Одиссея Ричарда

Ричард покинул Акру 9 октября 1192 года и направился в Англию гораздо раньше предусмотренной даты — на Пасху 1193 года.

Его крестовый поход не принес особого военного успеха, так как Иерусалим и большая часть Святой земли по-прежнему оставались в руках мусульман, и ему пришлось, чтобы получить хоть какую-то землю, вести переговоры с неверными. Много лет спустя, в феврале 1229 года, император Фридрих II в Яффе добьется без сражения результатов более благоприятных, не пролив даже ни капли крови, лишь простой демонстрацией силы, за которой последовал договор: сарацины вернут ему все завоевания Саладина после его победы при Хаттине в 1187 году, в том числе и Иерусалим. Этот победоносный император, толерантный и образованный, будет осыпан проклятиями и освистан при входе в Иерусалим тамплиерами и госпитальерами, бароны отрекутся от него, а папа и священнослужители того времени проклянут его за то, что вел переговоры с неверными, не уничтожая их и даже не воюя с ними. Военные достижения Ричарда, иногда кровавые, почти безрезультатные, имели успех несравненно более высокий, чем дипломатические и миротворческие успехи Фридриха. Этот странный парадокс долгое время влиял на умы той эпохи и на популярность, которой пользовалась святая война, занимавшая многие умы того времени. Увы, надолго.

По иронии судьбы и из-за превратностей истории, если бы Ричард сдержал слово и остался бы в Палестине до Пасхи, то, возможно, он бы победил мусульман и получил бы такие же значительные территориальные преимущества, что и Фридрих П. Причем благодаря его хронистам это завоевание, несомненно, имело бы еще больший резонанс. Если бы он погиб во время сражений, он, вероятно, стал бы «святым Ричардом», как Людовик IX стал Людовиком Святым, погибнув под стенами Карфагена в 1270 году во время «последнего крестового похода». Разумеется, все это пустые и напрасные спекуляции, но они могут претендовать на некоторое правдоподобие, поскольку после поспешного отъезда Ричарда в Англию Саладин оказался в гуще династических разборок в своей семье. Он умер 4 марта 1193 года посреди полного хаоса. Объединение мусульман, с таким трудом осуществленное этим курдским государем (ни арабом, ни турком) вокруг идеи джихада, уже достаточно покрывшейся трещинами, окончательно распалось^1[429]. Айюбидская империя раскололась, ее наследники начали раздел, вступив в конфликты между собой. В таком контексте победа Ричарда была бы облегчена. Однако к этому времени Ричард уже в течение многих недель находился в темнице у императора Генриха VI. Переделывание истории — это всего лишь бессмысленная игра разума. Но слишком заманчиво выглядит предложение посвятить этому несколько строчек.

Однако достижениями Ричарда, пусть и незначительными, все же нельзя пренебрегать. Завоевание побережья, укрепления Яффы и Акры стали форпостом для дальнейших завоеваний. Спустя столетие Акра будет последним бастионом христианского Востока. 18 мая 1291 года она подвергнется нападению мусульман. Ее падение ознаменует конец заморских латинских государств и вскоре повлечет за собой драматическое исчезновение ордена тамплиеров, утратившего смысл существования (на их богатства будет претендовать король Франции), а также глубокую трансформацию более ловкого ордера госпитальеров, который сначала отступит на Родос, а потом на Мальту. В своей деятельности этот орден вновь будет делать упор на гостеприимстве и помощи в ущерб своей военной деятельности, которую они переняли у тамплиеров^2[430]. Без стараний Ричарда (а впоследствии Фридриха II и Людовика Святого) сохранить и укрепить эти опорные пункты мысль о новом завоевании была бы абсолютно иллюзорной.

Имел ли Ричард намерение, отплывая в Англию, вернуться на Святую землю после установления порядка на своих землях во главе более могущественного флота и армии? Согласно нескольким английским хронистам, он дал клятву сделать это^3[431]. Последователь Гийома Тирского описывает его отъезд и то, как он утешает Генриха Шампанского, обязанного разрушить стены Аскалона:

«Он сказал графу: „Я должен ехать. Но если Бог оставит мне жизнь, я вернусь и приведу столько людей, что покорю ваш Аскалон и все ваше королевство и сделаю королем Иерусалима”»^4[432]

События, которые за этим последовали, сделали невозможной реализацию этого проекта, даже когда Ричард хотел действительно себя этому посвятить. Он был взят в плен по возвращении из крестового похода и оставался заключенным в течение многих месяцев. После освобождения в феврале 1194 года он обновил свою клятву, но выдвинул такие условия, что она так и осталась неисполненной: если Бог поможет ему отомстить врагам и вернуть свои земли, и усмирить их, он вернется на помощь заморским христианам и будет сражаться против язычников^5[433].

9 октября 1192 года Ричард отправился морем на лодке, которую Гийом Нефбург охарактеризовал как «самую быструю, но менее надежную», чем та, на которой отплыли Беренгария и Жанна. Он выбрал ее, «чтобы слишком долго не скучать в море»^6[434]. Заметка объясняет мотивацию выбора Ричардом быстрого корабля, ускоряющего процесс пересечения моря, но нельзя не отметить еще раз, что король Англии вновь предпочел ехать отдельно от своей жены, хотя путешествие грозило затянуться. Действительно ли он был так влюблен, как об этом говорят?

Эта дата довольно поздняя для переправки, которая из-за превратностей судьбы грозит затянуться и стать рискованной. Осенние бури иногда опасны на Средиземном море, а ветер обычно дует в противоположном направлении, что сильно замедляет продвижение кораблей. Корабль Ричарда зашел в порт на Кипре, он собирался достичь Марселя и уже оттуда добраться до Аквитании. Он предпочел этот путь долгому и опасному путешествию вдоль берегов Испании с последующим осторожным пересечением Гибралтарского пролива, захваченного мусульманами, и, наконец, противостоянием еще более страшным угрозам Атлантики. Но буря расстроила все его планы, и он оказался на незнакомом берегу, который некоторые хронисты располагают в трех днях пути от Марселя^7[435]. Он отказался от идеи высадиться на берегах Лангедока-Прованса, так как ходили слухи (на этот раз обоснованные), что Филипп Август попытался снова вдохновить баронов Аквитании на восстание, не без помощи графа Тулузы. Брат Беренгарии Санчо Наваррский совершал против Раймунда военные рейды, которые доказывают эффективность союза, заключенного с помощью свадьбы Ричарда с Беренгарией, но от этого регион менее враждебным не стал, оставаясь закрытым для короля Англии, направлявшегося из Лангедока в Аквитанию. Переход через юг, вдоль Пиренеев, через Барселону и через Арагон был не легче, и Ричард опять рисковал попасть в плен генуэзским и тулузским флотами, хозяевами моря в этом регионе. Явная враждебность короля Франции (который сошелся с Жаном Безземельным, чтобы воспользоваться отсутствием Ричарда и попытаться таким образом вернуть Вексен) делала невозможным любой переход на восток от Марселя. Кстати, император Генрих VI, тоже противник Ричарда после событий на Сицилии и сторонник Филиппа Августа, не дал ему пропуск вдоль оси Рона-Рейн через его империю.

Ричарду предстояло найти другой маршрут^8[436]. В хрониках об этом рассказывается в различной форме, что дает почву фантастическим рассказам. Источники не совпадают в деталях, и вполне возможно, что некоторые хронисты ввели в рассказ выдуманные элементы, усиливая легендарный аспект его путешествия, реальность которого уже была слишком романтичной. К сожалению, для нас не представляется возможным разобраться и отсортировать всю предоставленную информацию. Некоторые придумывают кораблекрушение, которое выбросило корабль короля на берега Истрии, между Акилеей и Венецией^9[437]. Другие предполагают добровольный выбор Ричарда. Согласно Раулю де Коггесхоллу, утверждавшему, что его хорошо проинформировал очевидец этих событий по имени Ансельм, капеллан Ричарда, который «мне все рассказал, как он видел и слышал сам»^10[438], Ричард был выброшен на берег Варварин и здесь узнал о мрачных планах своих врагов. Он решил поменять направление и попытаться пересечь империю инкогнито, направившись в Корфу, чтобы затем добраться до Венеции:

«Итак, узнав, что граф Сен-Жильский и другие сеньоры тех земель, по которым он должен пройти, единодушно объединились против Ричарда и устроили по всему пути его следования засады, он решил достичь своих земель через Германию инкогнито и велел двигаться в этом направлении»^11[439].

Два пиратских корабля попытались атаковать его. К счастью, один из матросов узнал Ричарда, чья представительность и известность их покоряла. Со своей стороны, король, впечатленный их храбростью и мужеством, получил от них за вознаграждение помощь и занял место на их корабле с маленькой группкой сотоварищей, среди которых находился Ансельм и несколько тамплиеров, чтобы добровольно достичь далматского берега, куда пираты их и доставили.

С этого момента рассказы различаются в деталях, но в основном они схожи. Ричард попытался вернуться домой, стараясь быть неузнанным. Он начал свой путь с берегов Адриатики, через Австрию, Моравию, Богемию, чтобы, возможно, добраться в Саксонию Генриха Льва, мужа его сестры Матильды, а потом достичь морского северного порта и прибыть в Англию. Для этого он отправился в путь с очень маленькой группой людей, хорошо замаскированных, среди которых, кроме Ансельма, было еще двое его сторонников — рыцарь Бодуэн де Бетюн и священник Гийом де л’Этанг, несколько тамплиеров и оруженосцев, один из которых хотя бы знает немецкий.

Доставленный пиратскими кораблями в Задар (возле Каринтии), Ричард сразу же приказал одному из своих приближенных отправить послание местному сеньору с просьбой предоставить ему и его людям пропуск через эти территории. Он представился Гуго, продавцом из Иерусалима, возвращающимся в компании одного из своих друзей — рыцаря Бодуэна де Бетюна. В качестве подарка он преподнес этому сеньору золотое кольцо с рубином, призванное поспособствовать благоприятному ответу. Конечно, Ричард не знал о личности этого сеньора. По злополучному стечению обстоятельств им оказался граф Менард Гёртцский, вассал герцога Леопольда Австрийского, которого король Англии унизил в Акре и который пообещал отомстить. К тому же он был племянником Конрада Монферратского, его «противника» на Святой земле. Согласно Матвей Парижскийу, Менард узнал (?) в этом рубине камень, который Ричард недавно купил у одного торговца в Пизе^12[440]. Так или иначе, он заявил, что этот торговец — переодетый король Ричард. Можно было ожидать худшего, но этот сеньор оказался великодушным, несмотря на свою враждебность:

«Итак, хозяин тех мест осмотрел кольцо и сказал: „Нет, его зовут не Гуго, это король Англии, Ричард”. И добавил: „Конечно, я поклялся останавливать всех путешественников, которые будут принадлежать к его свите, и не принимать от него никаких подарков. Однако, учитывая благородство его и его сопроводителя, я возвращаю кольцо и даю разрешение на свободный переход”»^13[441].

Однако рыцарское поведение было временным. Посланник передал эти слова Ричарду, и маленькая группка рассеялась и, не спрашивая разрешения остаться на ночь, продвигалась некоторое время беспрепятственно. Ричард поступил правильно, так как в это время Менард предупредил своего брата о скором приходе Ричарда на его земли, чтобы тот задержал его. Этот брат по имени Фридрих приказал одному из своих людей, нормандцу д’Аржантану, который, согласно Матвей Парижскийу, женился на его племяннице и был ему очень предан, найти Ричарда, обещая щедрое вознаграждение (половину города!), если ему удастся его обнаружить. Прочесав весь регион, нормандцу удалось схватить его. И снова Ричарду угрожала опасность, но опять ангел-хранитель его спас. Ведь нормандец, как утверждают хронисты, искал его не для того, чтобы уничтожить, а чтобы защитить! Этот очевидный союзник слезно просил подтвердить личность Ричарда, после чего позволил ему сбежать и укрыться. Проявив великодушие, он даже дал ему лошадь, а затем отправился к своему сеньору подтвердить, что произошла ошибка. Разозленный сеньор отдал приказ своим людям остановить этого торговца; но у Ричарда было время воспользоваться мудрыми советами нормандца^14[442]. Он избежал второй угрозы и покинул город в компании Гийома де л’Этанга и молодого слуги, который говорил на немецком.

И снова началось скитание. Подгоняемые голодом, они достигли предместья Вены, где в довершение всех бед в это время расположился герцог Леопольд Австрийский. Они находились в какой-то сотне километров от Моравии, правитель которой благосклонно относился к Ричарду, и они могли надеяться вскоре добраться туда. Но тут Ричарду просто не повезло. Несомненно, его компаньоны и он приложили все усилия, чтобы остаться незамеченными. Согласно Рожеру де Ховдену, они отрастили свисающие бороды и длинные волосы, как и все жители страны^15[443]. От Ричарда вряд ли возможно было ожидать скромного повёдения, но по крайней мере его комнаньон мог бы об этом задуматься. Чтобы купить провизию, молодой слуга короля отправился в город поменять деньги, но, привыкший к королевской жизни, он выставил напоказ слишком много денег, вел себя высокомерно и претенциозно, привлекая, таким образом, к своей персоне внимание местных жителей, которые схватили его и стали выяснять личность. Он сказал, что находится на службе у богатого торговца, возвращающегося из паломничества. Когда его отпустили, он, в свою очередь, рассказал Ричарду о своем приключении, убеждая его бежать; но король устал, даже страдал от последствий своей болезни в Акре. Он не изъявил желания убегать на этот раз и решил несколько дней отдохнуть в городе. Чтобы обеспечить себя продовольствием, слуга стал ходить на рынок.

Однажды, 21 декабря 1192 года по недосмотру (?) он засунул за пояс перчатки своего хозяина. На сей раз эти перчатки, вероятно дорогие, привлекли внимание сержантов города, которые получили от герцога приказ поймать Ричарда. Они схватили слугу, грубо обращались с ним, угрожали «тысячью пытками» и пообещали вырвать язык, если он не скажет, наконец, правду. Он признался во всем. Сержанты рассказали эту историю герцогу, который приказал окружить дом. Ричард, всегда оставаясь человеком высокого происхождения, даже несмотря на переодевания, заявил, что желает сдаться лишь лично герцогу^16[444]. Предупрежденный Леопольд прибыл на место, и Ричард передал свой меч и свою персону в его распоряжение. «Довольный герцог забрал короля с собой. Потом он передал его под стражу храбрых рыцарей, которые день и ночь стерегли его с мечом в руке»¹⁷[445].

Рауль де Коггесхолл приписывает это невезение божественному провидению, хотя и признает, что не знает настоящего значения. Было ли это карой божьей, наказывающей Ричарда за прошлые прегрешения^18[446]?