Правление Елены Глинской и Василия Шуйского (1533-1538 гг.)

Следует сказать несколько слов о судьбе одного из важных персонажей русско-литовских войн — князе Михаиле Елинском. Как уже говорилось, после неудачного побега в Литву Елинского отправили в заточение. Из тюрьмы его вызволил случай.

В 1525 году великому князю московскому исполнилось уже 46 лет, а детей у него не было. Тем временем ему приглянулась юная красавица (13 лет!), княжна Елена Васильевна Глинская (1512–1538). И тогда Василий III решил развестись со своей женой, великой княгиней Соломонией (или Соломонидой) Юрьевной, урожденной княжной Сабуровой, с которой состоял в браке с 1505 года. Официальной причиной для развода послужило бесплодие Соломонии, хотя, если судить по дальнейшим событиям, бесплодным скорее всего был Василий.

Возникла достаточно щепетильная ситуация. Церковь в те времена, как правило, выступала против разводов. Но московский митрополит Даниил оказался человеком понятливым. Он стал вести речи о том, что бесплодную смоковницу следует исторгнуть из сада. После нескольких месяцев демагогии и лицемерия 29 ноября 1525 года несчастную женщину увезли в женский Рождественский монастырь на Трубе, где насильно постригли в монахини под именем Софии.

Соломония не хотела в монахини. Она билась, кричала, плакала, сорвала с себя монашеский куколь и топтала его ногами. Тогда дворецкий, тверской боярин Иван Шигона прямо в церкви отстегал княгиню плетью, чем сломил ее сопротивление. Затем свежеиспеченную «сестру Софию» посадили в возок и под крепким караулом отвезли в Суздаль, в женский Покровский монастырь.

Ну, а Василий Иванович вскоре (21 января 1526 года) женился на Елене Глинской. Бояре не возражали, ибо она идеально им подходила: отец в могиле, дядя в опале, братья почти дети. Все были уверены, что этот брак сохранит «статус-кво» при дворе. Все же бояре Захарьины, Шуйские и Горбатые попросили, дабы угодить новой великой княгине, выпустить из темницы ее дядю Михаила Львовича Глинского. Василий Иванович согласился. В феврале 1527 года Михаил вышел на свободу и получил «в кормление» город Стародуб Ряполовский. Позже, в 1530 году, он успешно командовал конным войском в сражении с татарами за Казань.

Ради молодой жены Василий III отступил от старых русских обычаев и первым из московских князей сбрил бороду, хотя московиты считали ее (бороду) «образом, человеку от Бога дарованным». Летописец сообщает, что великий князь «возлюбил» Елену «лепоты ради лица и благообразна возраста, наипаче ж целомудрия ради». Но прошел год после свадьбы, затем второй, а у Елены признаков беременности не появлялось. Великокняжеская чета зачастила по монастырям.

И вот 25 августа 1530 года, то есть спустя четыре с лишним года после замужества, Елена родила сына Ивана. Появление долгожданного наследника престола Василий III встретил с огромной радостью. Еще через два года, 30 октября 1532 года, родился второй сын — Юрий.[89] Возможно, помогли молитвы монахов. Однако у современников на этот счет было иное мнение. Пошли разговоры о молодом воеводе Иване Федоровиче Овчине-Телепнёве-Оболенском. Ивана свела с Еленой родная сестра Ивана, Аграфена (в замужестве Челяднина), приближенная («мамка») великой княгини.

В сентябре 1533 года на левом бедре князя Василия, поехавшего на охоту к Волоку Ламскому появился фурункул. Методы лечения оказались неверными, в ночь с 3 на 4 декабря 1533 года великий князь Василий III скончался в муках, видимо, от заражения крови. Не прошло и 40 дней после его смерти, как у великой княгини появился фаворит — Иван Овчина. В начале января 1534 года Овчина по указу Елены стал боярином.

Молодая вдова и ее любовник стали единолично править страной. Главным методом управления у них были репрессии. Уже 11 декабря, т. е. спустя неделю, после смерти Василия III, его брат Юрий, князь Дмитровский, был арестован вместе со своими боярами в Москве, куда приехал на похороны брата. Князя Юрия заключили в тот же подвал, где уморили несчастного внука Ивана III — Дмитрия. Юрий провел здесь два с половиной года и умер от голода в августе 1536 года.

Возвышение Овчины сильно огорчило дядю великой княгини Михаила Львовича Глинского, которого Василий III назначил главным опекуном при младенце Иване, и который надеялся править от его имени. Однако Елена предпочла фаворита дяде. По ее повелению в августе 1534 года Михаила Глинского схватили, ослепили, заковали в цепи и заключили в ту же темницу, где он находился в 1514–1527 гг. Спустя несколько недель князь умер от голода: по приказу любящей племянницы его не кормили.

Был взят под стражу и сподвижник князя Михаила, боярин Михаил Воронцов. Сразу же после ареста Глинского и Воронцова, их друзья и сторонники, князья Семен Вельский и Иван Ляцкий, опасаясь за свою жизнь, бежали в Литву. Тогда Елена приказала схватить и заточить князя Ивана Вельского, брата Семена, а также князя Ивана Воротынского, вместе с их детьми.

Напуганный судьбой старшего брата, князь Андрей Иванович Старицкий решил бежать в Литву. Весной 1537 года он со своей семьей и всем двором отправился в путь. Но дорогу ему преградили московские полки под командованием Ивана Телепнева-Овчины. Не имея достаточных сил для сражения, Андрей понадеялся на обещание Овчины, что Елена опалы на него не наложит и с повинной поехал в Москву. Увы! Он сразу же оказался за решеткой. При этом его не только заковали в цепи, но и одели на него какую-то «тяжелую шляпу железную». Эта «шляпа» оказалась более смертоносной, чем знаменитая французская «железная маска» времен Людовика XIV. В ней узник прожил менее полугода.

Его бояр — князя Пронского, двоих князей Оболенских-Пенинских, князя Палецкого и других подвергли пыткам и тоже заключили в оковы. Тридцать новгородских помещиков, сторонников князя Андрея, избили кнутами в Москве, а затем повесили по дороге на Новгород. По этому поводу Карамзин писал:

«Таким образом в четыре года Еленина правления именем юного великого князя умертвили двух единоутробных братьев его отца и дядю матери, брата внучатного ввергнули в темницу, обесчестили множество знатных родов торгового казнию Андреевых бояр»…

Но 3 апреля 1538 года великая княгиня Елена Глинская внезапно умерла. В тот же день ее похоронили в Вознесенском монастыре. Ее правление длилось всего три года и три месяца. Барон Сигизмунд Герберштейн, все еще находившийся тогда в Москве, утверждал в своих записках, что княгиню отравили. В самом деле, Елене было только 25 лет, она не жаловалась на здоровье, эпидемий в то время не наблюдалось. Историки считают, что отравление Елены Глинской было делом рук князя Василия Васильевича Шуйского, прозванного «Немым», «первого боярина» в Государевой Думе.

На седьмой день после смерти Елены в Москве произошел государственный переворот, во главе которого стоял князь В. В. Шуйский. Ивана Овчину и его сестру Аграфену арестовали. На Овчину наложили «тяжелые железа», те самые, что в 1534 году на Михаила Глинского. Вскоре и его уморили голодом (по другой версии — убили в темнице). Сестру Аграфену сослали в Каргополь, где насильно постригли в монахини. Заключенных в правление Елены князей Ивана Вельского, Андрея Шуйского и прочих бояр освободили.

Устранив княгиню Елену и ее фаворита Овчину, Шуйский попытался взять в свои руки как можно больше власти. Ради этого он даже породнился с малолетним великим князем: в свои 60 лет женился на юной Анастасии Петровне, двоюродной сестре Ивана IV, дочери Евдокии Ивановны — сестры Василия III и крещеного татарского «царевича» Петра Ибрагимовича..

Василий Шуйский получил от боярской думы титул «наместника московского», переехал в кремлевский дворец покойного князя Андрея Старицкого. Однако «Немой» прожил всего несколько месяцев после переворота. Шансы на долгое правление у него отсутствовали: он отличался неимоверной спесью, был очень грубым и алчным человеком даже по меркам того времени, а главное, не имел способностей к разумному управлению государством. По мнению большинства историков, его отравили, как он отравил княгиню Елену.

Как уже сказано, к моменту смерти Василия III между Москвой и Вильно действовало очередное перемирие сроком на один год. Поэтому Сигизмунд направил посланника Клиновского к великому князю, но тот уже не застал Василия в живых. Великая княгиня Елена и ее фаворит Овчина заключать «вечный мир» не пожелали, однако и войну тоже не объявили, то есть действовали по формуле «ни мира, ни войны», изобретенной, как мы видим, вовсе не Троцким.