новый год, недалеко от Кана. Хронист Амбруаз, присутствующий на этом торжестве, отмечает с сожалением, что не было слышно хвалебных песен: жонглеры не были приглашены^44[267]. Чтобы управлять в его отсутствие Нормандией, Анжу, Аквитанией и Мэном, Ричард назначил сенешалей, достойных доверия, возложенного на них, и способных поддержать в мире и порядке провинции.

Обезопасить свои территории от любого вида атак людей Филиппа, даже в отсутствие двух королей, было первой заботой Ричарда. По этому поводу Ричард встретился с Филиппом 30 декабря, а потом еще раз 13 января 1190 г. в Сант-Реми возле Нонанкура^45[268]. Два короля заключили своего рода пакт о ненападении, пункты которого могут быть резюмированы так: король Англии защищает короля Франции, если нападут на Париж; король Франции защищает короля Англии, если нападут на Руан. Графы и бароны двух лагерей клянутся не развязывать войны, пока их короли находятся в крестовом походе. Оба короля решают, что если один из них умрет или вернется раньше из похода, то он оставит свои войска и имущество тому, кто останется^46[269]. Общий отъезд был назначен в Везеле.

Дата этого отъезда переносилась несколько раз. Сначала потому, что приготовления заняли больше времени, чем предусматривалось; потом между королями возникли какие-то трения; наконец, потому что 15 марта 1190 г. умерла королева Франции Изабелла, родив двух мертвых близнецов. Многие государи-крестоносцы отправились в поход раньше королей. Фридрих Барбаросса выдвинулся гораздо раньше, хотя стал крестоносцем намного позже.

Другой заботой Ричарда было обеспечение мира и порядка в Аквитании, его любимом владении. Аквитанские бароны, поддерживаемые Раймундом Тулузским, могли в любой момент восстать^47[270]. Вот почему Ричард созвал большую часть сеньоров региона в 1190 году в Ла-Реоль, где находился его двор, и наверно, поэтому перенес переговоры о его свадьбе с Беренгарией, которая должна была остаться в тайне, чтобы не разозлить раньше времени Филиппа, так как к мирному согласию с ним прийти было сложно. Дж. Джилингем сравнивает это собрание и семейный совет, который состоялся в марте в Нормандии, с тем, который состоялся двадцать лет назад, когда выдавали замуж Алиенору, сестру Ричарда, за Альфонса VIII Кастильского^48[271].

Перед тем как покинуть Аквитанию, король пытался усмирить ее и продемонстрировал силу, проводя в мае и июне акцию наказания нескольких непокорных сеньоров Гаскони. Он вынудил мятежников покинуть укрепления, которые они занимали^49[272]. Сеньоры и баскские общины уже давно получили репутацию разбойничьих, и «Путеводитель для пилигримов в Сантъяго де Компостела», составленный несколькими годами ранее, часто упоминает о них. Эта книга, предназначенная для паломников, указывает дороги, по которым нужно идти, чтобы выйти в Испании на «французскую дорогу», ведущую в Сантъяго де Компостела, упоминает второстепенные храмы, которые нужно посетить по дороге, отмечает лучшие места, где можно остановиться, и дает ценные указания, как общаться с местным населением. Немногие из этих народов достойны похвалы автора, а баски и наваррцы меньше всего. Гасконцы считаются легкими на слово, пьяницами, пустословами, насмешниками, гурманами, одетыми в лохмотья, и бедняками, но легко вовлекаемыми в сражения и гостеприимными к нищим. Баски говорят на варварском и непонятном языке, наоборот, очень враждебны. Они преследуют паломников, угрожают им палками, бьют их. Автор «Путеводителя» говорит, что церковь постоянно отлучает сеньоров, которые защищают их и пользуются их мелкими кражами, позорно забирая часть. Он даже называет имена этих сеньоров, среди которых значится король Арагона. Он также описывает страх, который вызывают эти народы:

«Это варварский народ, отличающийся от всех и нарядом и расой, злобный, темнокожий, некрасивый на лицо, распутный, извращенный, знаток жестокости, народ пьяниц, подкупный, дикий и жестокий, бесчестный и хитрый, неспособный на доброе чувство, переполненный пороками. Они враги французского народа. Лишь за одно су наваррец или баск убьет, если сможет, француза»^50[273].

Это неблагоприятное суждение базируется на реальных фактах, а именно на разбойничьих притонах, для которых проход через Пиренеи — лишь предлог, но возможно, информация взята из личного опыта автора или его близких; вероятно, нужно учесть скрытую враждебность автора, который принимает сторону короля Франции в споре с англичанами, что благоприятно для короля Арагона и не очень для графа Тулузы.

Одновременно с подготовкой отъезда Ричард пытался усилить союз против Раймунда Тулузского, сближаясь еще больше с королем Санчо VI Наваррским, который уже готов был соединиться с Альфонсом II Арагонским для борьбы с королем Кастилии. Очень вероятно, что в это время Ричард поставил на повестку дня свою свадьбу с Беренгарией, необсуждаемую из-за недавнего договора Филиппа и Ричарда. И вновь он столкнулся со случаями вымогательства со стороны сеньоров региона. Ричард продемонстрировал, что не потерпит грабежей, которые имеют все признаки неподчинения. Он начал карательную операцию вдоль Пиреней, осадил замок Шизи, захватил его и приказал повесить его владельца, обирающего паломников^51[274]. Его вмешательство имело две цели — защитить пилигримов и усилить свой авторитет на второстепенных зонах, постоянно пытающихся добиться независимости.

Таким образом, отдав распоряжения о поддержании порядка в Аквитании во время его отсутствия и укрепив союзы, которые будут в этом помогать, Ричард вернулся в Шинон, где озвучил постулаты поведения во время крестового похода. Он перечислил многие запреты, вступающие в силу во время похода, и очень суровые наказания для одних, более либеральные для других; виновники убийства, насилия, оскорбления, богохульства, краж должны сурово караться, вплоть до смертельного приговора или ампутации конечностей^52[275]. Потом он достиг Тура, где в июне 1190 года, отдал приказы начальникам флота, чтобы они обогнули Испанию, имея на борту провиант, оружие и вещи, а также часть его армии, с которой он должен встретиться в Марселе. В Туре из рук архиепископа он получил традиционные атрибуты пилигримов: посох и суму, которые он выставил напоказ в Везеле 2 июля, где он встречался, как было условлено, с Филиппом Августом. Зловещее предзнаменование? По свидетельству очевидцев, когда Ричард оперся на свой посох паломника, он сломался...^53[276]

Прежде чем отправиться вместе в путь, 4 июля короли заключили последнее соглашение, которое будет впоследствии иметь огромное значение в зависимости от даваемых пояснений: они договорились разделить поровну все расходы и затраты экспедиции, а также славу, завоевания, добычу и трофеи; они также условились встретиться в Мессине, так как маршрут у них был разный^54[277].

Легко ли Филипп согласился на то, что Ричард не женился на его сестре, как это было предусмотрено договором? Если верить «Продолжению Гийома Тирского», то Ричард все же обсудил эту проблему с королем Франции, и довольно успешно. Ниже представляем текст, переведенный на старофранцузский XIII в. одним из пуленов, то есть христиан Запада, отправленных на Святую землю:

«Когда он прибыл во Францию, он просил и требовал у короля, говоря так: „Сир, я молод^55[278] и недавно был коронован, и, как вы знаете, отправляюсь за границу. Если будет ваша милость, я прошу вас перенести эту свадьбу на момент моего возвращения. Я клянусь вам жениться на вашей сестре в течение пятнадцати дней после моего возвращения”. Король уступил и взял с него слово чести, сделав отсрочку»^56[279].

Это самый поздний текст, и у нас больше нет свидетельств этой просьбы «отсрочки». Однако такая возможность вполне вероятна, и Филипп Август мог согласиться на это, несмотря на постоянные промедления на этот счет со стороны Плантагенетов. Но до этого момента ответственным можно было считать лишь Генриха II; итак, отношения между Филиппом и Ричардом гораздо улучшились. К тому же оба короля отправились в крестовый поход в который женщинам по предписанию понтифика идти запрещено. Филипп Август, сам недавно потерявший жену, мог понять сомнения Ричарда жениться на своей вечной невесте, чтобы оставить ее в такой опасный момент.

Так что в поход Ричард и Филипп отправились холостяками. Исходным пунктом его был Везеле, священное и уже почти мифическое место, где Св. Бернард проповедовал предыдущий поход. Из Везеле они направились в Лион, куда прибыли 14 июля 1190 г. Здесь снова хронисты отмечают плохое предзнаменование: деревянный мост проваливается под «пилигримами», увлекая их в воды Роны. Амбруаз, который не так был точен в обращении с цифрами, как его предшественники времен Первого крестового похода^57[280], отмечал с пафосом, что армия крестоносцев составляла сто тысяч человек, и что сто из них упало в реку и лишь двое утонуло, что восстановило равновесие и лишило зловещего смыла происшествие. Чистые перед Богом, они получили божье благословение и попадут в рай.

В Лионе оба короля разошлись под предлогом найти более удобный способ переправки армии: Филипп отправился в Геную, где он рассчитывал подняться на борт, так как генуэзцы были его союзниками. Ричард направился в Марсель, где ожидал свой флот. Оба короля должны были встретиться в Сицилии, в Мессине. Кто приедет первым, должен будет дождаться второго.

Несмотря на мрачные предзнаменования, на этот раз крестовый поход вроде начался хорошо.