Засилье немцев

Засилье немцев

Боярская партия решила посадить на трои дочь Ивана V и Прасковьи Федоровны, урожденной Салтыковой, — Анну Ивановну, герцогиню Курляпдскую, бездетную вдову. Выбор этот оставлял возможность для самых разных спекуляций и прежде всего позволял выиграть время. Для укрепления своей власти представители старинных родов решили ограничить права государей и восстановить собственные олигархические привилегии: члены Верховного тайного совета сочинили «Кондиции» 1730 года, сводившие власть императрицы к чисто представительским функциям. «Верховники», однако, не учли двух обстоятельств: интересов служилых дворян, людей по преимуществу военных, и характера Анны Ивановны, женщины честолюбивой, которая была согласна пойти на любые уступки с тем, чтобы впоследствии присвоить себе как можно больше власти. Взойдя на престол, она порвала только что подписанные ею кондиции, усилила самодержавную власть, ограничила права Сената, распустила Верховный тайный совет, а для общего управления делами государства учредила Кабинет министров^{191}. Члены всех этих органов не избирались, а назначались и действовали под надзором Тайной канцелярии. Члены «республиканской партии» — Долгорукие и Голицыны — подверглись опале. Анна выписала из Курляндии своего фаворита Бирона и возвысила новую группировку, в которую входили министры и царедворцы иностранного происхождения: Остерман, Миних, Левенвольде, Корф, Менгден, Кейзерлинг, Бисмарк; многие из них состояли в русской службе с начала века^{192}. Этот клан надолго оттеснил от двора Долгоруких, Нарышкиных и Голицыных, которые были отправлены в отдаленные поместья, сосланы в Сибирь или заключены в тюрьму. Единственными русскими, сохранившими некоторую власть при дворе, были канцлер граф Г.И. Головкин (скончавшийся в 1734 году) и его преемник действительный тайный советник князь Черкасский. Все главные должности во всех сферах (армия, внешние и внутренние дела, придворная жизнь, экономика, горное дело и проч.) были в 1730-е годы заняты немцами и уроженцами Прибалтики. При русском дворе доминировала немецкая речь. Впервые в истории России группировка, находящаяся у власти, пользовалась значительной поддержкой иностранных государств, в частности императора Карла VI, который охотно награждал российских министров высшими имперскими титулами. Курляндец Бирон и ему подобные правили «по подсказкам» венского кабинета. Сторонникам дочерей Петра и Голштейн-Готторпской фамилии — опасных претендентов на престол, именуемых представителями «боковой» ветви, — при дворе места не находилось. Коронация Анны Ивановны прошла без участия Елизаветы.

Русские, страдавшие от гнета полунемецкой, полумосковской самодержавной власти, сохранившей, впрочем, в силе все самые непопулярные меры Петра Великого[55], обозначили этот страшный режим словом «бироновщина»[56]. Доносы, преследования, высылки, обложение податями, притеснения, всевозможные формы коррупции сделались повседневной реальностью, касавшейся всех, от дворян до крестьян. Вместо закона в русской жизни царил произвол^{193}. Заговоры возникали один за другим, однако благодаря деятельности Тайной канцелярии их участников очень скоро арестовывали, судили и приговаривали к самым жестоким наказаниям.

Смерть всякого государя (или государыни) приводила к смене всей придворной иерархии, к крушению карьер и утрате привилегий. В царствование Анны Ивановны проблема престолонаследия нисколько не прояснилась. Бездетная императрица, разумеется, стремилась передать корону кому-нибудь из потомков своего отца Ивана V, чтобы не позволить воцариться Елизавете. У Анны Ивановны была племянница, Елизавета-Екатерина-Христина, дочь герцога Мекленбург-Шверинского, в 1733 году принявшая православие под именем Анны Леопольдовны и вышедшая замуж за Антона-Ульриха, принца Брауншвейг-Бевернского, кузена Петра II, племянника Марии-Терезии Габсбургской и шурина будущего короля Пруссии Фридриха II. С помощью этого брака, устроенного стараниями нового австрийского посла в Петербурге, маркиза де Ботты, потомки Ивана Алексеевича окончательно вошли в число знатнейших родов Европы. Французский двор, как раз в это время намеревавшийся возобновить дипломатические отношения с Петербургом, наблюдал за этими событиями с особой настороженностью^{194}. Незадолго до смерти императрицы Анны Ивановны, в августе 1740 года, у Брауншвейгской четы родился сын, Иван Антонович, — он-то и был назначен наследником российского престола^{195}. Поскольку в пору смерти императрицы ему едва исполнилось два месяца, встал вопрос о регентстве. Бирон, сохранявший огромную власть, стал регентом сам, оттеснив Анну Леопольдовну и ее супруга^{196}. Эта узурпация породила распри среди группировок и, в то же самое время, пробудила в душах дворян патриотический порыв^{197}. Фельдмаршал Миних, президент Военной коллегии, первым перешел на сторону Брауншвейгской четы; с помощью гвардейцев Преображенского полка он произвел дворцовый переворот. По приказу Миниха его адъютант Манштейн арестовал Бирона. Той же участи подверглись и все приближенные регента, в том числе и Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, приговоренный к смертной казни, которую затем заменили ссылкой в Сибирь (впоследствии он с лихвой отплатил за это своим гонителям). 9 ноября 1740 года Анна Леопольдовна была объявлена регентшей, Миних, бывший тогда в силе, стал первым министром, Остерман — главой Коллегии иностранных дел, князь Черкасский — канцлером, а граф М.Г. Головкин — министром внутренних дел в звании вице-канцлера. Таким образом, распределение ролей между немцами и русскими сделалось более сбалансированным, однако соперничество придворных партий и группировок разгорелось с новой силой.