СМЕРТЬ ДЬЯВОЛА

Одним из главных вкладов Спинозы в развитие европейской мысли было отрицанием им существования Сатаны и дьявольских сил в целом. Создается впечатление, что главные интеллектуальные споры раннего нидерландского Просвещения шли именно по вопросу дьявола, и вспыхнули в начале 1690-х гг., когда дискуссии, связанные с учением Спинозы, находились в своем зените.

Картезианское движение сформировало в Соединенных Провинциях широкую интеллектуальную среду, способную относиться к Сатане, демонам, колдовству и ангелам со все более растущими неприятием и скептицизмом. Одним из яблок раздора между воэцианцами и их кокцеяно-картезианскими оппонентами в государственной Церкви было то, что последние обычно относились к ангелам как к образным фигурам речи, упомянутым в Библии ради поэтического эффекта, но не существовавшим в действительности^{1088}. Следующий шаг вперед по направлению к подрыву народных представлений о сверхъестественном сделал харлемский врач-анабаптист Антони ван Дале (1638-1708 гг.), описываемый Жаком ле Клерком как «ennemi jure de toute sorte de superstititon» («заклятый враг всех суеверий» (фр.)) в его «De Oraculis» (1683 г.), произведении, в котором утверждалось, что пророчества, упомянутые в древнеримских и древнегреческих книгах, были основаны на суеверной доверчивости простых людей, и что жречество использовало в своих интересах народную веру в демонов и магические силы. Нидерландское и французское издания книги ван Дале появились в 1687 г. В 1690-х гг. Рабус восхвалял ван Дале в «Boekzaal» как одного из главных апологетов борьбы против народных предрассудков.

Борьба против предрассудков началась, но в 1690-х гг. большая часть общества, в том числе и духовенства, по-прежнему была глубоко убеждена в существовании Сатаны, дьяволов, ангелов и, зачастую, колдовства. Соответственно, самая длительная и системная атака на дьявола, написанная и опубликованная в Соединенных Провинциях — «De Betoverde Weereld» Балтазара Беккера (1691 г.), вызвала сенсационный эффект. Это была одна из основных книг раннего Просвещения в Европе, и почти наверняка, самая спорная.

Беккер воздержался от категорического утверждения, что Сатана, демоны и ангелы не существуют. Но никто до него не исследовал всю проблему дьявола так методично и не доказывал так убедительно, преимущественно на основе самого Писания, что дьявол, демоны и ангелы, постоянно присутствующие в сознании, страхах и снах людей, не реальные духи, а плоды их суеверного воображения. Его центральное предположение, объясненное с многочисленными подробностями, заключалось в том, что все намеки на Сатану, демонов и ангелов в Писании оказывались, при более тщательном изучении, всего лишь иносказаниями, поэтическими аллегориями греха и греховности и всемогущества Бога^{1089}. Ни Иов, ни Павел, ни Христос, ни кто-либо еще из библейских персонажей в действительности никогда не встречались с дьяволом. Придя к этим выводам, Беккер довел до предела возможности кокцеянско-картезианского аллегорического толкования, представив Писание полным поэтического вымысла и иносказательных речей, написанных с учетом суеверных представлений древних иудеев.

Беккер был увлеченным адептом картезианского мышления и кокцеянской теологии, но заклятым врагом картезианских радикалов и спинозистов. Поэтому он был поражен до глубины души, узнав, что его книга вызвала величайший за несколько десятилетий интеллектуальный фурор в Республике и оказалась под ударом со стороны умеренных кокцеянцев, как и воэцианцев. Его обвинили в том, что он открыл шлюзы для атеистических взглядов Гоббса, Спинозы и Коэрбаха, идеям, к которым он сам относился с отвращением^{1090}. Несколько критиков также связывали отрицание существования дьявола Беккером с библейским либертинством Давида Йориса, чья «Wonder-Boeck» считалась в сфере мышления раннего нидерландского Просвещения воплощением дофилософского вольнодумства и превратного толкования Писания^{1091}.

И воэцианцы, и кокцеянцы ополчились на Беккера. Но между теми и другими существовало значительное различие в тоне и линии атаки. Беккер был главным «bete noire» («черным зверем», предметом особой ненависти (фр.)) для воэцианцев после его вдохновенной защиты картезианства во Фрисландии в 1660-х гг. Они считали его также удобным орудием для атаки на кокцеяно-картезианство в нидерландской культуре в целом. Воэцианцы акцентировали внимание на том, что отрицание дьявола Беккером имело и кокцеянские, и картезианские корни. Кокцеянцы, напротив, считали Беккера одним из своих единомышленников до публикации его трактата о пророчестве Даниила в 1688 г.^{1092} В этом труде Беккер соглашался с тем, что ветхозаветные пророчества предсказывают пришествие Христа, но отвергал кокцеянскую точку зрения, согласно которой Даниил предрекал появление христианской Церкви. В целом, он соглашался с тем, что Ветхий Завет был написан в выражениях, приспособленных к суеверным представлениям древних израильтян, но, в то же самое время, обвинял Кокцеюса и его последователей в том, что они излишне увлекались их аллегорическим методом и недостаточно придерживались буквального значения Писаний, считая, что Даниил относился только к истории Израиля^{1093}. В связи с этим, кокцеянцы, особенно Гроневеген и Иоганн ван дер Вайен — опубликовавший 651-страничное опровержение Беккера во Франекере в 1691 г. — подвергли его нападкам как лжекокцеянца, исказившего кокцеянские методы и экзегетику^{1094}. И воэцианцы, и кокцеянцы упрекали Беккера за издание своей книги на нидерландском, тем самым распространяя «духовную отраву» Спинозы и Коэрбаха — Коэрбах, наряду со Спинозой, постоянно упоминался в нападках на Беккера, — среди бедных, необразованных и полуграмотных людей^{1095}. Фундаменталист Коэлман обвинял Беккера в том, что он поощрял всех не блиставших способностями студентов теологии считать, что тот или иной фрагмент Государственной Библии был неверно переведен с древнееврейского или греческого языков^{1096}.

Атака на Беккера, таким образом, шла с двух сторон. Но два острия атаки имели различные мотивы и цели. Воэцианцы через Беккера стремились связать кокцео-картезианство со Спинозой и Коэрбахом; кокцеянцы, отождествляя Беккера со Спинозой и Коэрбахом, надеялись исторгнуть его из своей среды, оставив кокцео-картезианство невредимым. Беккер, вынужденный уехать из Фрисландии за несколько лет до этого, с 1679 г. был реформатским проповедником в Амстердаме. Его новая книга настроила против него фактически всю амстердамскую консисторию. Но если воэцианцы требовали принятия по отношению к нему строгих мер, другие, особенно светские члены консистории, состоявшей тогда из 49 членов, призывали Североголландский синод уладить эту проблему без формального осуждения книги или изгнания Беккера из рядов духовенства. Умеренные хотели бы, чтобы Беккер изъял некоторые места из своей книги и исправил другие в последующих изданиях, и подписался под «разъяснениями», что позволило бы ему остаться на кафедре реформатского проповедника. Беккер, со своей стороны, выразил готовность написать разъяснения, «чтобы избавиться от всяких подозрений в спинозизме»^{1097}.

Но умеренные проиграли схватку. Воэцианские консистории Роттердама и Утрехта начали широкую общественную кампанию травли Беккера и его книги, максимально раздувая обвинения в спинозизме и стараясь как можно больше запятнать репутацию кокцеянства и картезианства. Роттердам разослал циркулярное письмо другим реформатским консисториям по всей Республике, осуждая чрезмерную осторожность Амстердама и утверждая, что если Беккер не будет осужден и лишен своего духовного сана, уважение к Писанию будет подорвано, а спинозизм еще больше распространится среди народа. Воинствующее рвение роттердамской и утрехтской консисторий с готовностью поддержали Мидделбург, Кампен, Леуварден и Гронинген^{1098}.

Реакция в государственной Церкви была предельно враждебной. Но за пределами Церкви и теологических факультетов у Беккера было много сторонников, и случилось так, что в глазах всё большего числа представителей «просвещенной» публики Беккер стал героической фигурой, атаковавшей дьявола и бросившей вызов мракобесам. Дейкерий в «Филопатере» с восхищением называет его «Фризским Геркулесом». Бейль ранее отмечал тенденцию лейденских студентов и «ceux qui se piquent d'esprit» («тех, кто претендует на остроумие» (фр.)) фрондировать против воэцианского догматизма правящего режима и университетских властей, отдавая предпочтение лекциям Виттихия, полным «картезианства» и «кокцеянства»;^{1099}в Лейдене многие студенты и образованные миряне отреагировали таким же образом на поднявшуюся против Беккера шумиху, встав на его защиту^{1100}. Сам Беккер отмечал, что в Амстердаме именно образованное мирское население поддерживало его, тогда как кальвинистский средний класс, традиционный оплот кальвинистского фундаментализма, принял сторону воэцианских проповедников^{1101}.

То, что значительные элементы общества проявляли интерес к вспыхнувшим из-за Беккера спорам, более чем очевидно. В 1691 г. вышло два издания «De Betoverde Weereld», и все 5 000 экземпляров амстердамского издания и 750 экземпляров фризского были быстро распроданы^{1102}. За Беккера вступился целый ряд известных мирян и публицистов. По инициативе таких людей, как Эрик Валтен, Антони ван Дале и Питер Рабус были отчеканены несколько памятных медалей, прославлявших низвержение Беккером дьявола. Ван Дале, осуждавшийся Коэлманом как вольнодумец, тяготевший к «атеизму и богохульству» в своих высказываниях, снабжал Беккера материалом. Он поддержал его, связав свое имя с именем Беккера, а позже выпустил созвучную книгу с собственной критикой суеверий — «De Origine et Progressu Idolatriae et Superstitionis» (1696 г.), исследование происхождения и разнообразия религиозных «суеверий», в которой он обвинял Церкви, в том числе и Реформатскую, в сознательном поощрении народного легковерия.

Бейль и гугенотские публицисты не имели возможности вмешаться в полемику вокруг Беккера, так как она велись, главным образом, на нидерландском языке, которым они очень плохо владели. Однако, Рабус, как издатель единственного нидерландскоязычного периодического издания, оказывал Беккеру ценную поддержку. Рабус, сам подвергавшийся нападкам со стороны воэцианской консистории в Роттердаме, был вынужден соблюдать осторожность. Его обзор разногласий, вызванных книгой Беккера, был образцом крайней осмотрительности. Однако это не помешало роттердамской консистории с негодованием отреагировать на его про-Беккеровскую позицию и подать петицию бургомистрам о запрете «Boekzaal». В течение нескольких лет Рабусу и его сторонникам пришлось вести борьбу за сохранение журнала^{1103}. Наконец, в марте 1694 г. роттердамский vroedschap решил не закрывать «Boekzaal», но приказал Пабусу не публиковать впредь никаких материалов, которые не прошли бы сначала проверку «visitadores» консистории. Тем самым, воэцианцы заткнули рот единственному нидерландскоязычному журналу Республики.

Самым откровенным союзником Беккера был писатель-республиканец и панегирист Славной Революции Эрик Валтен. Хотя и оранжист, Валтен был кем угодно, но не сторонником церковной власти воэцианцев. Скорее, его можно назвать горячим сторонником веротерпимости и злейшим критиком влияния проповедников в нидерландском обществе. В 1691 г. он анонимно издал хлесткий памфлет «Aardige Duyvelary», в котором заявлял о поддержке Беккера и высмеивал его оппонентов^{1104}. Беккер признавал, что Валтен «многим открыл глаза» на правду о дьяволе и о том, что в действительности его не существует, но считал также, что Валтен придал всей дискуссии новый опасный поворот своими нелицеприятными комментариями в адрес реформатских проповедников и консисторий. Впоследствии Валтен придал делу еще более опасное направление тем, что привлек внимание к политическому подтексту спора.

В начале 1690-х гг. воэцианцы развернули согласованную кампанию во всех провинциях Республики, чтобы побудить Вильгельма III и оранжистов к решительным действиям с целью прекращения споров в государственной Церкви. В последний раз в истории Республики ортодоксальные кальвинисты надеялись привлечь власти к преследованию своих теологических противников, дабы заставить их умолкнуть и изгнать из государственной Церкви^{1105}. Бентинк, фаворит штатгальтера, повсеместно считался занимавшим более энергичную провоэцианскую позицию, чем его господин. В 1692 г., когда воэцианцы использовали дело Беккера, чтобы увеличить нажим на кокцеянство и картезианство, Валтен немедленно опубликовал открытое письмо к Бентинку, в котором утверждал, что, подобно тому, как якобиты в Британии строили заговоры с целью низложения штатгальтера-короля и реставрации Иакова II, так и враги Беккера планировали уничтожить веротерпимость и вновь возвести на трон низвергнутого дьявола. Если принц поддержит защитников дьявола, увещевал Валтен, то Беккер не только будет побежден, но его враги будут изгонять всех профессоров и проповедников, в Соединенных Провинциях, которые окажутся им неугодны. В прошлом штатгальтер защищал терпимость; пусть же он останется ее поборником, призывал Валтен, и в будущем. Из-за этой вспышки он сразу превратился в объект нападок и утратил милость тех, кто мог бы его защитить. Воэцианцы усилили свою кампанию против него. Он был арестован Hof'ом Голландии в марте 1694 г., том же месяце, когда «Boekzaal» был подчинен воэцианской цензуре. Его бумаги были опечатаны; он предстал перед судом по обвинению в богохульстве, оскорблении государственной Церкви и распространении атеистических идей в отношении Писания. Одно из обвинений заключалось в том, что он называл новозаветную историю об искушении Христа дьяволом «нелепой побасенкой»^{1106}. Эрик Валтен, самый бескомпромиссный поборник веротерпимости, конституционного правления и ограничения церковной власти раннего нидерландского Просвещения, умер в тюрьме в Гааге через три года после его ареста, в 1697 г., в нескольких шагах от того места, где Ян и Корнелис де Витты были растерзаны толпой четверть века назад.

В Голландии битва из-за Беккера и существования дьявола двигалась к своему апогею. Роттердам требовал прямого осуждения возмутителя спокойствия. Но многие консистории в Голландии были расколоты, или преимущественно кокцеянскими. Делфт и Дордрехт отказались поддержать меры по мобилизации Южноголландского синода к оказанию нажима на Североголландский синод. Делфтская консистория придерживалась точки зрения, что вопрос следует передать на рассмотрение амстердамской консистории^{1107}. Беккер обвинял своих воэцианских оппонентов в Голландии в подстрекательстве классисов Леувардена, Гронингена и Мидделбурга к вмешательству в процесс, чтобы «стереть в пыль тех, кто следует учению Декарта и Кокцеюса», объединив их с Гоббсом и Спинозой, а также в стремлении разжечь протест в реформатских кругах в Германии^{1108}.

Мало-помалу в Североголландском синоде стало нарастать негодование против умеренности амстердамской консистории. Классис Хорна (в то время воэцианский и фундаменталистский, в отличие от кокцеянского Энкхёйзена) возглавил кампанию по публичной дискредитации Беккера. На собрании Североголландского синода в Алкмаре в июле 1692 г. большинство отвергло позицию Амстердама, и сам Беккер был вынужден отрицать право синода на цензуру всех изданных им произведений. Он был должным образом осужден и объявлен недостойным служить проповедником государственной Церкви. Синод потребовал от амстердамского vroedschap'а. лишить его кафедры. Амстердамские бургомистры понимали, что должны подчиниться; ибо если бы они разрешили Беккеру продолжать проповедовать, бросив вызов синоду, то оказались бы в конфликте с государственной Церковью, что было чревато волнениями в городе. С другой стороны, они не испытывали никакого желания всецело подчиняться синоду, и были вынуждены учитывать, что значительная часть города и vroedschap'а симпатизирует Беккеру. Соответственно, они временно отстранили его от кафедры, но формально не лишили должности и продолжали выплачивать жалованье, и отказались запрещать его книгу, как того требовал синод. Утрехт и несколько других городов ввели местный запрет на «De Betoverde Weereld»^{1109}. Но Амстердам и Штаты Голландии так и не сделали этого.