а) «Смутное время» конца XII в. Диктатура клана Чхве и борьба с монгольской агрессией в первой половине XIII в.

Политическая история Корё после драмы 1170 г. предстает продолжавшейся около четверти века беспрерывной чередой переворотов, контрпереворотов, мятежей, бунтов и восстаний. Смута истощала производительные силы страны, накладывала невыносимое бремя как на незащищенные низшие слои населения, так и на привилегированную элиту, вынужденную постоянно рисковать имуществом и жизнью среди беспощадных кровавых схваток. В то же время политический кризис конца XII в. был для всех социальных слоев и временем новых возможностей. Если подвергавшиеся до 1170 г. жесткой и унизительной дискриминации профессиональные военные получили доступ к высшей власти, богатству и привилегиям, то и для их дружинников — часто выходцев из маргинальных слоев — открылись немыслимые ранее возможности для социального выдвижения и обогащения. В то время, как многие видные представители гражданского чиновничества пали жертвами погромов и «чисток», низшие и средние бюрократы постепенно приватизировали «под шумок» свои служебные наделы в провинции, а заодно и превращали немалое число лично свободных крестьян в полукрепостных или крепостных арендаторов (чонхо). Расширили — за счет никем не ограничиваемой теперь скупки земель, а то и прямого захвата крестьянских наделов, — свои угодья и монастыри, а также целый ряд богатых «местных чиновников» и деревенских старост.

Одним словом, в обстановке смут в Корё утвердилась характерная для развитого средневекового общества поместно-арендная система землевладения и землепользования, при которой основная часть общественного продукта производилась безземельными (или малоземельными) лично зависимыми (крепостными или полукрепостными) арендаторами, сидевшими на частновладельческих землях. Сословие лично свободных податных крестьян янинов продолжало играть в обществе определенную роль, но значительно менее важную, чем в ранний период. Чиновники превратились после 1170 г. в сословие землевладельцев- аристократов, для которых чиновная служба стала просто способом облегчить захват земель и работников. Если к высшим сословиям средневековой Кореи вообще можно применить понятие «феодалы» (это — вопрос достаточно спорный), то наиболее справедливым было бы охарактеризовать таким образом землевладельцев позднего Корё, с их поместьями (нонджан) и дружинами (кабён — «домашние войска»).

Смутами пытались воспользоваться и непривилегированные слои населения. В ходе многочисленных восстаний «подлые» из особых дискриминируемых районов (чхонмины) часто добивались повышения статуса и перевода в категорию янинов. Множество крестьян, горожан и рабов, присоединяясь к дружинам того или иного военного лидера, совершали социальный «рывок», немыслимый в предыдущую эпоху. Статус зависимого арендатора (вынужденного отдавать около половины урожая хозяину) обрекал крестьянина на вечное полуголодное существование, но во многих случаях избавлял от произвола и вымогательств со стороны местных чиновников, от бремени трудовых мобилизаций и поборов. Жестоко эксплуатируя зависимых крестьян, крупные частные землевладельцы — передававшие свои угодья по наследству — были более заинтересованы в поддержании и развитии производительных сил деревни, чем правительственные чиновники, чей срок службы в одной местности не превышал трех лет. Недаром во многих случаях янины сами просили о переходе на положение зависимых к тому или иному влиятельному землевладельцу или монастырю (это называлось тхутхак — «отдать себя»), не в силах выносить больше бюрократический произвол.

Первые годы после переворота были ознаменованы беспрецедентной социально-политической нестабильностью и жестокой фракционной борьбой. Пришедшие к власти военные лидеры, истребляя друг друга, пытались поставить каждый свою клику в центр нового нарождавшегося порядка. Сразу после путча 1170 г. триумвират Чон Джунбу — Ли Ыйбан — Ли Го захватил неограниченную власть, получив от марионеточного «вана» все возможные высшие чины и должности, как военные, так и гражданские. Но коллективная диктатура оказалась нестабильной формой власти. Первой жертвой фракционной борьбы стал убитый Ли Ыйбаном Ли Го (1171 г.). После этого главным органом власти дуумвирата Чон Джунбу — Ли Ыйбан стала «Главная Палата» (Чунбан), традиционный совещательный орган корёской армии, наделенный теперь политико- административными функциями. Чон Джунбу, Ли Ыйбан и их присные активно принялись за передел земельной собственности в свою пользу и в пользу своих дружинников, вызвав тем самым широкое сопротивление со стороны как части «старых» аристократов (чьи земли часто конфисковали для последующего перераспределения среди военных), так и широких масс населения.

Уже с 1172 г. начались народные волнения на традиционно неспокойном северо-западе, а в 1173 г. военный губернатор одного из особых пограничных округов, Ким Бодан, поднял мятеж с целью восстановить Ыйджона на престоле. Мятеж был подавлен, а ссыльный Ыйджон — убит в Кёнджу людьми Ли Ыйбана. Желая уничтожить в корне все возможности для реставрации прежней власти, военные сразу же после этого мятежа организовали масштабную «чистку» бывших гражданских чиновников, заменяя их на всех уровнях военными, а часто также грабя и убивая. «Военный террор» вызвал ряд новых восстаний провинциальных администраторов, опасавшихся за свое будущее. Из этих выступлений выделяется своим масштабом мятеж пхеньянского губернатора Чо Вичхона (1174–1176 гг.), в котором участвовали до сорока округов и крепостей. Сам мятеж был подавлен относительно быстро (за полтора-два года), но волнения на северо-западе продолжались до конца 1170-х гг. Организаторы карательного похода на Пхеньян — клика Чон Джунбу — воспользовались этим событием также и для устранения руками вооруженных монахов Ли Ыйбана и его сторонников (1174 г.). После этого Чон Джунбу на пять лет сосредоточил в своих руках диктаторскую власть и активно использовал эту возможность для захвата крестьянских земель, обогащая себя и дружину. На фоне общего недовольства произволом нового диктатора в 1176–1177 гг. вспыхивает восстание «подлых» (чхонминов) в дискриминируемом поселении ремесленников (со) в уезде Конджу (современная провинция Южная Чхунчхон) под руководством Мани и Мансои. Армия восставших взяла несколько уездных городов, разгромила трехтысячный карательный отряд и потребовала от правительства прекращения дискриминации в отношении их района. Интересно, что Чон Джунбу согласился выполнить это требование и перевел родную округу Мани в разряд регулярных уездов. Не удовлетворившись этим, восставшие продолжили борьбу, истребляя местных чиновников и монахов, и были разгромлены с большим трудом. Вскоре по их примеру на борьбу поднялись чхонмины, рабы и крестьяне в целом ряде южных уездов. Восстания конца 1170-х гг. сыграли значительную роль в смягчении дискриминационных практик по отношению к обитателям хян, пугок и со, заложив основу для их последующей отмены.

В 1179 г. мало популярный диктатор Чон Чунбу был свергнут и убит 26-летним военачальником Кён Дэсыном — выходцем из влиятельной «старой» семьи, не принимавшим активного участия ни в путче 1170 г., ни в последующих «чистках» и фракционной борьбе. В течение четырех лет своего правления (1179–1183 гг.) новый хозяин страны проводил разумную и осторожную политику, приближая к себе образованных выходцев из числа «старой» бюрократии и ограничивая, произвол военных. Итогом стало крайнее недовольство «новой» военной элиты, державшее Кён Дэсына и его группировку в постоянном напряжении — каждый день можно было ожидать нового путча. Не прекращались и бунты крестьян и особенно рабов в южных провинциях (особенно в плодородном уезде Чонджу, современная провинция Северная Чолла). В обстановке нестабильности Кён Дэсын был вынужден опираться прежде всего на личную гвардию (Тобан) из нескольких сотен беззаветно преданных ему бойцов («солдаты-смертники» — саса). Пользуясь своим привилегированным положением, бойцы личной гвардии правителя могли безнаказанно захватывать крестьянские земли.

После ранней смерти Кён Дэсына и краха его режима в 1183 г. его дружина, вызывавшая зависть и ненависть со стороны других групп правящего класса, была расформирована и подверглась ряду карательных мер (конфискации, ссылки). В следующем году к власти пришел новый диктатор, военачальник Ли Ыймин, остававшийся у руля правления вплоть до 1196 г. Ли Ыймин, неграмотный выходец из низших слоев населения (его мать была монастырской рабыней, а отец — мелким торговцем), выдвинувшийся благодаря способностям к рукопашному бою (субак) и активно участвовавший в истреблении гражданских чиновников в 1170 г. и подавлении выступлений Ким Бодана и Чо Вичхона, привел с собой во власть таких же, как он, честолюбивых рядовых военных, стремившихся к быстрому обогащению за счет «старой» знати и крестьянских земель. Однако в то же время с режимом Ли Ыймина сотрудничало уже довольно много образованных выходцев из «старой» бюрократической элиты, без которых неграмотный диктатор не мог управлять страной.

Произвол и грабежи Ли Ыймина, его братьев, родственников и дружинников спровоцировали к началу 1190-х гг. ряд восстаний по всей стране, особенно в юго-восточной провинции Кёнсан. Выступление жителей города Кёнджу в 1190 г. власти не могли подавить несколько лет и в конечном счете пошли на компромисс с восставшими. К похожему способу диктатура Ли Ыймина собиралась прибегнуть и в отношении крупных крестьянских восстаний в той же провинции в 1193 г., возглавлявшихся монастырским служкой Ким Сами (уезд Чхондо) и крестьянином Хёсимом (уезд Ульсан). После того, как карательные отряды понесли несколько позорных поражений от восставших, Ли Ыймин вступил в тайные сношения с их лидерами, собираясь даже использовать их боевые возможности для усиления собственной власти. В конце концов, однако, режим нашел средства подавить эти выступления; в ходе карательных операций погибло более семи тысяч крестьян. Широкомасштабные выступления стоили населению немалых жертв, но давали и определенные результаты — постепенно уходила в прошлое дискриминация по отношению к жителям хян, пугок и со, богатые крестьяне утверждали свои права на землю.

В 1196 г. Ли Ыймин был свергнут и убит полководцем Чхве Чхунхоном (1150–1219), основавшим стабильную «параллельную» династию правителей, которая распоряжалась реальной властью в стране более полувека, правя от имени сидевших на троне безвластных потомков Ван Гона. Чхве Чхунхон — образованный выходец из «старой» служилой семьи — стремился положить конец анархии, укрепить и консолидировать господствующий класс как целое и обезопасить его позиции от крестьянских выступлений. Для достижения этой цели он выбрал путь компромисса между «старыми» корёскими бюрократическими порядками и «новой» реальностью. Он планировал создание дуальной структуры, в которой над гражданской бюрократической системой господствовала бы «надстройка» в виде аппарата военной власти и которая была бы способна бороться с крестьянскими протестами и гарантировать собственность и привилегии всех членов господствующего класса. Необходимая для исполнения этих планов стабильность могла, с его точки зрения, быть обеспечена лишь беспощадным устранением оппонентов, что и было сделано в 1196–1197 гг., сразу после его прихода к власти. Истреблению подверглись все родственники Ли Ыймина и 36 ближайших соратников бывшего диктатора; еще большее число неугодных было отправлено в ссылку. Земли и имущество репрессированных обогатили нового правителя и дружину. Не церемонился Чхве Чхунхон и с государями. Четыре государя-марионетки сменяли друг друга на престоле по воле Чхве Чхунхона, процарствовав в общей сложности не более 15 лет, и лишь пятый, известный по посмертному имени Коджон (1213–1259), сумел — во всем следуя линии дома Чхве Чхунхона вплоть до конца 50-х гг. XIII в. — избежать изгнания из дворца и потери престола. Чхве Чхунхон казнил даже своего младшего брата, чьи амбиции, с точки зрения диктатора, угрожали стабильности режима. Самовластный правитель постоянно опасался заговоров и покушений — целый ряд крупных землевладельцев пытался, хотя и неудачно, составлять заговоры с целью устранения автократического режима (1209 г., 1217 г. и т. д.).

Не менее серьезным был и вызов со стороны непривилегированных слоев населения. В самом начале правления Чхве Чхунхона, в 1198 г., в столице был раскрыт заговор рабов. Его организатор, раб по имени Манджок, утверждал, что вопреки господствовавшим в корёском обществе идеям, рабы ничем не отличаются по рождению от свободных («разве рабье семя существует отдельно?»), приводя в качестве примера случаи, когда рабы по отцу или матери становились дружинниками военных диктаторов или даже диктаторами (Ли Ыймин). Раскрытие заговора стоило жизни более ста его участникам; весь инцидент, в то же время свидетельствует, что в ходе смут конца XII в. раннекорёская сословная система вступила в полосу кризиса. Уже в следующем году восстали крестьяне на востоке и юго-востоке страны; режиму Чхве Чхунхона, неспособному расправиться с этим весьма организованным и масштабным выступлением чисто репрессивными мерами, пришлось искать компромисса с крестьянскими вожаками и удовлетворить часть требований последних. Проявленная властью уступчивость дала импульс к новым выступлениям: восстанию рабов в Хапчхоне (пров. Кёнсан) в 1200 г. (подавлено местными землевладельцами), сепаратистскому мятежу провозгласивших своим лозунгом «возрождение Силла» кёнджуских землевладельцев и крестьян в 1202–1203 гг. и т. д. «Умирение» провинции требовало от нового режима значительной гибкости: в целом ряде случаев требования восставших (устранение дискриминации по отношению к тому или иному району, наказание коррумпированных чиновников, и т. д.) частично удовлетворялись, а их лидеры включались в ряды вассалов дома Чхве. В этом смысле определенная стабильность, достигнутая новой диктатурой к концу 1210-х гг., основывалась не только на истреблении потенциальных соперников в столице, но и на удовлетворении стремлений ряда провинциальных групп к повышению их социального статуса.

Политическим механизмом, обеспечивавшим доминирование дома Чхве, была особая система «чрезвычайных» властных институтов, «надстроенная» над регулярной бюрократической машиной. Прежде всего, вооруженной опорой режима служила более чем трехтысячная личная гвардия военного правителя, получавшая жалование из средств клана Чхве (владевшего обширными поместьями в южных частях страны), но в то же время на практике имевшая возможность и обогатить себя за счет захвата крестьянских земель. В то же время земли и рабы, незаконно захваченные дружинниками режима Ли Ыймина, были при новом режиме частично возвращены прежним хозяевам. На политическом уровне, интересы новых правителей выражал и защищал Кёджон Тогам — особый орган власти, выполнявший полицейско-прокурорские функции (раскрытие заговоров против дома Чхве, расправа с политическими противниками), но также обладавший абсолютными полномочиями в кадровых и целом ряде других вопросов. Главой этого органа по наследству становились потомки Чхве Чхунхона по прямой линии (формально их назначал на эту должность ван Коджон).

Окончательно военный режим оформился при сыне Чхве Чхунхона, Чхве У (известен также как Чхве И;?-1249), организовавшем в своей усадьбе в 1225 г. особое Политическое Управление (Чонбан) из лично преданных ему конфуцианских бюрократов; новый орган власти заведовал всеми кадровыми перемещениями. Новый правитель активно пользовался также советами конфуцианских ученых из организованного при его усадьбе в 1227 г. совещательного органа — Управления Литературы (Cобан). К 20-м гг. XIII в. гражданские чиновники и ученые восстановили свое положение во властных структурах. Ряд крупных конфуцианцев того времени — потомок Чхве Чхуна писатель Чхве Джа (1188–1260), поэт и писатель Ли Гюбо (1168–1241) и другие — установили с Чхве У тесные личные отношения, признав себя вассалами нового правителя и получив высшие чины и возможность продвигать своих учеников по службе. К военным вассалам Чхве У относились, кроме гвардейских командиров Тобана, и офицеры «Трех Отдельных Корпусов» (Самбёльчхо) — «домашнего войска» клана Чхве, выполнявшего полицейские функции в столице и провинциях. В целом, новая система в значительной степени преодолела характерные для раннего Корё противоречия внутри правящего класса, предоставив как гражданским, так и военным чиновникам возможности для социального роста. В отличие от современного режиму клана Чхве (и типологически сходного с ним) военного правительства (бакуфу) Минамото Ёритомо в Японии (1192 г.), корёская военная диктатура шире использовала бюрократические структуры, контролируя — с помощью собственно военной «надстройки» — подбор и распределение кадров в регулярной административной машине.

В экономическом отношении при диктатуре клана Чхве продолжались процессы развала централизованной надельной системы, концентрации земель в руках крупных землевладельцев (духовных и светских), обезземеливания значительной части крестьянства и перехода его на положение лично зависимых арендаторов. Владельцами крупнейших поместий с тысячами арендаторов стали сами правители из клана Чхве и их ближайшие вассалы, а также тесно связанные с ними столичные и провинциальные монастыри (в основном секты сон). Переход к поместно-арендной системе в сельском хозяйстве способствовал повышению производительности труда и развитию примитивных форм рыночных связей: владельцы крупных поместий стремились изъять как можно больше продукта для приобретения предметов роскоши и раздач дружине, а поэтому поощряли технические усовершенствования, распашку целины и т. д. Но в то же время в маленьком Корё, с его относительно небольшим земельным фондом, поместная система была крайне нестабильной. Отношения земельной собственности прямо зависели от расстановки политических сил: каждый новый переворот, каждая новая «чистка» приводили к перераспределению значительной части земельного фонда (прежде всего в плодородных южных районах), «перетряскам» в управлении поместьями и, в итоге, непроизводительной растрате прибавочного продукта. Нестабильности способствовало и недостаточное юридическое оформление новой системы поземельных отношений: во многих случаях новые правители и их дружинники захватывали земли по праву сильного. Их владения, никак не оформленные юридически, могли быть с легкостью изъяты властями при любых политических изменениях. В целом, доминирование властных, политических отношений над отношениями собственности, задерживавшее развитие хозяйства и в сунском Китае, еще сильнее сказывалось на экономике Корё. В ней присутствовали рудиментарные рыночные элементы, но их влияние сказывалось меньше, чем в сунской системе: корёские поместья по большей части оставались автаркическими «государствами в государстве» и сбывали на рынке лишь незначительную долю прибавочного продукта. Характерный для Сун денежный обмен с использованием бумажных денег и векселей в Корё времен режима Чхве распространения не получил.

Развитие Корё при диктатуре клана Чхве первоначально шло в благоприятных внешнеполитических условиях. Вплоть до 1210-х гг. бесспорными гегемонами Восточной Азии были противостоявшие друг другу чжурчжэньская империя Цзинь и государство Южное Сун. Оба соперника находились на похожем этапе социально-экономического развития; в то же время Цзинь добилась военного превосходства над Сун, что обеспечивало военно-политическую стабильность номинальным вассалам чжурчжэней, в том числе и корёсцам. Однако с конца XII в. ситуация начала меняться в связи с прогрессом в объединении монгольских племен, достигнутым вождем одного из монгольских родов, Темучжином (Чингисханом). В 1206 г. на знаменитом курултае у истоков реки Онон Темучжин был провозглашен верховным правителем Монголии. К тому времени новое государство было уже достаточно централизованным, обладая жестким военно-административным делением и регулярной стотысячной армией. Конное войско закаленных в беспрерывных междоусобицах степняков, связанных как традициями родоплеменной солидарности, так и новым, очень суровым общегосударственным законом (за трусость одного воина в бою смертью каралось все подразделение), было серьезнейшей угрозой для империй и государств Восточной Азии.

Сделав в результате успешного похода тангутское государство Си Ся своим вассалом (1210 г.), Чингисхан провел в 1211–1216 г. победоносную кампанию против чжурчжэней, взяв 862 цзиньские крепости, в том числе и цзиньскую столицу Пекин (1215 г.). Под контроль монгольских военачальников подпала значительная часть покоренного ранее цзиньцами Северного Китая, а монгольская армия обогатилась самой передовой по тому времени чжурчжэньской осадной техникой и вооружением. В состав полков Чингисхана влились представители самых разных этносов (китайцы, чжурчжэни, кидани, тангуты и т. д.), увеличив монгольское войско численно, обогатив его технически и превратив в сильнейшую армию Восточной Азии. Важным последствием всех этих событий для Корё было освобождение маньчжурских киданей от чжурчжэньского господства и кратковременное воссоздание ими к северу от корёских границ своей государственности под руководством военачальника Елюй Люгэ (1211 г.). В 1215 г. это новое государство было атаковано монгольскими армиями. Не выдержав их ударов, киданьские части переправились через пограничную реку Амноккан и начали грабить северные корёские территории, вплоть до Пхеньяна. Это неожиданное вторжение с трудом было отбито в 1216 г. корёским полководцем Ким Чхвирё (?-1234), но в 1218 г. под ударами монгольской армии кидани вторглись снова и дошли до уезда Кандон (провинция Южная Пхёнан). Разбить их Ким Чхвирё смог лишь с помощью монгольских войск и подчиненных монголам формирований чжурчжэньских перебежчиков (1219 г.).

В качестве платы за помощь монголы потребовали от Корё признания вассальной зависимости и выплаты огромной дани. Корёское правительство, однако, отнюдь не собиралось немедленно покоряться «невежественным варварам», все еще воспринимавшимся как дикое окраинное племя. В 1225 г. монгольский посол, который вызвал в Корё всеобщее возмущение пренебрежением к конфуцианскому этикету, и его свита были ограблены и убиты на корёской границе. Скорее всего, это было дело рук многочисленных в тех местах разбойничьих или повстанческих формирований, но монгольские власти решили, что посол был убит по наущению корёского двора, и прервали с Корё все отношения.

Монголы приступили к покорению Корё после смерти Чингисхана (1227 г.) и воцарения его сына Угедея (1229 г.), в ходе войны (1230–1234 гг.) с чжурчжэньской империей Цзинь, которая уже была полностью разорена их предыдущим походом 1211–1216 гг. Ведя в 1230–1233 гг. бои за подчинение Ляодуна, монголы послали в 1231 г. отдельный экспедиционный корпус под командованием Саритая на покорение Корё. Броском на юг монгольская конница разгромила главные силы корёской армии и к концу 1231 г. дошла до Кэсона и осадила корёскую столицу. Однако ряд крепостей на севере страны — в том числе стратегически важная крепость Куджу (современный город Анджу в пров. Юж. Пхёнан) — так и не был взят монголами. Война с самого начала приобрела партизанский характер. В ней активно участвовали не только подразделения регулярных войск, но и части, сформированные из рабов, дискриминируемых жителей хян, со и пугок, и даже крестьян-повстанцев. В ходе общенародного сопротивления завоевателям размывались границы между дискриминируемыми жителями хян, со и пугок и полноправными янминами, возникало чувство этнокультурной солидарности между насельниками различных районов страны.

Несмотря на отдельные успехи в боях с захватчиками, боявшийся разрушения столицы диктатор Чхве У, пошел на временный компромисс с Саритаем, и монгольское войско отошло, оставив в Корё 72 «губернатора» (дарухачи) и потребовав выплаты непропорционально огромной дани (в том числе ремесленниками и женщинами для монгольских гаремов). Но как только монголы покинули страну, Чхве У сразу же отказался от своих обязательств и взял курс на сопротивление степнякам (последовательно проводившийся им несколько десятилетий). Монгольские «губернаторы» были перебиты, а двор и клан Чхве эвакуировались на неприступный для степной конницы остров Канхвадо в Желтом море (окрестности современного города Инчхон), где столица Корё находилась до 1270 г. В том же, 1232 г., войско Саритая снова устроило карательный поход на «взбунтовавшихся» (с точки зрения монголов) корёсцев. Но в этот раз завоевателей постигла серьезная неудача. Они не смогли взять Кэсон, а при осаде крепости Чхоинсон стрелой корёского монаха-воина был убит и сам полководец Саритай. Монголы отступили на Ляодун, отложив завоевание Корё до более благоприятного момента. Так началась борьба корёсцев с Монгольской империей.

Остров Канхвадо, куда из Кэсона были насильно переселены многие жители, был неприступной крепостью, которая снабжалась продовольствием и припасами по морю. Закрепившись там, клан Чхве и государев двор приказали корёским военачальникам на материке при приближении монгольских войск уничтожать продовольственные запасы в деревнях. Двор требовал до конца защищать крепости, избегая лобовых схваток вне стен на открытой местности, в которых монгольская конница имела бы заведомое преимущество. Рекомендовалось также вести неустанную партизанскую войну с завоевателями, используя преимущества пересеченной гористой местности. Подобная тактика позволила двору вести поразительно долгую для небольшого полуостровного государства — три десятилетия — войну с несравненно более сильным противником. Но она не могла спасти от разорения крестьянство и предотвратить разграбление городов и монастырей. В огне монгольского нашествия погибла большая часть культурных памятников эпохи Трех государств и Объединенного Силла, рукописная и ксилографическая литература этого времени.

Следующее (третье по счету) нашествие на Корё монгольские войска под предводительством полководца Тангу совершили после полного разгрома империи Цзинь и одновременно с «Великим походом на Запад» (т. е. Русь и европейские страны) — в 1235–1239 гг. На сей раз они дошли до южных районов полуострова. Беспощадному разграблению подверглись житницы Корё — плодородные долины провинций Чолла и Кёнсан. В огне пожаров погибали памятники буддийской культуры, в том числе хранившаяся в монастыре Пуинса недалеко от города Тэгу корёская Трипитака (1237 г.), а также знаменитый символ объединения полуострова под властью Силла — девятиэтажная пагода монастыря Хваннёнса в Кёнджу (1238 г.). Трипитака — символизировавшая объединявшее корёсцев и отделявшее их от шаманистов-монголов буддийское учение — была, за счет невиданных усилий, восстановлена на острове Канхвадо в 1236–1251 гг. (сейчас деревянные доски этого издания хранятся в монастыре Хэинса). Восстановление Трипитаки должно было, по замыслу Чхве У, не только воодушевить корёсцев на борьбу с «язычниками-варварами», но и умножить «кармические заслуги» государства, тем самым облегчив победу над врагом.

Народная воля к сопротивлению захватчикам, к которой апеллировал режим клана Чхве, позволяла корёсцам одерживать отдельные победы. Так, небольшие отряды захватчиков были успешно разгромлены гарнизонами и населением уездов Онян и Тэхын (современная провинция Чхунчхон). В то же время укрывшиеся на острове Канхвадо главные силы корёской армии избегали генерального сражения с монголами, поскольку реальных возможностей противостоять численно превосходившей корёское войско монгольской тяжеловооруженной коннице у них не было. Однако монголы, не имевшие флота, также не могли штурмовать Канхвадо. Поняв, что война заходит в тупик, монголы в итоге отступили, но с целым рядом условий, в число которых входила выдача им сына корёского государя в заложники, наказание антимонгольски настроенных корёских сановников, возвращение столицы в Кэсон и т. д. Корёсцы послали им двух государевых родственников, ложно назвав их «государевыми сыновьями», но после вывода монгольских войск практически отказались от выполнения всех прочих требований. Монголы во главе с полководцем Амоганем совершили на Корё еще одну (четвертую по счету) карательную экспедицию в 1247–1249 гг., но и она не заставила корёсцев выполнить монгольские требования.

Новый этап наступления на Корё, так же, как и на другого противника монголов, Южную Сун, начался в 1251 г., с приходом Мункэ на великоханский трон. Прелюдией новой кампании против Корё была экспедиция 1253–1254 гг., принесшая монголам ряд поражений. Так, монгольскую осаду успешно выдержала крепость Чхунджу, среди защитников которой было немало казенных рабов (за их заслуги они были после впоследствии освобождены и пожалованы должностями). Новый (пятый по счету) крупномасштабный поход на Корё был начат полководцем Чэлодаем в 1254 г. и был особенно болезненным для ослабленного уже бесконечной войной Корёского государства. Тактика Чэлодая заключалась в планомерном опустошении плодородных южных провинций Корё и массовом уничтожении или уводе в плен трудоспособного населения, что должно было подорвать снабжение острова Канхвадо продовольствием. Только в течение 1254 г. в плен попало более 200 тысяч корёсцев; еще большее число было убито завоевателями. По выражению летописца, «мертвые кости покрывали равнины»; страна была полностью разорена, и снабжение Канхвадо оказалось под угрозой. В условиях развала хозяйственной жизни, эпидемий и голода возрастало и недовольство режимом Чхве, который был неспособен защитить страну от врага и в то же время собирал высокие налоги с обнищавшего населения. Корёские полководцы в северной части страны (Чо Хви, Тхак Чхон, и другие), видя бесперспективность дальнейшего сопротивления и недовольство населения, перешли на сторону врага. Учитывая, что монголы начали строить флот для десанта на остров Канхвадо, придворные сановники (в основном гражданские) выдвинули предложения по прекращению войны путем принятия, хотя бы частично, требований противника.

Однако клан Чхве и его приближенные, многие из которых были выходцами из низов общества и выдвинулись в борьбе с монголами, отказывались от капитуляции. В результате конфронтации во властных кругах последний правитель из клана Чхве по имени Чхве Ый был в 1258 г. убит командирами «Трех Отдельных Корпусов», за спиной которых стояли гражданские сановники. В 1259 г. придворный совет во главе со старейшим гражданским сановником, известным литератором Чхве Джа (в свое время он сыграл значительную роль в упрочении власти клана Чхве, но теперь изменил курс), решил начать с монголами переговоры о мире. Корёскую миссию возглавил наследник престола, вскоре официально вступивший на трон (Вонджон; 1260–1274). В переговорах с Хубилаем (официально занимал великоханский престол с 1260 г.) корёской миссии удалось добиться относительно почетных условий. Монголы согласились не настаивать на немедленном возвращении корёской столицы в Кэсон, ограничиться вассалитетом Корё, не посылать туда новых дарухачи, и даже выдать корёсцам некоторых наиболее ненавистных предателей-перебежчиков. Причины «щедрости» Хубилая были просты — он желал укрепить свой тыл на северо-востоке для войны за окончательное подчинение отчаянно сопротивлявшейся Южной Сун (она была полностью разгромлена лишь в 1279 г.) и в перспективе использовать Корё как плацдарм для наступления на Японию. Кроме того, героическое тридцатилетнее сопротивление корёского народа дало монгольским правителям понять, что безоговорочной капитуляции от Корё все равно ожидать не приходится. В этом было непосредственное значение корёского сопротивления монголам: не имея шансов на победу над превосходящими силами противника, корёсцы тем не менее добились в итоге для страны определенной автономии в рамках Монгольской империи. Кроме того, в ходе сопротивления монголам крепло этногосударственное самосознание корёсцев, чувство этнокультурной солидарности между различными сословиями и районами страны.

Однако и после падения режима клана Чхве и заключения формального мира с Хубилаем принятие корёсцами вассалитета по отношению к монголам проходило отнюдь не гладко. С точки зрения монголов, вассалитет подразумевал перепись населения, мобилизацию военнообязанных на поход против Японии и создание в Корё сети монгольских почтовых станций (ям); однако, с точки зрения многих корёских сановников, особенно военных, принятие всех этих требований означало потерю государственного достоинства. Особые возражения среди командиров «Трех Отдельных Корпусов», которым принадлежали основные заслуги в свержении диктатуры клана Чхве, встретили унизительные, с их точки зрения, требования посылки членов ванского клана в Пекин заложниками. Вплоть до конца 60-х гг. XIII в. в связи с трениями в среде корёской элиты возвращение двора в Кэсон постоянно откладывалось, что начало вызывать серьезные подозрения у Хубилая. Корёские военные даже предлагали убить монгольских послов и продолжить сопротивление. Разногласия в придворной среде привели в конце 60-х гг. XIII в. к кровавым столкновениям между противостоящими военными группировками. Вонджон вновь утвердился в 1270 г. на престоле, опираясь исключительно на поддержку монгольской охраны, которая сопровождала его после визита к Хубилаю. Началась новая эпоха: ваны использовали монголов, былых противников, для подавления сопротивления военных клик и укрепления пошатнувшегося за время почти столетнего господства военных диктаторов авторитета центральной государственной власти.

Меры, предпринятые ваном для подавления сопротивления в военной среде, не могли не вызвать недовольства у главной воинской силы двора на острове Канхвадо — «Трех Отдельных Корпусов». В 1268–1270 гг. Вонджон устранил именно их командиров за оппозицию промонгольской линии двора. В конце 1270 г. ван, одновременно с приказом об окончательном возвращении двора в Кэсон, распорядился распустить «Три Отдельных Корпуса». В то же время распространились слухи, что двор намерен передать список бойцов этих корпусов монголам, которые якобы собирались репрессировать наиболее активных участников антимонгольского сопротивления. Страх перед перспективой монгольской «чистки», а также укрепившиеся за десятилетия сражений антимонгольские настроения, побудили отборные части к открытому бунту. Возглавляемые офицером Пэ Джунсоном бойцы «корпусов» сожгли списки личного состава, захватили значительную часть государственной казны, объявили захваченного ими во дворце члена государева клана «истинным» государем и пригрозили смертью каждому, кто покинет Канхвадо ради возвращения в Кэсон. Однако очень скоро под ударами монгольских отрядов бунтовщики были вынуждены перебраться на более чем тысяче кораблей на остров Чиндо у южного побережья провинции Чолла (недалеко от острова Вандо, где в 828–851 гг. располагалась «столица» купца Чан Бого). Там они создали своего рода «альтернативное государство» — со своими органами власти и чиновной структурой — и принялись собирать налоги с плодородных южных областей страны, фактически парализовав снабжение кэсонского двора рисом. Многие администраторы в провинциях Чолла и Кёнсан — где ранее располагались основные вотчины как клана Чхве, так и многих других боровшихся с монголами военачальников — изъявляли островному «правительству» покорность. На подавление мятежа в 1271 г. была направлена объединенная корёско-монгольская армия под командованием полководца Ким Бангёна (1212–1300) и нескольких монгольских военачальников. Новым союзникам удалось разгромить основные силы «корпусов»; в то же время остатки повстанческой армии сумели перебраться на остров Чеджудо, где сопротивление продолжалось до 1273 г. После разгрома движения Чеджудо стало одним из нескольких районов Корё, взятых монголами под прямое управление. Часть острова была превращена в пастбище; хозяйства Чеджудо должны были поставлять коней для монгольской армии.