Вторая осада Ревеля и возобновление войны с Литвой (1577 г.)

В конце 1576 года царь Иван Васильевич решил окончательно добить Ливонию. Время казалось ему благоприятным для этого. Шведский король Юхан III пытался снова утвердить католицизм в своей стране, что вызвало раскол в обществе и ряд мятежей. Поэтому шведы (так думал царь) не могли оказать серьезного со противления. А король Стефан вел кровопролитную осаду бунтующего Данцига.

Хан Девлет Гирей в сентябре 1576 года начал набег в Московию с 50 тысячами всадников, но от Молочных Вод ушел назад в Крым, узнав, что московские полки стоят на берегах Оки и что донские казаки смелым набегом взяли Ислам-Кермен. Увеличив гарнизоны крепостей южной и юго-западной части страны для отражения новых набегов крымцев, царь решил окончательно добить Ливонию.

Чтобы закончить покорение Эстляндии, требовалось овладеть Ревелем. Поэтому в январе 1577 года 50-тысячное московское войско воевод Ивана Васильевича Шереметева «Меньшого» и Федора Ивановича Мстиславского вторглось в Северную Эстляндию и 23 января осадило Ревель.

Зверства они чинили везде. Пленных сажали на кол или разрубали на части. В одной из стычек московиты захватили в плен ливонского ландмаршала Гаспара фон Мюнстера, которому было уже за шестьдесят. Ему выкололи глаза и забили кнутами до смерти. Сохранились слова Мюнцера: «Почему вы убиваете меня так долго»? В городке Амераден московиты целый день насиловали всех местных девушек, общим числом около 40.

Под Ревелем московское войско расположилось пятью лагерями. У Шереметьева было 28 осадных пушек, причем четыре из них (камнеметы) могли бросать каменные ядра весом до 96 кг! С 27 января в течение шести недель они обстреливали Ревель, пытаясь зажечь его калеными ядрами. Однако горожане успешно боролись с пожарами, создав специальную команду, следившую за полетом и падением снарядов.

Город защищал шведский гарнизон во главе с генералом Горном. На этот раз шведы еще более основательно подготовились к защите своей главной твердыни. У них было в пять раз больше пушек, чем у осаждавших — 140 стволов. Ревельская артиллерия отвечала мощным огнем, нанося жестокий урон осаждающим. Пушечное ядро убило старшего московского воеводу И. В. Шереметева, обещавшего царю взять Ревель или умереть. Московиты три раза штурмовали крепостные укрепления, но каждый раз безуспешно. В ответ ревельский гарнизон часто делал смелые вылазки, мешая вести серьезные осадные работы.

Активная оборона ревельцев, а также холод, голод и болезни привели к значительным потерям в лагере осаждавших. 13 марта им пришлось снять осаду. Уходя, московиты сожгли свои лагеря, переполненные трупами; и ушли. Ревельцам они передали, что скоро вернутся.

Кстати сказать, князь Ф. И. Мстиславский, несмотря на двухлетнее перемирие в отношении Финляндии, посылал татарскую конницу по льду замерзшего Финского залива в набеги на ее берега: жечь, грабить, захватывать пленников. Таково было обычное отношение московитов к любым договорам, подписанным их представителями.

Вот что писал Костомаров о походе московитов в Северную Эстляндию:

«Не только шведы и немцы, но чухны дрались против русских. Крестьянское население, терпевшее утеснения от немецких баронов, было прежде расположено признать власть Москвы, но свирепость, с какою по приказанию царя русские обращались вообще с жителями Ливонии без различия их происхождения, до того раздражила чухон, что они составили большое ополчение под начальством Ива Шенкенберга, прозванного Аннибалом (Ганнибалом) за свою храбрость, и отличались претив русских бесчеловечной жестокостью: не было пощады ни одному русскому, попавшемуся им в плен… Шенкенберг, предводительствуя толпами вооруженных земледельцев, взял Вейсенштейн, сжег Пернау, ограбил несколько городков и замков в Эрвене, в Вирландии, близ Дерпта».

Итак, столкнувшись с безудержным грабежом и чудовищной жестокостью московитов, крестьяне повернули свое оружие против них. Крестьянское ополчение атаковало московские гарнизоны. В конце июля его предводителям стало известно, что от Новгорода и Пскова идет большое войско во главе с самим Иваном IV. Шенкенберг и его помощники думали, что царь хочет расправиться с ними за истребление своих ратников. Однако они ошибались, Иван шел в южную часть Ливонии, в литовские владения.

* * *

До середины 1577 года перемирие между московской Русью и Речью Посполитой соблюдалось. Но затем Иван, как уже сказано, решил воспользоваться тем, что Баторий все еще осаждал Данциг и, пока не поздно, захватить южную Ливонию. Нарушив перемирие с Речью Посполитой, 25 июля он вторгся из района Пскова в контролируемые Литвой юго-восточные районы Ливонии. Магнусу он приказал идти к Вендену.

Надеясь на договор о перемирии, король Баторий не направлял сюда сколько-нибудь значительных сил. Он еще не знал, что не только письма, но и подписи Ивана Всильевича на межгосударственных соглашениях не стоят ровным счетом ничего. Московский тиран уважал только силу. Литовский гетман Ян Ходкевич, имевший небольшое войско, не стал вступать в бой и ушел за Западную Двину.

Не встречая никакого сопротивления, войска царя Ивана буквально за месяц заняли основные крепости и замки юго-восточной части страны. Здешние города и замки — Мариенбург, Крейцбург, Лаудон, Берсон, Люцин, Кальценау, Розиттен, Динабург и другие — сдались им без единого выстрела.

Только один город Зесвеген попытался оказать сопротивление. Прибывший сюда воевода Фома Бутурлин овладел посадом, после чего сообщил царю, что немцы «сели на смерть в крепости». Иван IV немедленно явился и велел день и ночь стрелять из пушек. Когда стены рухнули, немцы сдались. Царь приказал самых знатных дворян посадить на кол, всех остальных жителей продать в рабство татарам.

Жители Лаудона немного промедлили со сдачей, за что царь приказал полностью разорить и сжечь город. В остальных крепостях он оставил свои гарнизоны.

Таким образом, почти вся Ливония к северу от Западной Двины (кроме Риги и Ревеля) оказалась под контролем Москвы.

* * *

Король Магнус тоже брал один город за другим. Их жители считали, что лучше им быть под властью датского герцога, чем московского душегуба, а потому сдавались без сопротивления. Магнус писал им:

«Хотите ли спасти жизнь, свободу, достояние? Покоритесь мне, или увидите над собою меч и оковы в руках москвитян».

Так он занял Венден, Кокенгузен, Ашераден, Ленвард, Роннебург, Шванебург, Тирзен, Пебальге, некоторые другие города и замки. В Вольмаре горожане выдали ему воеводу короля Стефана, князя Александра Полубенского.

Окрыленный своими успехами, Магнус, всерьез воспринимавший договор о создании Ливонского королевства, подписанный с Иваном, послал царю письмо с просьбой утвердить в составе его государства те ливонские города, которые сдались на его имя, а также добавить к ним Дерпт. Наивный человек! Он еще не понял до конца, с кем имеет дело.

Разгневанный царь устремился к Кокенгузену. В этом несчастном городе находились 50 человек из войска Магнуса. Иван приказал их убить, а всех жителей продать татарам в рабство. После этого он написал зятю письмо в своей обычной издевательской манере:

«Я отпустил тебя из Пскова с дозволением занять единственно Венден… а ты, следуя внушениям злых людей или собственной безрассудности, хочешь всего! Знай, что мы недалеко друг от друга. Управа легка: имею воинов и сухари; а более мне ничего не надобно. Если не захочешь нас слушать, то мы готовы, а тебе от нас нашу отчину отводить не следовало. Если тебе нечем на Кеси (в Вендене.) жить, то ступай в свою землю за море, а еще лучше сослать тебя в Казань. Если поедешь за море, то мы свою вотчину, Лифляндскую землю, и без тебя очистим»…

Царь два дня отдыхал в Кокенгузене. В это время воевода Богдан Бельский с московскими стрельцами окружил Вольмар, где Магнус назначил комендантом Георга Вильке. Вильке не хотел впускать стрельцов, говоря Вельскому, что город сдался его королю. Но увидев, что стрельцы готовятся к штурму, сказал воеводе: «Знаю, что мой король присяжник царя: удерживаюсь от кровопролития. Возьмите город: еду к Магнусу». Бельский отослал Вильке к царю с двадцатью немцами, а еще 70 воинов Магнуса приказал изрубить на куски. Местных купцов он заковал в кандалы, их лавки и дома опечатал.

Подойдя к Вендену (август 1578 г.), где находился Магнус, царь вызвал его к себе. Тот послал к нему пленного князя Полубенского и двух своих послов с извинениями, что приедет немного позже. Иван князя Полубенского принял вежливо, а посланников Магнуса велел выпороть (дворян!) и отправить назад, с требованием, чтобы немедленно прибыл сам Магнус. Напуганный такими действиями царя, ливонский король, успевший забыть о том, что он всего лишь кукла в чужих руках, приказал открыть ворота и впустить в город московское войско.

Сам же явился к царю с 25 своими чиновниками и, сойдя с коня, упал перед ними на колени, моля о прощении. Свидетель пишет, что царь бил герцога кулаками и кнутом, «для спасения жизни Магнус должен был стрепетом проползти несколько тысяч шагов до палатки великого князя и просить у него со слезами прощения». Иван приказал взять его и его чиновников под стражу и бросить в конюшню, где все они несколько дней провели без еды, на грязной соломе. О том, что затем произошло с жителями Вендена, расскажем словами Карамзина:

«Россияне без сопротивления вступили в город. Воеводы, князь Голицын и Салтыков, не велели им трогать жителей; везде поставили крепкую стражу; очистили домы для государя и бояр. Все казалось мирно и тихо. Но Магнусовы немцы (около 300 человек), боясь свирепости Иоанновой, с женами, с детьми, с драгоценнейшим имением укрылись в замке и не отворяли его.

Россияне хотели употребить силу: немцы начали стрелять, убили многих детей боярских, ранили воеводу Салтыкова; не слушались даже и Магнуса, которой приказывал им сдаться. Узнав о том, гневный царь велел знатного пленника, Георга Вильке, посадить на кол, пушками разбить замок, умертвить всех немцев.

Три дня громили стены: они валились; не было спасения для осаждённых. Тогда один из них сказал: «Умрем, если так угодно Богу; но не дадим себя тирану на муки. Подорвем замок!» Все изъявили согласие, даже и пасторы, с ними бывшие. Наполнили порохом своды древнего магистерского дома; причастились Святых Таинств; стали на колена, рядом, семействами: мужья с женами, матери с детьми; молились усердно — и видя стремящихся к ним россиян, дали знак: сановник Магнусов Генрик Бойсман бросил в окно горящий фитиль на кучу пороха… с ужасным треском взлетело здание.

Все погибли, кроме Бойсмана, оглушенного ударом, изувеченного, но еще живого, найденного в развалинах. Через несколько минут он испустил дух, и мертвый был посажен на кол! Страшная месть пала и на мирных жителей: мучили и казнили, секли и жгли их, на улицах бесчестили жен и девиц. Трупы лежали вокруг города непогребенные. Одним словом, сия «Венденская кара» принадлежит к ужаснейшим подвигам Иоаннова тиранства: она удвоила ненависть ливонцев к россиянам».

Заняв после Вендена еще несколько замков и небольших городов, Иван направился к Вольмару, где устроил пир для своих воевод и для нескольких знатных литовских пленников. Последних он 12 сентября велел отпустить домой, подарил каждому шубу и кубок и напутствовал следующими словами:

«Идите к королю Стефану, убедите его заключить мир со мною на условиях, мне угодных, ибо рука моя высока! Вы видели, да знает и он!»

Среди отпущенных был князь Александр Ян Полубенский (ок. 1545–1607) — воевода Вольмарский и Земгальский. Вместе с ним царь отправил издевательские письма гетману Ходкевичу, князю Курбскому, бывшим своим советникам Таубе и Крузе, а также «сыну боярскому» Тетерину-Пухову.

* * *

Окончив поход, Иван IV с частью войска отправился из Вольмара в Дерпт, из Дерпта в Псков, а оттуда в свою Александровскую слободу под Москвой. В Дерите он простил Магнуса («вина» которого, напомним, заключалась в попытке напомнить царю условия письменного договора между ними), дал ему во владение несколько ливонских городов (Каркус, Оберхален, Гельмет и другие), вернул право называться королем Ливонии, а также его чиновников.

В Ливонии царь Иван IV оставил воевод Ивана Шуйского и Василия Сицкого. Сразу же после отъезда царя на них с севера напали ливонские немцы и шведы, с юга — литовцы. Последние брали город за городом, замок за замком.

В декабре 1577 года отряд немцев-наемников, служивших в литовском войске, ночью тихо подошел к замку Венден. Немцы открыли ворота заранее изготовленными ключами, внезапно бросились на спящих московитов и, несмотря на попытки сопротивления, всех убили. После этого в январе 1578 года король Магнус бежал из Оберхалена к Стефану Баторию. Он уже понял, что его отношения с московским царем, это отношения мышки с кошкой. Датский принц, воспитанный в иных традициях, нежели московские князья, вовсе не желал покорно ждать той минуты, когда кошка забавы ради оторвет ему голову.

Стефан Баторий лишил его большей части владений в Ливонии, в результате чего Магнус обеднел и больше не употреблял титул «король Ливонский». Он поселился в Курляндии, тяжело переживал полное крушение всех своих планов и через пять лет умер, едва достигнув 43-х лет. Его молодая вдова с маленькой дочкой осталась жить в Риге. Возвращаться в Москву, к убийце своих родителей она не хотела.