Вступление литовско-польского войска в Москву (21 сентября 1610 г.)

Между тем в Москве и вокруг нее зрело недовольство против сговора «семи бояр» с интервентами. Многие московиты, особенно из низших слоев, предпочитали видеть на престоле русского Самозванца, а не польского королевича. Из городов Владимир-Юрьев, Галич, Ростов Великий и Суздаль к Лже-Дмитрию прибыли гонцы с заявлениями о готовности передаться ему. А в самой столице продолжал агитацию в пользу «царя Дмитрия» Захар Ляпунов.

Поэтому, хотя по договору от 17 августа, войска Жолкевского должны были отойти к Можайску, бояре договорились с гетманом, что литвины и поляки станут гарнизоном в Москве. 16 сентября полковники Гонсевский и Струсь приехали в Москву расписывать квартиры. Но, увидев их, один монах ударил в набат. На Красной площади быстро собралась огромная толпа, квартирьерам пришлось удалиться.

Тогда бояре предложили тихо войти в город ночью. Это произошло в ночь с 20 на 21 сентября 1610 года. В город вошли 3500 литвинов и поляков, а также 800 иноземцев: немцев, французов и прочих. Жолкевский и Гонсевский с пехотой разместились в Кремле (где Жолкевский занял бывший дом Бориса Бодунова), полк Зборовского разместился в Китай-городе, на Посольском дворе, по соседству с Кремлем. Полк Казановского встал в Белом городе, на дворах князей Ивана и Дмитрия Шуйских. Чтобы обеспечить коммуникации с Речью Посполитой и со ставкой короля под Смоленском, по приказу гетмана другие полки заняли Новодевичий монастырь, города Можайск, Борисов и Верею.

Таким образом, военный аспект оккупации разрешился довольно легко. Зато возникла проблема верховной власти. Формально считалось, что Владислав уже царствует. Ему присягнули, помимо Москвы, города Белоозеро, Владимир, Вологда, Коломна, Нижний Новгород, Новгород Великий, Ростов, Серпухов, Тула, Устюг, Ярославль.

В церквях попы возносили молитвы за его здравие. От его имени вершили суд. В Москве чеканили монеты с его именем и профилем. К Владиславу под Смоленск отправляли запросы по политическим и хозяйственным делам, жалобы, челобитные с просьбами о предоставлении поместий и т. п. Ответы приходили довольно быстро, щедро раздавались чины и поместья. Однако подписывал их не Владислав, а Сигизмунд.

Чтобы не смущать население, бояре обратились к королю с просьбой, чтобы под грамотами стояла подпись Владислава. Действительно, с начала 1611 года в грамотах появляется «Царь и великий князь Владислав», но все равно его подпись стояла после подписи короля Сигизмунда. Таким образом, Сигизмунд стал не только фактическим, но и почти официальным правителем Московской Руси.

Вероятно, умнейший человек — гетман Жолкевский — понял, что московиты никогда не примут Сигизмунда в качестве царя. Гетман шел в Москву для того, чтобы сделать царем Владислава. Если бы Владислав принял православие, женился на русской боярышне, то его дети выросли бы русскими людьми, и вполне вероятно, что шведская династия Ваза прижилась бы на Руси.

Но этот план был хорош только теоретически. Несовместимость европейской и азиатской ментальностей не давала надежд на его практическую реализацию. Если на троне не удержался Лже-Дмитрий I, московит по происхождению, хорошо знавший нравы своих соотечественников, то у королевича, получившего европейское воспитание, шансов было еще меньше. Руси требовался такой царь, который подобно Петру Великому мог бы бороться с варварством варварскими методами.

Ну, а претензии Сигизмунда на московский трон заведомо были провальными. Жолкевский изменить ничего не мог, поэтому ему осталось только уехать. В начале октября 1610 года пан Станислав покинул Москву. Прощаясь с войском, он сказал: «Король не отпустит Владислава в Москву, если я немедленно не вернусь под Смоленск». После него московский гарнизон возглавил Александр Гонсевский.

Одновременно Жолекевский забрал с собой Василия Шуйского и его братьев. Сначала их отвезли к Смоленску, а оттуда — в Мариенбург, где они составили компанию послам от «семи бояр» — Голицыну, Филарету и прочим. Там бывший царь и умер в 1612 году.