в) «Девять школ» буддизма сон IX–X вв

Что же представляла собой религиозная основа силлаского общества «позднего периода» — буддизм? Если в буддизме времен автократического правления четко различались «ученые» школы (скажем, учение Ыйсана) и простонародные культы (прежде всего связанные с верой в «спасителей» — Амитабху и Майтрейю), то в позднесилласком буддизме пропасть между «книжниками» и «спасающимися верой» была «заделана» с появлением нового популярного направления — чань-буддизма (кор. сон; то же, что японское дзен). Корейский сон был продолжателем китайских чаньских школ. Его «привозили» на полуостров корейские монахи, возвращавшиеся домой после учебы в Тан. Главный принцип чань/сон — достижение «просветления» через внутреннее психологическое усилие по духовному «преодолению» внешнего мира, без зависимости от писаний и часто даже без соблюдения традиционной монашеской дисциплины (винаи). Он мог быть приложен и к столичному аристократу, и к провинциальному чиновнику, и к малограмотному крестьянину; в этом смысле новое направление отличалось беспрецедентной универсальностью.

Делало его популярным и другое обстоятельство. С точки зрения чань/сон, «просветления» вполне можно было добиться и в миру, и достижение этого идеала не исключало дальнейшей «включенности» в «посюстороннюю» активность, а, наоборот, оплодотворяло и осмысляло ее. В каком-то смысле (но, конечно, в другом культурном контексте), в чань/сон звучали те же нотки, что позднее прозвучат в распространившихся по Европе с XVI в. протестантских учениях — идея «мирского аскетизма», неразделимости религиозных идеалов и «мирской» повседневной работы. Поэтому и неудивительно, что новое направление активно поддержали прежде всего неудовлетворенные действительностью средние и низшие слои господствующего класса — интеллектуалы из сословия юктупхум, провинциальные чиновники и средние землевладельцы, и т. д. Сонские монастыри располагались в провинции, и их настоятели часто были весьма популярны среди населения, становясь своеобразными духовными лидерами округи. В связи с этим местные феодалы часто стремились приблизить влиятельных подвижников к себе, официально становясь их «мирскими учениками» и жертвуя монастырям большие участки земли. Поля сонских храмов обрабатывали как крепостные и арендаторы (в этом смысле монастыри ничем не отличались от прочих провинциальных феодалов), так и сами монахи: в сонских правилах, ежедневный труд был частью направленной на «просветление» духовной работы. В данном контексте, принадлежа с точки зрения отношений собственности к господствующему классу, сонские монастыри все же оставались эмоционально близки трудовым слоям населения, что позволяло им играть роль надклассовых «духовных центров», «медиаторов» социальных противоречий.

Наибольшую известность в позднем Силла и раннем Корё получили т. н. «девяти школ» (кусан) сон. Каждая из них имела свою генеалогию «праведников-основателей», свои центральные монастыри, свой «регион влияния» в провинции и своих покровителей в местной феодальной среде. Вообще в сон «линия преемственности», духовная связь между учеником и учителем была необычайно важна. Считалось, что именно через такой контакт (который по виду мог сводиться к обмену несколькими, часто внешне бессмысленными, репликами), а не через «море писаний», передается «просветление». Во многих случаях, однако, такая связь имела и вполне материальный оттенок. Избранному ученику (на которого учитель мог смотреть, как феодал на своего «вассала») передавался в управление монастырь с немалыми земельными угодьями.

Типичной для «девяти школ» была, например, сыгравшая позже важную роль в буддийской истории Корё школа Каджисан, названная так по горе в совр. уезде Чанхын пров. Юж. Чолла, где находился монастырь — центр влияния секты. Первым ее основателем считался провинциальный монах Тоый (посмертное имя: наставник Вонджок; конец VII — начало VIII вв.) из долины р. Ханган. В миру он носил фамилию Ван и, возможно, принадлежал к клану Ван Гона. Уехав в Китай на учебу в 784 г., он прожил там 37 лет и воспринял традицию Сидана (735–814) — знаменитого ученика великого чаньского наставника Мацзу (709–788). Вернувшись в Силла после долгого отсутствия, Тоый столкнулся с непониманием и враждебностью со стороны «ученых» сект, видевших в идее «просветления без опоры на тексты» не более чем «дьявольское наваждение»; остаток жизни ему пришлось провести в отдаленном горном монастыре. Однако ученик одного из учеников Тоыя, монах Чхеджин (804880) из государева рода Ким, сумел после путешествия в Китай стать (не без поддержки двора) настоятелем монастыря Поримса на горе Каджисан и сделать этот храм центром своей школы (858 г.). При покровительстве и на средства одного из крупных местных землевладельцев, Ким Онгёна, объявившего себя его «учеником», Чхеджин отлил из железа большую статую Космического Будды Вайрочаны (858-859 г.). Среди более чем 800 учеников Чхеджина получил известность монах Хёнми (864-917), убитый властным и жестоким Кунъе за откровенные и смелые проповеди, осуждавшие насилия и войны. В течение периода Корё монастырь оставался важным религиозным и экономическим центром района; существует он и по сей день.

Рис. 21. Две «парные» трехэтажные пагоды и каменный фонарь (соктын; символ света буддийского учения) храма Поримса. Поставлены в 870 г. покровителем Чхеджина Ким Онгёном по указанию государя Кёнмуна, дабы обеспечить «благое перерождение» в «Чистой земле» предыдущему государю, Хонану. К концу периода Объединенного Силла каменные пагоды становятся меньше по размеру и более декоративны по облику, со множеством каменных миниатюрных «наверший» на «шпице» и явственно загнутыми уголками «крыш» между «этажами». В стране, все более подверженной сепаратистским тенденциям, искусство тоже становится «провинциальным», менее масштабным. В гармонии форм и легкости линий каменного фонаря мастер пытался выразить ту радость, что наполняет «просветленного» адепта сон среди тревог бытия.

Рис. 22. Железная статуя Космического Будды Вайрочаны из монастыря Поримса. Статуя (высотой в два с половиной метра) отличается «угловатыми», жесткими линиями лица, дающими представление о суровом и воинственном духе «позднего периода». Мудра статуи — большой палец левой руки в кулаке правой (чиквонин) — символизирует единство части и целого, индивида и космоса. Идея Вайрочаны занимает важное место в космологии Хваом. Как и многие черты мировоззрения Хваом, она была заимствована сонскими школами и широко ими популяризирована.

К востоку от горы Каджисан, в районе гор Чирисан, большим влиянием пользовалась школа Сильсансан, названная так по имени монастыря Сильсанса (уезд Намвон пров. Сев. Чолла). Его основал в 827 г. монах Хончхок (посмертное имя — наставник Чынгак), учившийся в Китае у Сидана вместе с Тоыем. Известность школе принес ученик Хончхока Сучхоль (815-893). Выходец из обедневшего аристократического рода, он не ездил в Китай, но тем не менее получил известность своими проповедями при дворе Кёнмунвана о различиях между ^сон и традиционными школами. Фраза, сказанная им ученикам перед смертью — «После бешеного шторма тучи расходятся и исчезают! Всегда помните, что светлая луна с запада на восток плывет!» — хорошо передает дух сонского «просветленного сознания» — поэтичный, изящный, лаконичный.

Рис. 23. Гранитное надгробие (пудо) на могиле наставника Сучхоля. Высота — 3 м. Сочетание круглой лотосообразной «подставки» внизу и восьмигранного «столба» с рельефами (тоже изображающими лотосы) посередине символично. Оно передает идею восьмичленного буддийского «благородного пути» к спасению, завершающегося просветлением (символ которого — круг). Композиция производит впечатление гармоничной законченности: смерть монаха рассматривалась как естественное слияние с «вечной пустотой», нирваной.

Духовную жизнь более близкого к столице района современного уезда Мунгён пров. Сев. Кёнсан определяла школа Хыйянсан, основанная в сер. IX в. монахом Тохоном (посмертное имя — наставник Чиджын; 824-882). Никогда не бывавший в Китае, Тохон провозгласил себя «дхармическим наследником» самых ранних силласких адептов чань, в VIII в. распространявших на полуострове ранний чань «четвертого патриарха» Таосиня (580-651). Тохон принадлежал к чинголь и был достаточно богат для того, чтобы перевести в собственность одного из своих монастырей (и тем освободить навсегда от угрозы налогообложения или конфискации) 12 поместий с 500 кёль земли. Он сумел построить в уезде Мунгён на горе Хыйянсан крупный монастырь Понамса, используя пожертвования как почитавших его «воплощенным Буддой» членов королевской семьи, так и местных землевладельцев. Имея возможность всегда рассчитывать на поддержку со стороны местной элиты, Тохон часто вел себя очень независимо по отношению к силласким правителям, отказавшись, скажем, от приглашения ко двору Кёнмунвана. В ответ на просьбу следующего государя, Хонганвана, объяснить, что такое «сознание» (важнейшая концепция в чань), Тохон, посмотрев на лунную «дорожку» на воде пруда, показал на луну пальцем и сказал, что больше ему говорить не о чем. «Соль» лаконичного, четкого ответа была ясна современникам. Все в мире чань считал не более чем «тенью», плодом нашего сознания, «просветленная» суть которого невыразима в словах.

Монастырь Тохона пользовался постоянной поддержкой со стороны местных феодалов и после смерти его основателя. Под влиянием школы Тохона находился и ряд других провинциальных монастырей, в частности, весьма известный храм Ссангеса (уезд Хадон пров. Юж. Кёнсан) в горах Чирисан, основанный (точнее, значительно расширенный) в 838-840 гг. монахом Хесо (посмертное имя — наставник Чингам; 774-850), товарищем Тоыя по учебе в Китае. Ссангеса, как и многие другие провинциальные сонские монастыри, был культурным центром округи. Он славился как разведением чая (непременного спутника сонской медитации в позднесилласком буддизме), так и традициями буддийской музыки, «импортированными» Хесо из Тан и «пересаженными» на местную почву.

На полпути между храмом Поримса и монастырем Ссангеса находилось святилище еще одной сонской школы — храм Тэанса (уезд Коксон пров. Юж. Чолла) школы Тоннисан. Основатель этой школы, монах Хечхоль (посмертное имя — наставник Чогин; 785-861), выходец из аристократического столичного клана Пак, известен был как большой начитанностью, так и немалым личным мужеством. Во время странствий по Китаю (где он прожил 15 лет, обучаясь, как и многие другие корейские монахи, у Сидана) он как-то был ошибочно принят за разбойника и приговорен к смерти, но сумел доказать свою невиновность, поразив танских чиновников спокойным и веселым выражением лица. Основанный им монастырь Тэанса был одним из крупнейших землевладельцев округи, имея примерно столько же земли, сколько и монах Тохон — немногим менее 500 кёль. Немалую известность получил ученик Хечхоля монах Тосон (821-898) — специалист в области геомантии (пхунсу чири; «наука» об «энергетических качествах» ландшафтов разных конфигураций, популярная также и в позднетанском Китае), «теориям» которого придавали очень большое значение как сам Ван Гон, так и его преемники.

К школе Хечхоля принадлежал и монах Юнда (посмертное имя — наставник Кванджа; 864-945), пользовавшийся уважением Ван Гона. Ответ Юнда на вопрос Ван Гона о том, как лучше облагодетельствовать подданных — «Коль Вы не забудете о том, что спросили, то страна и подданные и будут счастливы!» — хорошо показывает психологизм учения сон, делавшего упор не на слова, а на «просветленное» состояние сознания и «внутреннюю память» о духовном опыте. Большую роль в буддийских кругах новой династии Корё сыграл и ученик Тосона монах Кёнбо (посмертное имя — наставник Тонджин; 869-947), ставший учителем не только для самого Ван Гона, но и для его преемников, государей Хеджона (943-945) и Чонджона (945-949). Предсмертное завещание Кёнбо ученикам — «В мире Будды нет знатных и простых. Пусть будет ваше сознание чисто, как луна и вода; подобно туману или рассветной дымке, умейте уходить, не оставляя следов!» — точно выражает сонский акцент на «незагрязненном сознании» как цели духовного пути.

Рис. 24. Постамент в виде черепахи и головы безрогого дракона (ису) — все, что осталось от поставленной в 950 г. недалеко от монастыря Тэанса (вариант названия — Тхэанса) стелы в честь монаха Юнда. Монах, которого Ван Гон одарил землей и рабами, сравнивал, тем не менее, свое существование при дворе с жизнью журавля, привязанного к стрехе и лишенного возможности летать. Стела упала и раскололась примерно 150 лет назад. К счастью, ряд копий надписи на стеле сохранился в коллекциях древней эпиграфики. В скульптурном изображении черепахи — постаменте стелы — чувствуется живость и энергия, характерная для Х в. — эпохи смут и бурных перемен.

Интересный пример связи сонских школ с местными сепаратистскими кликами дает школа Поннимсан, реальный основатель которой, монах Симхый (посмертное имя — наставник Чингён; 853-923), сам в Китай не ездивший (и даже «теоретически» отрицавший необходимость обязательно изучать универсальные сонские истины именно за границей), учился у одного из корейских наследников линии Мацзу. Потомок происходившего из Южного Кая клана Ким Юсина, Симхый предпочел в эпоху смут укрыться на родине предков в Кимхэ. Он построил свой храм недалеко от бывшей столицы Южного Кая, на горе Поннимсан в окрестностях современного города Чханвон. Обосноваться в этих местах Симхый смог только при помощи местных «начальников крепостей» — происходивших из «деревенских старост» (чхонджу) крупных землевладельцев братьев Со Юрхи и Со Чхунджи. Братья Со радостно пожертвовали Симхыю и его ученикам землю, поскольку они нуждались во влиятельном посреднике, способном регулировать их отношения с сильным кланом потомков Ким Юсина, и облагодетельствованный ими сонский монах из Юсинова клана был более, чем кто-либо другой, способен играть эту роль. Кроме того, присутствие знаменитого монаха обеспечило феодалам Кимхэ благосклонность силласких столичных властей. В 918 г. Симхый и 80 его учеников были призваны во дворец объяснять сонские истины государю Кёнмёну (917–924), перед смертью лично написавшему текст памятной стелы для Симхыя. После объединения полуострова под властью Корё и прекращения смут покровители школы из рода Со лишились в округе реальной власти, и центр секты был перенесен в монастырь Кодальса в долине р. Хангана (уезд Ёджу пров. Кёнги), ближе к резиденции корёского двора в Кэсоне: ученик Симхыя монах Чханю (869–958) добился от корёских государей такого же почета, как его учитель — от силласких правителей.

Рис. 25. Ступа на могиле Чханю. Сооружена по распоряжению покровительствовавшего школе Поннимсан корёского государя Кванджона (949–975) уже после смерти последнего, в 977 г. Известна изображениями драконов и Четырех Небесных Царей. Стоит и сейчас на месте давно разрушенного храма Кодальса.

Интересный пример взаимоотношений между центральной властью, местной знатью и сонскими монастырями дает школа Сонджусан, центром который был храм Сонджуса в районе бывшей пэкческой столицы Унджина (ныне уезд Порён провинции Южная Чхунчхон). Основатель школы, монах Муём (посмертное имя — подвижник Нанхе; 800–888), был потомком Ким Чхунчху в восьмом поколении. Но к концу VIII в., клан его уже официально утратил знатность и считался принадлежащим к сословию юктупхум. После долгой (821–845 гг.) учебы в Китае у дхармических наследников Мацзу, Муём возвращается в Силла и строит свой храм, Сонджуса, на наследственных землях Ким Хына (801–847). Ким Хын, дошедший на государственной службе до должности первого министра, был (как сторонник потерпевшей поражение в междоусобице 836–839 гг. «линии Ингёма») вынужден удалиться из столицы и жил в своих родовых владениях на бывших пэкческих землях. Его можно считать типичным членом одной из наиболее значительных групп в среде крупных провинциальных землевладельцев позднего Силла — группы выходцев из среды столичной знати и высшего чиновничества, которых оттеснили в ходе дворцовых смут от центральной власти, оставив им, тем не менее, возможность жить на родовых владениях в провинции. Отличаясь, как правило, хорошим образованием и интересом к китайской культуре, члены этой группы охотно покровительствовали возвращавшимся из Китая сонским мастерам, видя в них не просто духовных наставников, но также и носителей цивилизующего начала.

По мере обретения Муёмом многочисленной паствы на бывших пэкческих землях, интерес к нему начали проявлять и центральные власти, заинтересованные в укреплении расшатанного авторитета в провинции. С особенным почитанием относился к Муёму государь Кёнмун, провозгласивший унджинского монаха своим учителем и даже пригласивший его для последнего наставления к своему ложу перед смертью. Муём всегда подчеркивал, что, хотя с точки зрения учения чань, контакты с верховной властью — вещь скорее постыдная, чем похвальная, они все же необходимы «для распространения Пути». Высокая популярность Муёма среди силласцев самых разных сословий объяснялась необычным сочетанием высокой образованности с демократизмом в быту. Муём, с легкостью цитировавший наизусть строки конфуцианских канонов, до самой смерти почти ежедневно работал в поле вместе с учениками, носил грубую одежду и удовлетворялся крестьянской пищей. Открытым для верующих всех уровней было и его учение. Муём любил повторять, что «даже необразованный мужлан может избежать пут суетного мира, ибо Будды и патриархи по рождению ничем не отличаются от простых смертных!» Дхармическим наследником одного из учеников Муёма был известный монах Хёнхви (посмертное имя — наставник Попкён; 879–941), пользовавшийся почетом при дворе Ван Гона и провозгласивший основателя Корё «совершенномудрым» в обмен на обещание последнего «стать рвом и стеной крепости Буддийского Закона» (т. е. покровительствовать сангхе).

Рис. 26. Пятиэтажная пагода на месте, где некогда стоял монастырь Сонджуса. Эта сооружение занимает центральную позицию в комплексе из трех каменных пагод. Две другие пагоды стоят недалеко от центральной в восточном и западном направлениях. Материал — гранит, высота — 6,6 м. Не исключено, что число этажей этой пагоды связано с влиянием пэкческой традиции: для пэкческой буддистской архитектуры пятиэтажные пагоды были характерны. По сравнению с пагодами VII–VIII вв., стиль этой пагоды кажется значительно упрощенным и менее уверенным. По-видимому, это передавало мироощущение людей середины IX в. — эпохи нестабильности и смут. Однако нельзя не отметить и гармонической красоты в сужающейся кверху конструкции. Недалеко от пагоды стоит и стела памяти Муёма — выдающийся памятник силлаской буддийской агиографии.

Биография основателя популярной в северо-восточных районах Силла (нынешняя провинция Канвон) школы Сагульсан, монаха Помиля (посмертное имя — наставник Тхонхё; 810–889), многим напоминает историю Муёма. Как и Муём, Помиль родился в семье влиятельных провинциальных аристократов, вытесненных со столичной арены. Один из предков Помиля соперничал за престол с Вонсон-ваном еще в конце VIII в., и, потерпев поражение, обосновался на родовых землях на северо-востоке страны, довольно скоро достигнув значительной автономии от центра. К тому же клану принадлежал и Ким Хончхан, известный сепаратистским мятежом 822 года. Подобно Муёму, Помиль учился в Китае у одного из учеников Мацзу. По возвращении в Силла Помиль построил на родном северо-востоке храм Кульсанса, используя земли и средства своих могущественных родственников, управлявших этими отдаленными местами.

Рис. 27. Каменные колонны для монастырских флагов (танган чиджу), стоящие на месте разрушенного монастыря Кульсанса (6 км от центра совр. города Каннын, пров. Канвон). Эти пятиметровые гранитные столбы считаются самыми большими по размеру из всех силласких сооружений подобного типа, что говорит о размерах и богатстве храма. По-видимому, состоятельность монастыря Кульсанса, известного как крупнейший из всех сонских храмов Силла, объясняется тесными связями Помиля с местной элитой.

Столь тесная связь с местной знатью позволяла Помилю пойти дальше Муёма и не только теоретически утверждать «постыдность» связи с суверенами, но и в реальной жизни твердо отказываться от приглашений посетить столицу и стать государевым наставником. Ученики Помиля, происходившие из менее могущественных семей, занимали, однако, более компромиссную позицию, получая как материальную поддержку от местных «сильных домов», так и символический престиж, ассоциировавшийся со званием «государева наставника», — от силлаского двора.

Не так далеко от сферы влияния Помиля, в районе современных уездов Вонджу и Ёнволь (пров. Канвон), располагались храмы еще одной сонской школы, Саджасан. В качестве основателя этой школы почитался выходец из среды крупных землевладельцев севера долины Хангана, наставник Тоюн (посмертное имя — Чхольгам; 798–868), вернувшийся из Китая примерно в одно время с Помилем и также унаследовавший чань школы Мацзу. Однако реальным основателем первого монастыря, принадлежавшего школе Саджасан, был ученик Тоюна и выходец из тех же мест, монах Чольджун (посмертное имя — наставник Чинхё; 826–900). Именно он, при материальной поддержке государя Хонгана, основал на горе Саджасан («Гора Льва»; уезд Ёнволь) храм Хыннёнса, ставший центром школы. Однако в смутные времена, когда и храм Хыннёнса, и его основатель подвергались нападениям мятежников-крестьян и разбойничьих шаек (храм однажды сожгли дотла, а Чольджуна от смерти избавило, согласно его жизнеописанию, только чудо), покровительства безвластного двора было явно недостаточно. Чольджуну приходилось налаживать также отношения с могущественными местными правителями, готовыми помощь в защите школы от опасностей. У Чольджуна было весьма много учеников (около тысячи человек), что помогло распространить влияние школы по всей стране.

Последней из позднесилласких сонских сект оформилась школа Сумисан, основатель которой, монах Иом (посмертное имя — наставник Чинчхоль; 870–936), изучал чань преимущественно в Южном Китае. По возвращении на родину (909 г.) Иом вначале искал покровительства у кимхэского феодала Со Юрхи, упоминавшегося выше в связи с щедрой поддержкой, оказанной им монаху Симхый и школе Поннимсан. Приблизительно в 915–916 гг., однако, контроль Со Юрхи над регионом ослабевает, храм Иома начинает подвергаться нападениям «разбойников» (возможно, взбунтовавшихся крестьян), и образованному монаху приходится, в итоге, переезжать на север и обращаться за покровительством к Ван Гону. При корёском дворе Иом имел большой успех. Известно, что в одной из бесед Ван Гон спросил у наставника, не грешно ли, с буддийской точки зрения, использовать вооруженное насилие для «успокоения смуты» (т. е. борьбы за власть с политическими противниками). Ответ Иома: «К подданным должно относиться с любовью и беречь их жизни, но разве речь здесь идет о разбойничьих бандах?» — хорошо показывает, на какие компромиссы был вынужден идти придворный буддизм в процессе приспособления «неудобных» пацифистских стандартов раннего буддизма к политическим реалиям. После основания на дарованных двором землях в уезде Хэджу (совр. провинция Хванхэ, КНДР) монастыря Кванджоса (стоявшего на горе Сумисан — отсюда и название секты) школа Иома закрепила северную часть долины Хангана в качестве сферы своего влияния. Связь Иома с корёским двором и лично с основателем новой династии имела глубокий персональный характер. Известно, в частности, что, почувствовав приближение смерти, тяжело больной Иом нашел силы посетить Ван Гона (занятого в это время войной против сыновей Кён Хвона) и попрощаться с ним.

Рис. 28. Монастырь Попхынса, стоящий сейчас на горе Саджасан (волость Суджу уезда Ёнволь) на месте разрушенного еще в период Корё храма Хыннёнса. Сохранилось надгробие Чольджуна и воздвигнутая в его память стела.

В целом, появление в Силла разнообразных сонских школ и их распространение в провинциях означали совершенно новый этап в духовной жизни полуострова. Тенденция сон искать «просветление» в обыденной жизни и изъяснять сложные философские вопросы в доступной форме, предпочтение, отдававшееся патриархами сон устному слову перед сложным письменным текстом, означали, что буддийская метафизика становится отныне неотъемлемым достоянием широких слоев населения, в том числе и низших сословий. Если распространение в провинциях культа Майтрейи и Амитабхи в VII–VIII вв. означало популяризацию буддийского культа, то «сонская волна» IX–X вв. вела к широкому и прочному проникновению в массы популярно изложенных основ буддийских доктрин. В результате буддизм становится основой раннесредневекового культурного комплекса Корейского полуострова, базовым и определяющим компонентом массового сознания формирующегося корейского этноса.

Источники и литература

А) Первоисточники:

1. Ким Бусик. Самкук саги. Изд. текста, пер., вступит, статья и коммент. М. Н. Пака / Отв. ред. А. М. Рогачев. М., 1959 (Памятники литературы народов Востока. Тексты. Большая серия. I).

2. Lee, P. Н. and de Вагу, Wm. Т. (eds.).. New York: Columbia Un-ty Press, 1997, Vol. 1, pp. 116–137.

Б) Литература:

1. Волков С. В. Ранняя история буддизма в Корее. М., 1985.

2. Волков С. В. Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи. М., 1987.

3. Глухарева О. Н. Искусство Кореи. М., 1982.

4. Adams, Е. В. Korea's Golden Age: Cultural Spirit of Silla in Kyongju (revised edition). Seoul, Seoul International Publishing House, 1991.

5. Gardiner, К. H. J. «Korea in Transition: Notes on the Three Later Kingdoms (900-36)» // Papers on Far Eastern History, Vol. 36, 1987, pp. 139–161.