Источники

Источники

При таком состоянии разработки предмета мне необходимо было обратиться к документам не только за ответом на главный вопрос, который я себе поставил, но и за разрешением ряда тесно соприкасающихся с ним проблем. Вопрос о состоянии промышленной техники, вопрос о формах промышленной жизни во Франции в конце XVIII в., вопрос о влиянии максимума на обрабатывающую промышленность, — все это, можно сказать, насильно вторгалось в рамки работы, первоначально мной намеченные. Рукописи Национального и департаментских архивов, легшие в основу этой работы, ответили на мои запросы далеко не всегда с желательной обстоятельностью, и весьма может быть, конечно, что вина — не только в них, но и во мне; может быть, другим работникам удастся извлечь из них больше, чем извлек я. Из года в год я снова и снова перечитывал документы использованных здесь картонов, которые казались мне имеющими особое значение, характеризующими эпоху особенно ярко. Странной была бы претензия, что (решительно ничего в этих сотнях прочитанных мной рукописей не ускользнуло от моего внимания; во всяком случае в доброй воле недостатка у меня не было.

А. Национальный архив

Конечно, главную массу документов я нашел и для эпохи 1792–1799 гг., как и для 1789–1791 гг., о которых речь шла в первой части, в Национальном архиве, и для 1792–1799 гг. больше всего — в серии F12. Работа затруднялась тем, что единственный указатель — «R?pertoire» Тютэ (см. первую часть) еще пока доведен до 1793 г.; трудности еще усугублялись и тем, что инвентаря серии F12, сколько-нибудь обстоятельного, пока еще не существует. Я уже выше сказал, как драгоценна была помощь архивиста г. Шмидта, поделившегося со мной более нежели тридцатью номерами картонов этой серии, опись которой при его деятельном участии подготовляется. Но для тех частей серии, которые еще не были обследованы архивной администрацией, приходилось, конечно, пускать в ход единственный остававшийся прием: систематически требовать картон за картоном из тех sous-s?ries, которые по общему инвентарю (inventaire sommaire) могли предположительно иметь какое-либо отношение к промышленности, рабочим и т. п. Поиски в других сериях были легче. Эти документы чрезвычайно разнообразны. Их можно разбить на следующие главные категории.

1. Отчеты инспекторов мануфактур за вторую половину XVIII в. вплоть до 1790 г., когда эта должность была уничтожена; докладные записки этих же инспекторов; доклады, коллективные прошения, жалобы промышленников той или иной местности, торговых палат и т. п. Эти документы дают некоторые поучительные указания, касающиеся как организации промышленного труда во Франции в конце XVIII столетия, так и общего состояния условий производства и сбыта в течение революции. (В частности, документы этой категории главным образом и могут дать понятие о промышленном труде деревенского населения.)

2. Административная переписка: письма, частные приказы, запросы высших властей (сначала интенданта торговли, затем министра внутренних дел, с 1793 г. — комиссии земледелия и искусств, комиссии снабжения припасами, комитета общественного спасения, «бюро торговли» при комитете общественного спасения, «бюро максимума», наконец, 4-го отделения министерства внутренних дел, циркуляры министра внутренних дел), обращаемые к местным властям — как к органам местного самоуправления, так и к местным представителям центральной власти, — ответы подчиненных властей начальству и т. п.

Документы этого рода дают между прочим сведения, позволяющие судить о степени распространенности технических усовершенствований во французской промышленности, об общих условиях, с которыми должна была считаться французская обрабатывающая промышленность в эпоху революции. Вопрос о недостатке сырья, вопросы о влиянии максимума, реквизиций, падения ассигнаций на промышленность и рабочий класс совершенно не могут быть изучены без документов этой категории. (Из документов этой категории изданы Оларом только донесения полицейских властей в Париже с 1794 до 1801 гг.; см. дальше).

3. Заявления, жалобы, просьбы и тому подобное, идущие непосредственно от самих рабочих. Документов этой категории очень мало; они регистрировались и сохранялись лишь в исключительных случаях. Нечего и говорить, насколько подобные документы ценны для исследователя. Весьма жаль, что эти документы не издаются: они писаны (почти все) на самой дешевой, серой бумаге, часто каракулями, бледными чернилами, которые выцвели в гораздо большей степени, нежели, например, чернила, которыми написаны документы первой и второй категорий.

4. Законы, общие постановления, относящиеся к промышленности и рабочим в течение 1789–1799 гг. Данные этого рода сами по себе не дают сколько-нибудь ясного представления ни о состоянии промышленности, ни о положении рабочего класса в рассматриваемый период. Но они, во-первых, уясняют отношение правящих сфер к промышленности и к рабочим, а во-вторых, дополняют собой документы вышеотмеченной второй категории. Документов этого рода не особенно много, и подлинники их (вернее, первые печатные экземпляры, ибо законы печатались и рассылались) разбросаны по разным картонам, относящимся к промышленности, иногда по нескольку экземпляров одного и того же закона в каждом.

Б. Департаментские и муниципальные архивы

Здесь я нашел вне всякого сравнения меньше нужных мне документов, чем в Национальном архиве. Серия L, в которую должны войти документы провинциальных архивов, касающиеся революционной эпохи, оказалась еще в довольно хаотическом состоянии даже там, где вообще какие бы то ни было документы были. (Нужно сказать, что из некоторых архивов таких местностей, где, казалось бы, можно было рассчитывать найти документы, касающиеся промышленности и рабочих, например, из Лилля, из Нанта, из Тулона, я получил ответ со стороны архивной администрации, либо что никаких документов подобного рода у них нет, либо что найти их пока невозможно.) В Лионе, в Амьене, в Руане, в трех крупнейших центрах Франции конца XVIII в., в Марселе, значительнейшем торговом центре, я нашел в департаментских архивах не особенно много, хотя именно в этих департаментских архивах серия L приведена более или менее в порядок и, значит, мало надежды, что что-нибудь найдется впоследствии. Что касается департаментского архива Жиронды (в Бордо), Луарэ (в Орлеане), Индры и Луары (в Туре), то здесь документы серии L также оказались немногочисленны.

Впрочем, еще до поездки по провинциальным архивам я знал, со слов таких знатоков департаментских архивов, как И. В. Лучицкий и Шарль Шмидт, что нельзя рассчитывать найти там особенно много именно по истории промышленности и рабочих: все главное, существенное из документов этого рода попало в Национальный архив. Поэтому я весьма рад был и тому, сравнительно немногому, что нашел в департаментских архивах, так же как в муниципальных архивах некоторых городов. Из муниципальных архивов меня прежде всего интересовали архивы двух портовых городов — Марселя и Бордо, так как после Парижа это были два главных центра скопления чернорабочей массы; по типу рабочего населения Марсель и Бордо решительно отличались, например, от центров разных отраслей текстильной индустрии (вроде Лиона, Амьена, Руана). И действительно, в обоих городских архивах я встретился с в высшей степени интересными документами, тогда как департаментские архивы и Устьев Роны и Жиронды дали немного. В общем же департаментские и муниципальные архивы пополнили мой материал некоторыми далеко не лишними данными. Документы, например, относящиеся к бумажным мануфактурам и находящиеся в архиве департамента Луарэ, или документы о стачечном движении, с которыми я ознакомился в муниципальном архиве Бордо, или прошения рабочих в архиве города Марселя, или докладная записка о шелковой промышленности в архиве департамента Роны (в Лионе), — все это дало прямо драгоценные, незаменимые указания. Этих документов достаточно для выяснения некоторых пунктов, остающихся темными после изучения бумаг Национального архива; они дают иногда весьма важные и интересные иллюстрации к отдельным выводам, которые можно сделать на основании рукописей главного государственного хранилища, но нечего и помышлять о том, чтобы только на основании их писать историю рабочего класса в той или иной местности. Для этой цели местных документов слишком мало, и подобные попытки, можно смело утверждать, были бы осуждены на полную неудачу. Что касается характера этих документов департаментских и муниципальных архивов, то больше всего тут представлены вторая и третья категории (отмеченные выше, при классификации документов Национального архива): административная переписка и прошения рабочих преобладают.

Наконец, отдельно от документов Национального, департаментских и муниципальных архивов, нужно упомянуть копию неизданных записок Ballainvilliers, последнего интенданта Лангедока, которая принадлежит г. Камиллу Блоку, нынешнему главному инспектору архивов, и была им любезно предоставлена в мое распоряжение.

Bernard de Ballainvilliers (1760–1835) происходил из весьма богатой и знатной семьи, из служилой аристократии. Отец его был интендантом в Оверни; сам он 26 лет от роду был назначен интендантом в Лангедок, где и пробыл в этой должности три года (1786–1789) (о семье Ballainvilliers см., между прочим, Ардашев П. Н. Провинциальные интенданты, т. II). В бытность свою интендантом Лангедока он снискал себе огромную популярность, так что в начале революции жители Монпелье даже выбрали его мэром. Но он отказался, эмигрировал, в 1801 г. был вычеркнут Наполеоном из списков эмигрантов и вернулся во Францию.

Свои записки о Лангедоке он составлял во время службы там. Они остались неизданными. Г-н Камилл Блок собирался издать эти записки, но не исполнил пока своего намерения.

Эти записки очень интересны для характеристики организации промышленного производства в Лангедоке.

В. Публикации документов

Кроме этого рукописного материала, я должен указать и некоторые издания документов.

В 1899 г. французское министерство торговли и промышленности (которым управлял тогда Мильеран) издало нечто вроде сборника законов, правил, а также официальных сведений, касающихся всевозможных рабочих ассоциаций от времен революции до нынешней эпохи [10]. В первом громадном (905 стр.) томе этого издания 15 страниц (стр. 1–15) заняты временем 1789–1791 гг., а одна страница (16-я) — остальными годами революции. Издатели ограничились упоминанием и отчасти перепечаткой текста закона от 2 марта 1791 г., отменяющего цехи, закона Ле Шапелье от 14 июня 1791 г. и упоминанием о предшествовавшем ему движении, причем ссылаются на книгу Левассера, упоминают о декрете от 26 июля 1791 г. относительно рабочих бумажных мануфактур, о законе от 6 октября 1791 г., касающемся земледельческих рабочих, и о постановлении от 12 сентября 1796 г., касающемся опять рабочих бумажных мануфактур. Совсем недавно, в августе 1910 г., комиссия, издающая документы по экономической истории революции, издала сборник правительственных распоряжений, касающихся промышленности и относящихся к 1789–1799 гг. [11] Я ознакомился с этим сборником, уже когда моя работа была закончена, и лишний раз убедился в том, с какой щепетильной добросовестностью и точностью г. Шарль Шмидт исполняет порученное ему ответственное дело.

Оба эти издания (1899 г. и 1910 г.) дают, впрочем, перепечатку тех актов правительства, которые, как сказано, уже в первый момент появления своего печатались и рассылались циркулярно по департаментам, рассылались, добавлю, весьма аккуратно (в обоих сборниках не оказалось ни одного документа, который бы не попал в один из просмотренных мной картонов, либо в Национальном архиве, либо в департаментах). Перепечатаны также (и прекрасно изданы) Оларом постановления Комитета общественного спасения (среди которых попадаются относящиеся к промышленности и рабочему классу).

Весьма важно и другое издание, предпринятое Оларом по поручению муниципалитета города Парижа, «Paris pendant la r?action thermidorienne et le directoire». Это пять томов донесений чинов парижской полиции отчасти центральному полицейскому бюро, отчасти министру внутренних дел за время 1794–1799 гг. (документы, изданные в этих пяти томах Оларом, хранятся также почти все в Национальном архиве). Среди этих ежедневных рапортов есть некоторые в высокой мере интересные сообщения, касающиеся рабочих.

Что касается до изданий документов, которые упомянуты в первой части моей работы (Chassin’a, Sigismond’a Lacroix), то они ничего не дают для периода 1792–1799 гг.

Конечно, необходимым для справок всякого рода изданием явились печатавшиеся в 1789–1799 гг. протоколы законодательных собраний (печатание велось под наблюдением особых комиссаров этих собраний). Proc?s-verbal Учредительного и Законодательного собраний, Конвента, Совета пятисот и Совета старейшин — единственно надежный источник подобного рода [12]. Пользованье им значительно облегчено имеющимся в Национальном архиве (рукописным) многотомным, очень обстоятельным предметным указателем.

Говоря о печатном материале, нужно упомянуть о газетах. Вообще говоря, для периода 1792–1799 гг. они дают исследователю, интересующемуся промышленностью и рабочим классом, еще меньше, чем для периода 1789–1791 гг. Даже такие органы, как «Journal des arts et des manufactures» (цитируемый в дальнейшем изложении) и «Journal des mines», заняты почти исключительно вопросами узко техническими (да и затеяны они были исключительно для распространения технических познаний среди промышленников). Общеполитическая пресса не дает почти ничего: даже газеты Бабефа, о которых будет в своем месте речь, характерны больше всего для уяснения вопроса о содержании пропаганды Бабефа, о том, что он считал полезным или бесполезным в агитационных целях.

* * *

Таковы материалы. Достаточно ли их? Конечно, на ряд вопросов нельзя добиться от них ответа. Не следует забывать, что французские архивы всегда были лишь справочными, так сказать, отделениями при присутственных местах, и когда то или иное министерство наконец распоряжалось, за недостатком помещения, сдать уже ненужные ему старые бумаги в Национальный архив, то туда поступало далеко не все, что побывало в министерстве, а лишь то, что министерство в свое время сочло полезным сохранить для возможных справок. Я уже сказал, что прошения рабочих — большая редкость среди этих бумаг (в провинциальных архивах их относительно больше, чем в Национальном, но абсолютно все-таки чрезвычайно мало). Точно так же уничтожена, например, масса полугодовых отчетов инспекторов мануфактур (сохранились лишь случайные, вне всякого хронологического или географического порядка документы подобного рода) и т. п.

Далее. Сохранившиеся документы не дают определенных данных для сколько-нибудь точных статистических вычислений. В следующих главах я останавливаюсь подробнее на том до какой степени сами дававшие цифровые показания лица часто не верили в свою статистику.

Но зато они дают ответ на ряд других вопросов: они показывают нам, какие формы промышленного производства существовали во Франции конца XVIII столетия; они ярко освещают вопрос о судьбах промышленной регламентации, еще до законодательной ее отмены; они объясняют происхождение закона о максимуме, влияние этого закона на промышленность и рабочий класс; они уясняют степень технической отсталости Франции от Англии во всех отношениях, а от западной Германии, Швейцарии, Голландии — в некоторых отношениях; они проливают свет на причины экономической слабости Франции в течение всей долголетней и отчаянной борьбы ее против Англии; наконец, они и только они — могут помочь нам проследить судьбы рабочего класса Франции в течение самого критического периода ее истории, проследить если не в деталях, то хоть в главных чертах и в основных моментах.

Я не мог напечатать целиком весьма многих документов, боясь увеличить непомерно размеры приложений. Но, цитируя неизданные и притом ни в каких инвентарях не отмеченные рукописи, я считал себя обязанным по возможности приводить подлинный текст того места документа, на которое ссылался. Конечно, всюду я указываю не только номер картона, но и название документа.

Как и в первой части работы, я и здесь сохраняю в ссылках и в приложениях орфографию подлинника.