II. Слияние со Христом

Мистик постоянно живет двумя видами отношений с телом Господа. Через причастие он уподобляется ему, через желание разделить страдания Спасителя — стремится раствориться в божественном теле, слиться с ним. Хотя тело и является принципиальным препятствием на пути к Богу, оно также может быть средством спасения. Не является ли искомым идеалом переживание Страстей Господних — через телесные мучения и сносимые оскорбления?

Мученичество парадоксальным образом предстает в виде простейшей «формулы»: поскольку в этом случае страдания причинены другими, которые неизбежно оказываются воплощением зла, жертва принимает мучения и отдает свое тело тем, кто его уничтожит. Христиане эпохи Контрреформации продолжали вдохновляться идеей мученичества; переизданный текст «Золотой легенды»[63], рассказы о жизни святых, которые публиковали в XVII — начале XVIII века Галлонио, Бозио, Рибаденейра и Адриен Байе, а затем, немного позднее, и отец Рюинар, знакомят современников со временем первых христианских мучеников, искусство же беспрестанно представляет мученичество взорам верных. Впрочем, и сама действительность берет на себя задачу убеждения набожных душ в том, что времена мученичества еще не ушли. Далекие миссии в Азии и в Америке, религиозная борьба в Европе, война против турок в Средиземноморье или под стенами Вены действительно предоставляли совсем не воображаемые возможности для мученичества. Именно в данном контексте, покуда была еще жива идеология Реконкисты, Тереза Авильская еще девочкой приняла решение отправиться со своим младшим братом Родриго «в страну мавров» в надежде быть обезглавленной и таким образом попасть в число избранных. Их вовремя остановили…[64] И разве у кармелитов игра в мучеников не была одним из любимых способов времяпрепровождения?

Однако с началом XVII столетия возвышенные души оказываются перед очевидным фактом: возможностей для мученичества становится меньше. Остается только сожалеть об эпохе, когда светская власть с помощью репрессий увеличивала «шансы» христиан претерпеть мучения во имя веры. Стремление к мученичеству, невозможность мученичества — это противоречие приводит к поискам новых форм насилия над телом[65]. В силу того что другой — язычник, еретик или неверный — больше не может быть причиной унижения и смерти, некоторые находят выход своему экзистенциальному беспокойству в умерщвлении плоти; зачарованные Страстями Господними, они каждый день терзают свои тела и делают их инструментами тяжких испытаний. Таким образом, «красное мученичество», вписанное в короткий период публичных пыток, в новую эпоху уступило место «белому мученичеству», которое переживается втайне монастырской кельи, — мучениям, причиняемым самому себе, мученичеству на всю жизнь.