3. Открытия

Везалий представил точные описания (сопровожденные иллюстрациями) скелета, мускулов, внутренних органов, кровеносных сосудов и нервной системы. Последователи Везалия развивали и углубляли его методы, детализировали их. В 1561 году Габриэле Фаллопио (Фаллопий), его ученик и преемник на посту профессора анатомии Падуанского университета, опубликовал целый том анатомических наблюдений, которые, в частности, проясняли некоторые аспекты работы Везалия[930]. Он продвинул вперед изучение человеческого черепа, уха и женских половых органов. Ему принадлежит термин «вагина», описание клитора; он первым выделил трубы, идущие от яичников к матке. По иронии судьбы, Фаллопий не понял назначение того, что было названо фаллопиевыми трубами: только два столетия спустя было обнаружено, что яйцеклетки формируются в яичниках и затем по трубам попадают в матку. Таким образом, развитие анатомии касалось и физиологии.

В конце XVI века анатомия Везалия стала основным методом анатомического анализа. Так, Бартоломео Эустахио открыл евстахиеву трубу (расположена между глоткой и средним ухом) и полулунный клапан нижней полой вены (valvula Eustachii) сердца; он также занимался исследованием почек и анатомическим строением зубов[931]. В 1603 году Джироламо Фабриций (Фабрицио д’Аквапенденте), сменивший в Падуе Фаллопио, опубликовал работу о венах, впервые описав устройство их клапанов[932], что впоследствии вдохновило на исследования Уильяма Гарвея. Несколько позже все в той же Падуе Гаспаре Азелли, изучая брыжейку, открыл млечные сосуды лимфатической системы и установил их функцию: транспортировка поступающих из пищи жиров[933]. Это дало толчок к новым исследованиям желудка; позднее Франциск Сильвий в Лейдене смог в общих чертах сформулировать химическую теорию пищеварения. Проводилось изучение почки, а в 1670 году голландский медик Регнер Грааф[934] составил великолепное описание репродуктивной системы и обнаружил особые пузырьки в женских яичниках, получившие название «граафовых».

Труды Везалия стоят у истоков изучения тела. Это был решающий переворот, даже если сначала он привел к лучшему пониманию не столько функций, сколько самой системы. Его работы способствовали формированию определенной культуры, особого климата, благодаря которому анатомия начала рассматриваться как основа медицинской науки.