г) Расцвет корёской культуры в XI–XII вв

Временем экономического и культурного расцвета раннего Корё был период правления Мунджона (1046–1083). Именно в это время были заложены основы административной системы, окончательно утверждены законы, касающиеся чиновничьих наделов, налогов, измерения площади и урожайности полей, наследования крестьянских участков, и т. д. Стабилизация налогообложения позволила Мунджону расширить созданную предшественниками систему государственных резервных складов, куда шла часть рисового налога и откуда крестьяне (под очень низкий процент или даже беспроцентно) могли получить ссуду зерном в неурожайный год. Продолжалась и активная политика на северных границах — «немирные» чжурчжэни «замирялись» вооруженной силой (как произошло, например, в 1079 г.), а более миролюбивые вожди и старейшины переходили в корёское подданство, получая богатые подарки и значительную автономию.

Немалыми были достижения этого периода в религиозной и культурной области. Мунджон разрешил в 1059 г. постригать в монахи по достижении 15 лет одного сына в семье с тремя сыновьями. Монастырям делались богатые пожертвования. Иногда по случаям праздников во дворце устраивали пиршества для более чем 10 тысяч монахов (1047 г.). В окрестностях столицы строились новые монастыри — в частности, громадный «государев» храм Хынванса («Храм процветания государя») в уезде Токсу к югу от Кэсона (строительство началось в 1056 г. и продолжалось 12 лет). Храмы этого ранга наделялись землей и рабами из средств казны. Процветание не облагаемой налогами монастырской экономики приводило в монастыри торговцев и богатых крестьян, желавших освободиться от повинностей и разбогатеть. Многие монастыри открыто занимались торговлей и ростовщичеством. Их монахи носили мирскую одежду и не отказывались от мирского стиля жизни, не чуждались пьянства и драк. Нарушения дисциплинарных заповедей (винаи) побуждали правительство издавать строгие указы о снятии сана с недостойных священнослужителей. Один такой указ был издан Мунджоном в 1056 г.

Рис. 36. Фарфоровая ваза вытянутой формы, найденная в могиле государя Инджона (изготовлен в 1146 г.). Подобная форма была типична и для сунских изделий, но прозрачный, ясный голубовато-зеленый цвет корёских сосудов сунские мастера воспроизвести, при всем желании, не могли. По-видимому, сосуд был изготовлен на юге полуострова, в печах на территории современного уезда Канджин.

В период правления Мунджона стабильность способствовала расцвету искусств и литературы. Корё, вслед за Сун и Ляо, начинает производство высокохудожественных изделий для аристократического и монастырского обихода — лакированной посуды с инкрустированным перламутром (наджон чхильги), металлических храмовых гонгов (кымго), реликвариев (сарихам) для мощей буддийских святых, узорной черепицы, бронзовых зеркал, и т. д. Продолжалась силлаская традиция отливки бронзовых колоколов для храмовых служб (помджон). Особенной известностью — в том числе и за пределами Корё — пользовался корёский голубой фарфор (чхонджа), непревзойденный по нежному зеленовато-серому цвету (символизировавшему буддийский идеал нирваны и «Чистой земли») и изящным линиям. Число оттенков этого цвета достигало шестидесяти. Именно в начальный период правления Мунджона (около 1050 г.) корёское искусство изготовления фарфора вошло в период зрелости. Основными потребителями фарфоровых изделий были столичные аристократы, двор и монастыри. Центры производства располагались в столичном регионе и на юге, в современных уездах Пуан и Канджин провинции Чолла.

Развитие в Корё ксилографического книгопечатания (печатания с деревянных досок) позволило осуществить крупнейший культурно- религиозный государственный проект эпохи — издание полного собрания буддийских сутр, комментариев и дисциплинарных правил (Трипитаки). Желание корёского двора иметь подобное собрание объясняется стремлением «не отстать от соседей» — империи Сун, первой издавшей Трипитаку в 971–983 г., и империи Ляо, издавшей ряд буддийских сочинений и, позже, Трипитаку по сунскому образцу в 1031–1062 г. (в 1063 г. киданьская Трипитака была послана в подарок Мунджону). В то же время корёский двор стремился, накопив «кармические заслуги» через издание и чтение сутр, обезопасить себя, силами Будды и буддийских божеств, от нападений воинственных северных соседей. Громадная работа по собиранию, корректированию и изданию буддийских сочинений была начата Хёнджоном в 1011 (по другой версии, 1019) г. Поводом послужил конфликт с Ляо (см. выше), помощи в разрешении которого корёский государь хотел просить у Будды. Частично работа (в основном исполнявшаяся в монастыре Пуинса недалеко от современного города Тэгу) была завершена к 1051 г., когда Мунджон лично провел торжественную церемонию с чтением вновь напечатанной Аватамсака-сутры. Полное завершение громадного труда относится к 1087 г. (уже после смерти Мунджона). Впоследствии эта Трипитака погибла в огне монгольского нашествия; новая Трипитака создавалась в ходе борьбы с монголами как способ накопления «кармических заслуг» для сопротивления врагам и как символ культурно-религиозного превосходства корёсцев над кочевыми «варварами». Кроме того, в конце XI в. к Трипитаке было добавлено собрание силласких и китайских буддийских комментариев, не вошедших в первое издание (кёджан).

Прогресс в искусстве, ремесле и книгоиздании был тесно связан с возобновлением официальных контактов с Сун с конца 1060-х — начала 1070-х гг. Ляо в этот момент было ослаблено конфликтами в правящей среде — прежде всего между адвокатами китаизации и приверженцами традиционных местных начал. Мунджон полагал, что, при сохранении ритуального «вассалитета» по отношению к киданьской династии, последняя вряд ли будет активно возражать против сунско-корёских контактов. Корёсцы были заинтересованы в китайских книгах, предметах искусства и роскоши, лекарствах. Их также глубоко интересовали начатые с 1069 г. реформы Ван Аньши (1021–1086), в которых они видели поучительную модель укрепления централизованной государственной власти. С сунской стороны, Шэнь-цзун (1067–1085) в перспективе намеревался заключить союз с Корё в целях борьбы с киданями. При сунском дворе активными сторонниками возобновления контактов с Корё были возглавляемые Ван Аньши реформаторы; консерваторы (особенно знаменитый литератор и государственный деятель Су Ши) видели в приеме корёских миссий лишь лишнее бремя для сунской казны и подозревали корёских послов в шпионаже в пользу формального «сюзерена» Корё — Ляо. Частые контакты, прежде всего в форме официально-государственной «посольской торговли» (обмена корёских «подношений» на сунские «подарки»), были действительно выгоднее для корёского двора, чем для китайской стороны. Корёсцы получали книги: особенно они ценили необходимые для административной работы и литературного творчества энциклопедии, такие, как Цзы чжи тун цзянь («Всеобщее обозрение событий, способствующее управлению»; 1084 г.), и словари. Кроме того, Китай присылал роскошные шелковые одежды, яшмовые изделия, благовония, лекарства (иногда с одним посольством привозили до 100 видов лекарств). Хроническую болезнь Мунджона пытались лечить специально присланные сунским двором придворные китайские медики. В основном именно благодаря обменам с Сун Корё имело прекрасно укомплектованную дворцовую библиотеку (Осовон) и хорошую библиотеку Государственного Университета (Кукчагам).

Корёсцы посылали сунскому двору золотые и серебряные изделия, бумагу, тушь, женьшень (иногда до полтонны с одним посольством), а иногда и книги — в основном китайские произведения, утерянные в Китае в период смут после гибели Тан. Члены дипломатических миссий — китайских и корёских — практически всегда занимались также и частной торговлей (в Корё к их приезду открывали особый рынок). В корёской столице для сунских дипломатов и купцов имелось более 10 специальных государственных гостиниц (посольства могли насчитывать несколько сот человек). С официальными миссиями пришли в Корё сунская придворная музыка и танцы. Некоторые из них сохранились в корейском дворцовом репертуаре до начала XX в. В целом, корёскую культуру периода ее расцвета сложно представить вне «регионального контекста» эпохи, прежде всего теснейших связей с Северной Сун.

Интересным памятником интенсивных корёско-сунских контактов является «Иллюстрированное повествование о Корё» (Гао ли ту цзин), составленное в 1124 г. сунским ученым и дипломатом Сюй Цзином (1091–1153) по итогам его поездки в Корё с посольством в 1123 г. Посольство побывало в Корё незадолго до гибели Северной Сун в 1127 г. После 1127 г. отношения между Южной Сун и Корё свелись к редким миссиям. Сюй Цзина — как и других китайских послов до него — поразил, по контрасту с развитой культурой городской застройки сунского Китая, относительно бедный вид и малый размер корёских городских жилищ. Согласно его записям, в Кэсоне из 10 домов только 1–2 были крыты черепицей. По его впечатлениям, даже в столице почти не использовались монеты. Торговля велась на серебряные бутыли или полотно, процветал также примитивный бартер. Деньги, однако, использовались при покупке лекарств в государственных медицинских управлениях. Это отражало усилия двора по внедрению денежного обращения в быт, но, как отмечал сунский дипломат, особых результатов данные меры не принесли.

Молодой корёский государь Инджон показался китайскому гостю истинным конфуцианцем, строгим и последовательным в соблюдении этикета, и большим знатоком классических текстов. Восхищение вызвала и дворцовая библиотека Инджона, с великолепным собранием сунских текстов. Устраивавшиеся во дворце лекции по конфуцианской философии казались Сюй Цзину копией с собственно сунских придворных обычаев. Однако китайский посланец был немало удивлен привилегированным положением при дворе представителей нескольких знатных фамилий. Почти с недоверием записывал он рассказы о богатствах высшей знати, владевшей «целыми долинами как своими полями» и хранившей в кладовых «десятки тысяч цзиней (1 цзинь — около 500 гр.) мяса, сгнивавшего от неупотребления». Необычным для сунского гостя было и влияние буддизма на дворцовые церемонии — во время торжественного государева выхода перед процессией всегда несли буддийскую сутру, якобы магическим образом охранявшую двор и государство. Буддизм, с его неприятием насилия, влиял на корёские нравы и более глубоким образом. Забой скота считался «нечистым» и «недостойным» делом, а смертные приговоры были крайне редки и почти никогда не приводились в исполнение, заменяясь ссылкой. В целом, нарисованная сунским послом картина наглядно показывает как сходства, так и различия в экономике, духовной жизни и обиходе Китая и Корё времен расцвета раннекорёской культуры.

Интересной страницей в корёско-сунских культурно-религиозных контактах были путешествия по сунскому Китаю, предпринятые в 1085–1086 гг. одним из известнейших реформаторов корёского буддизма, ученым монахом Ыйчхоном (1055–1101; посмертный титул — государственный наставник Тэгак). Четвертый сын Мунджона, рано постриженный в монахи и принявший обязанности административного главы школы Хваом, Ыйчхон отличался необычной любовью к знаниям и библиофильскими склонностями. Видя, что в Корё недостает буддийской литературы и особенно не хватает сунских сочинений, Ыйчхон стремился пойти по стопам основателя корейского Хваом Ыйсана и совершить путешествие по Китаю. Политическая обстановка, однако, не благоприятствовала его намерениям. Придворные опасались, что визит корёского принца к Сунам осложнит корёско-киданьские отношения. Ыйчхону пришлось инсценировать побег, «тайно» покинув страну на сунском торговом корабле (государь Сонджон, брат Ыйчхона, был, скорее всего, заранее предупрежден).

В Сунском Китае императорская семья и представители реформаторской партии (сторонники Ван Аньши) встретили Ыйчхона с необычной пышностью и почестями, надеясь таким образом укрепить связи с Корё и подготовить почву для совместной борьбы против Ляо. Ыйчхон за несколько месяцев пребывания в Китае объехал практически все основные буддийские центры и завязал контакты примерно с пятьюдесятью учеными монахами — цветом китайского буддизма того времени. Учителем его стал популярный в то время в Южном Китае наставник секты Хуаянь, монах Цзинюань (1011–1088) из храма Хуэйюаньсы в окрестностях Ханчжоу. Цзинюань помог Ыйчхону разыскать в Китае большую часть отсутствовавших в Корё сунских буддийских сочинений. В свою очередь, и Ыйчхон не остался в долгу — после смерти учителя в монастыре Хуэйюаньсы на средства корёского двора были построены новые пагоды и павильоны, так что в итоге весь комплекс получил название «Гаолисы» («Корёский монастырь»). Часть его сохранилась и поныне, являясь вещественным напоминанием о путешествиях корёского монаха почти тысячелетие назад.

Из Китая Ыйчхон вывез более трех тысяч томов отсутствовавших в Корё сочинений. Они вскоре были каталогизированы и изданы в качестве дополнения (кёджан) к корёской Трипитаке. Каталог и несколько изданных Ыйчхоном сочинений дошли до нашего времени. Другим важным итогом поездки в Китай было знакомство со школой Тяньтай (кор. Чхонтхэ). Она опиралась в доктринальном отношении на Лотосовую сутру (Саддхарма-пундарика) и активно использовала медитационную практику. Доктрина Тяньтай была известна на Корейском полуострове с VI в. (главным образом, через Пэкче), но последователи этого учения в Корее, в отличие от Китая, никогда не были оформлены в отдельную секту. Ыйчхон, опираясь на сунский прецедент, решает восполнить этот пробел. Главным стимулом тут могло послужить желание Ыйчхона привлечь в новую секту побольше сонских монахов и тем ослабить сонские группы, традиционно тесно связанные с представлявшими для двора потенциальную угрозу аристократическими семействами. Ыйчхон в 1097 г. организовал секту (орден) Чхонтхэ и вовлек в нее значительную часть сонского монашества, что привело сонские группы к серьезному кризису. Контролируя две крупнейшие общегосударственные буддийские организации — секты Хваом и Чхонтхэ — Ыйчхон стал непререкаемым лидером в буддийских кругах и не раз использовал свой авторитет и в государственных делах. В частности, именно по его предложению (опиравшемуся на сунскую практику) его старший брат государь Сукчон (1095–1105) пытался в 1102 г. ввести в Корё денежное обращение. Деятельность Ыйчхона демонстрирует не только широту сунского влияния на Корё, но и «обратный экспорт» элитарной книжной культуры из Корё в Сун: изданные Ыйчхоном буддийские сочинения (в частности, силлаские буддийские работы, плохо знакомые китайцам) широко распространялись в Китае. Контакты Ыйчхона с Цзинюанем послужили оживлению китайской секты Хуаянь, испытывавшей трудности в конкуренции с чань-буддизмом.