Слова, относящиеся к религии

Слова, относящиеся к религии

Эти тюркские слова вошли практически во все европейские языки, но, видимо, через посредство немецкого. Хотя предлагающий их тюркское происхождение Мурад Аджи привел их довольно много, я отобрал только те, которые, на мой взгляд, не имеют славянского происхождения, ибо по ошибке этот исследователь причислил к тюркским и ряд чисто славянских слов. У него этой проблеме посвящена целая глава под названием «Исчезнувшее наследие».

Аббат. «Это слово выводят из арамейского “або” или “авеа”, так якобы обращались к учителю синагоги. С V в. “аббатом” называли настоятеля монастыря (Бенедиктинского, Клюнийского, Цистерцианского орденов).

Слово “аббат” вошло в церковный обиход со времен Аттилы. На языке древних тюрков “аббата” (abate aba + аффикс ta) означало ОКОЛО ОТЦА. Это выражение и отразило идею аббатства: ученики Бенедикта Мурсийского селились рядом со “святым отцом”. Существовал целый ритуал.

Европейские аббатства повторили устав древних тюркских и ламаистских монастырей, которые придерживались тенгрианских традиций. Устав делил монастыри на два типа: для изучения философии и для наставления верующих.

В Казахстане, например, сохранились святые места, в названии которых встречается слово “аббат”. А в Актюбинской области в Абат-Батайске уцелели здания древних храмов, следы монашеских келий, сюда приходили паломники» [3, с. 255–256].

Словарь М. Фасмера дает, однако, иную этимологию: «Аббат – настоятель католического монастыря, из итальянского abbate, латинского abbas atis. Ср. Авва» [141, т. 1, с. 56]. «Авва – “настоятель, знаток писания”, церковно-славянское, древнесербское, древнерусское авва – то же, из греческого ?????» [141, т. 1, с. 58]. Между тем греческое значение в словаре не определено, поэтому считать его исходным вряд ли возможно. Тем самым вполне допустима трактовка М. Аджи.

Акафист. «Хвалебные церковные песнопения. Древнейшим в христианстве считается акафист, написанный в VII в. по случаю избавления Богородицей Константинополя от нашествия врагов.

По официальной версии слово произошло от греческого akathistos и означает “не сидящий”, поскольку, мол, акафист исполняется стоя. Сомнительное толкование. Хотя бы потому, что чтение и пение молитв стоя у греков называлось “стаденс” (стояние).

Точнее иное. Слово “акафист” – адаптация древнетюркского выражения aq api?ik, состоящего из aq (благоприятный) и api?ik (abi?ik) (посвящение, особая молитва). Что передает суть акафиста!

В выражении aq api?ik заслуживает внимание второе слово api?ik. При помазании на царский трон или рукоположении в духовный сан тенгриане совершали обряд посвящения “апизик” (api?ik, abi?ik), у тюрков даже бытовало выражение “…?l orn?l?y abi?kig teg” (“… как помазание на царский трон”). Впервые об этом написано письмом брахми (возникло в I тысячелетии до н. э.), что указывает на древность тюркского выражения и обряда.

Как видим, неуместное для молитвы слово “не сидящий” – это попытка объяснить незнакомое тюркское выражение, принятое в тенгрианстве (aq api?ik – акапизик – акапис – акафис – акафист – akathistos).

Это хвалебное пение в честь Бога Небесного в VII в. было заимствовано Церковью у тюрков, согласно ее же документам, по инициативе папы Григория Великого» [3, с. 256–257]. Собственно говоря, словарь М. Фасмера подтверждает слова Аджи: «“Акафист – хвалебное песнопение в православной церкви, которое поют стоя”; древнерусское “акафистъ” (XI в.)» [141, т. 1, с. 65]. Объяснение действительно странное, ибо в православной церкви абсолютно все делается стоя, поскольку для сидения там ничего не предусмотрено. Поэтому подчеркивать «стояние» в православной церкви нелепо, и в данном случае с критикой традиционной этимологии со стороны М. Аджи я полностью согласен. Вместе с тем я сомневаюсь в тюркской традиции насчет тенгрианских храмов – ни один из них до нас не дошел. Вполне возможно, что «особые молитвы» могли читаться верующим где угодно, например дома.

Еще одним элементом, повышающим вероятность гипотезы М. Аджи, является переход АКАПИС – АКАФИС, поскольку тюркское придыхательное П^х действительно воспринималось окружающими, как Ф.

Аминь. «Аминь – “да будет верно”, заключительное слово молитвы. Оно якобы из Ветхого Завета. Однако сами богословы отмечают, что “аминь” в Новом Завете звучит в ином значении, чем в еврейских книгах. Это противоречие легко устраняется: христиане взяли у тенгриан не только сам обряд богослужения, но и многие термины, его сопровождающие. По-тюркски amin означает “нахожусь в безопасности”, “защищен”.

Традиция произносить amin (амин) в конце молитвы отмечена у тюрков еще в глубокой древности. Ее истоки – в культе, который сложился задолго до новой эры: к душам предков (amin) обращались они за помощью и защитой. У чувашей, например, принята молитвенная формула “Амин, Тур?, ?ырлах!” – “Аминь, Тура, помилуй!” (“Тура” – обращение к Тенгри у чувашей). Таким образом, завершение молитвы словом “амин” получает свое естественное объяснение» [3, с. 257–258].

Словарь М. Фасмера дает такое толкование: «аминь – древнерусское, старославянское аминь (Супрасльская) из греческого ????» [141, т. 1, с. 76]. Однако значение греческого слова не разъясняется. Вместе с тем предшествующее слово этимологизируется так: «аминь – “высокопоставленное лицо при дворе турецкого султана” [Пересветов, XVI в.; Гудзий, Хрест. 228]. Из турецкого, кыпчакского, уйгурского (из арабского) ?min: 1) “надежный, верный”, 2) “надсмотрщик, городской голова”» [141, т. 1, с. 76]. Иными словами, значение «надежный» из турецкого вошло даже в русский язык.

Бурса. Это слово известно в русском языке со значением «общежитие для семинаристов». М. Аджи дает ему более широкое толкование: «Бурса – общежитие для бедных студентов. Слово выводят из латинского bursa – “сумка”, “кошелек”, объясняя тем, что в Средние века так называли кассу какого-либо союза. Крайне сомнительное объяснение. Идея подобных учреждений и их название – явно заимствование у тюрков в V в., и тому есть ряд доказательств. В переводе с древнетюркского bursa? (бурсан – бурса) – “монашеская община”, что абсолютно точно передает истинный смысл слова бурса» [3, с. 260].

Иначе трактует это слово словарь М. Фасмера: «бурса – “духовное училище, общежитие при нем”. Из польского bursa (с XVI в.) или немецкого Burse, которые восходят к среднелатинскому bursa, греческому ????? “мешок” с переносным значением “товарищество”» [141, т. 1, с. 247]. Таким образом, исходным значением признано греческое, но ни в одном языке мира слово «мешок» не имеет переносного значения «товарищество». Так что общепринятое значение действительно весьма сомнительно, и, вероятно, М. Аджи прав.

Камилавка. М. Аджи разъясняет его смысл: «камилавка – у христиан головной убор лиц священного сана. В IX в. так называли императорские венцы и папскую тиару. С XV в. камилавку носит духовенство. Происхождение слова связывают с греческим k?m?los (верблюд). Название якобы восходит к шапке из верблюжьего (k?m?los) волоса. Версия малоубедительна. Какая связь верблюда с царским венцом и папской тиарой?

Налицо очередное заимствование из тенгрианства. Название головного убора восходит к qam jelvi, состоящему опять же из двух древнетюркских слов, qam (священнослужитель) и jelvi (священнодействие). Сцены священнодействия сохранились в наскальной живописи Алтая. Известно, что у тюрков священнослужитель во время священнодействия обязательно надевал подобный головной убор. У христиан такого головного убора не было. Введя его в свои обряды, христиане стали искать объяснение незнакомому названию. Кроме неуклюжего греческого “верблюда”, ничего предложено не было» [3, с. 264–265].

Словарь М. Фасмера не дает исходного смысла, заявляя: «камилавка – “головной убор монахов и священников”. Из среднегреческих слов ????????, ??????????, ??????????» [141, т. 2, с. 174]. Иными словами, греческий смысл слов не поясняется. Так что и тут гипотеза М. Аджи представляется обоснованной.

Клобук. «Клобук – головной убор монахов, состоящий из камилавки и крепа. Нынешняя форма взята Русской православной церковью у греков в XVII в. Прежде этот покров делался не из легкой материи, а из плотной. У монахов времен Пахомия (IV в.) он повторял башлык.

Клобук имеет, бесспорно, тюркское происхождение. Сами христиане выводят его из тюркского слова “колпак” – шапка. Однако это не точно. В основе названия лежит выражение qul ba?, состоящее из двух древнетюркских слов: qul (“раб Божий”) и ba? (“покрывало”). Иначе говоря, “покрывало раба Божьего”. Название говорит и о форме клобука, и передает символическую его суть» [3, с. 265]. А из русской истории мы помним народ, который назывался «черные клобуки».

То же самое говорит и словарь М. Фасмера. Это – впервые встреченное нами единодушие: «Старинное заимствование из тюркских диалектов, сравни турецкое, крымско-татарское, татарское kalpak – шапка» [141, т. 2, с. 252].

Кондак. «Кондак – жанр византийской церковной поэзии. Отсюда якобы и название, восходящее к греческому kont?kion – “краткий”. Творцом кондаков в христианской Церкви был Роман Сладкопевец, он родом из Сирии, жил в V–VI вв. Однако самые ранние образцы (“Пир дев”) приписывают Мефодию, епископу из Ливии, умершему в 311 г.

Кондак как жанр церковного творчества расцветает в западном мире благодаря тюркам. О чем в VI в. сообщали сирийские источники. Это позволяет полагать, что термин “кондак” как и “ирмос”, тюркского происхождения. Он от древнетюркского слова k?ndg?r (направлять на истинный путь). Сочетание k?ndg?r- + аффикс -k дословно – “направление на истинный путь”. Вот почему кондаки излагают содержание праздника или жизни святого! Такая трактовка куда уместнее, нежели греческое “краткий” (k?ndg?rk – кондгарк – кондарк – кондак – kont?kion).

На Руси певческие рукописи XI–XIV вв. включали в себя собрание кондаков и назывались “кондакарь”. Эта фонетическая адаптация еще ближе к тюркскому первоисточнику, нежели греческая (k?ndg?rk – кондгарк – кондагарк – конакарь). Кондакарное письмо, к сожалению, так и не расшифровано. А причина неудачи в игнорировании тюркских традиций. Европа не желает замечать, что кондакарное письмо имеет тюркские истоки» [3, с. 268–269].

Словарь М. Фасмера дает иную этимологию: «кондак, кондака – “краткая песнь во славу Спасителя, Богородицы или святого”. Из греческого ???????(??) от ?????? “гимн, повтор”; ?????? “палочка, жердь”, первоначально “пергаментный свиток с текстом песни, намотанный на палочку”» [141, т. 2, с. 309]. Полагаю, однако, что смысловая связь между словами «жердь» и «краткая песнь» весьма проблематична.

Кукуль. «Кукуль – головной покров монахов-великосхимников. В отличие от клобука покрывает голову и спускается на оба плеча, грудь и спину и везде покрыт изображениями святого равностороннего креста. Кукуль – знак беззлобия, напоминающий монаху о незлобии и младенческой простоте.

Кукуль, как и клобук, имеет, бесспорно, тюркское происхождение, название состоит из двух слов: k? (охранять) и qul (раб Божий). Перевод “охраняй раба Божьего” говорит о прямом назначении кукуля и передает его символическую суть» [3, с. 269]. Словарь М. Фасмера иначе объясняет происхождение этого слова: «куколь – “капюшон”, древнерусское, старославянское коуколь – то же, так же кукуль. Заимствовано из среднегреческого ?????????(??), ???????? от латинского cuculla, cucullus» [141, т. 2, с. 406]. Однако и в данном случае значение греческого и латинского слов не разъясняется.

Нимб. По мнению М. Аджи, это «изображение сияния вокруг головы (символ святости). Происхождение его не установлено» [3, с. 272]. Насчет неустановленности происхождения данного символа я мог бы возразить. Дело в том, что боги лунного календаря до неолита изображались на фоне лежачего серпа Луны, что производило впечатление пририсованных к головам богов рожек. При переходе к солнечному календарю стали пририсовывать к голове диск Солнца, что и дало нимб.

«В Европе слово “нимб” обычно выводят из латыни от nimbus (туча, облако). Между тем нимб – один из древнейших символов восточной культуры, означающий истечение жизненной силы, мудрости, сияние святости. Нимбы были разной формы и разного цвета. Этот термин – явная адаптация древнетюркского выражения ja? im ba (j?? im ba – янимба – нимба – нимб – nimbus), состоящего из трех слов ja? (сияние), im (знак) и ba – (обвязывать). Перевод понятен – “окружи знаком света”, “высвети”. Он – наставление иконописцам» [3, с. 272].

А в словаре М. Фасмера данное слово отсутствует. Очевидно, его происхождение для этого ученого было неясным.

Орарь. Для неверующего человека это слово мало известно. М. Аджи пишет о нем так: «Орарь – длинная лента, которую носит на плечах христианский священник. Историки Церкви не установили, когда орарь стал облачением священнослужителей. Расходятся их взгляды и на происхождение самого слова “орарь”. По дурной традиции слово “орарь” считается греческим. Одни настаивают на греческом “видеть”, наблюдать. Другие производят его от “хранение”, “попечение”, подразумевая, что лица, имеющие орарь, пекутся о душах верующих. Есть и латинский вариант – orarium, or arare (молиться). Такая разноголосица объяснима. Слово это тюркское, в его основе лежит ?r ar?, состоящее из ?r (вязать, плести) и ar? (очищаться) (?r ati – орары – орари – орарь).

Особого внимания в выражении ?r ar? заслуживает слово ar?. В древнетюркских религиозных текстах слово ar? означает “очищаться от грязи”. Вот цитата: “jazuqu? ar??a mujan bul? a sen” (“очистятся твои грехи, и ты добьешься справедливости”). Таким образом, перевод слова “орарь” с древнетюркского – “завяжи и очистись” – совершенно точно передает символическую суть носимого облачения. Здесь нет ни малейшей натяжки» [3, с. 272–273]. Возможно, что это слово действительно тюркского происхождения.

Папа. Для русского человека это слово не надо объяснять. Однако для ряда народов, в частности для германцев, оно чужестранное. Следовательно, оно могло быть заимствовано из русского языка. Либо из тюркского, если там такое встречалось. Но для любой этимологии нужно объяснение, приведение причин, по которым это слово заимствовано. И такие причины приводит Мурад Аджи: «В 495 г. римского епископа Геласия римляне объявили Наместником Христа. К нему, вслед за коптами, обращались по-тюркски “апа”, “папа” (святой отец). Титул алтайский, он пришел в Европу через Александрию. На рубеже II–III вв. так в Египте звали главу “индийских общин”, то есть сторонников Единобожия. Надписи на коптских иконах сохранили это древнее слово. Оно также относилось к святым и монахам, живущим вне этого мира.

Апа (аба, баба, папа) в древнетюркском языке, как известно, означало не только “отец”, но и “святой отец”, “духовный отец”. Слово входило составной частью в титулы духовных наставников: скажем, кул апа (буквально “отец раба Божьего”) или кул апа уруну (буквально “знамя отца раба Божьего”).

Хотя официальная номенклатура, используемая в католическом церковном праве, не употребляет слово “папа”, оно фигурирует в церковных документах начиная с раннего Средневековья как общепринятый титул епископа Рима. Можно только догадываться, какое значение играл этот неофициальный титул для его обладателей, если в 1073 г. папа Григорий VII заявил, что право носить титул “папа” принадлежит только римскому епископу» [4, с. 210–211].

Тиара. Слово тоже не совсем ясного происхождения. Словарь М. Фасмера дает такое толкование: «тиара – древнерусское, церковнославянское слово тиара (уже в Изборнике Святослава). Из греческого ?????, отчасти через латинское ti?ra» [141, т. 4, с. 55]. К сожалению, ни одного значения приведенных слов в словаре не дано.

Зато тюркские исследователи его объясняют: « Так, стогообразный колпак (айыр), который в Средневековье отличал римских пап и алтайских камов, католики, чуть изменив, назвали тиарой (от тюркского же ти ары – “постоянно очищайся”), сохранив тот же крест и ту же форму. Тиару по-прежнему надевали в торжественных случаях, а в повседневной жизни носили отороченную мехом бархатную шапку (борик). Копию той, что была на головах тюркской знати. Только теперь называлась она у католиков “манро”» [4, с. 209]. Таким образом и тиара, как головной убор католических священников, тоже был заимствован у тюрок.

Промежуточные выводы. Мы рассмотрели более десятка тюркских слов, вошедших в ряд западноевропейских языков, частично и в русский. Возможно, что какие-то слова попали в этот список по ошибке. Тем не менее данный список показал, что какие-то тюркские слова действительно были усвоены западноевропейскими языками, то есть тюрки определенным образом соприкасались с европейцами.

Более того, судя по названию головных уборов, которые почти все взяты из тюркского языка, католики заимствовали свои одеяния с явной оглядкой на тюркские традиции. Это можно видеть и в отношении обуви. «На ногах у папы всегда были не римские сандалии, а тюркские чувяки, расшитые золотом. На теле – накидка раба “чекрэк капа”, она напоминала о временах, когда папа именовался по-тюркски “рабом рабов Божьих”…» [4, с. 209]. Из этого следует, что не столько православные отличаются от католиков, сколько католики уклонились от православных в сторону тюркских традиций.

Вместе с тем нельзя сказать, что данные слова вошли только в германские языки. Кроме того, как в нескольких местах отмечает М. Аджи, эти слова появляются в европейских языках после IV, а иногда после VI в., после завоеваний Аттилы. К этому моменту германцы уже были известны под данным именем, так что эти слова могли быть ими усвоены даже в том случае, если бы германцы не происходили от тюрок.

Действуя методом последовательных приближений, в данном случае удалось показать, что тюрки все-таки передали часть своих слов европейцам. Теперь будем усиливать эту позицию, показав, что они передали ряд более важных слов и в более раннее время.