Анализ заставок и чтение надписей на них
Анализ заставок и чтение надписей на них
№ 65. Первая заставка. Заставки имеют определенный смысл. Рассмотрим первую заставку (рис. 155).
Рис. 155. Первая заставка из работы А. Г. Маша в моем чтении
Человек, делавший заставки, написал: ЖИВОЙ МИКСИС ИЗ БОЖКОВ СЛАВЯН И МНОГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИЗВАЯНИЙ В ЗЕМЛЕ КИМВРОВ. ЗОВ ИХ АВТОРОВ РАНИТ В КРОВЬ РОДОВЫМ РУССКИМ АРОМАТОМ ПРУСОВ И КИМВРОВ РЕЙНА В ХРАМЕ РАДЕГАСТА. В РАБОТЕ МАША РИСУНОК И НАДПИСИ ХРАМА И ОРНАМЕНТ РЕТРЫ ВХОДЯТ В СОКРОВИЩНИЦЫ СЛАВЯНСКОГО НАРОДА.
Постараемся вдуматься в текст данного послания. Итак, судя по первому предложению, автор надписи предупреждает читателя о том, что в земле кимвров, где находился храм Ретры, помещались не только славянские божки, но «живая смесь» (миксис) из этих божков и других изваяний. Мы это уже установили, анализируя фигурки [154], и теперь с удовольствием читаем подтверждение нашим предположениям.
Второе предложение заставки гласит, что пруссы и кимвры Рейна считают русских своими предками и родственниками еще и в XVIII в. настолько, что одно описание славянских богов «ранит в кровь родовым русским ароматом». Заметим, что тут речь идет не о славянах вообще, но именно о русских. Кстати, как надписи на фигурках богов, так и надписи на заставке выполнены по-русски. Таким образом, автор заставки владел русским языком. Более того, он, будучи немцем, прекрасно помнил свое происхождение настолько, что ностальгия по древней русской родине и русской культуре все еще ранила его кровь «родовым русским ароматом».
Но самым значительным является третье предложение, о том, что «… в храме Радегаста. В работе Маша рисунки и надписи храма и орнамент Ретры входят в сокровищницы славянского народа». Неизвестный нам автор заставки передал свое послание потомкам в виде рисунка. Скорее всего, выявление на фигурках связи божков Ретры с русской культурой и для XVIII в. было небезопасно, иначе об этом было бы заявлено открытым текстом. Очевидно, что говорить о славянском прошлом немцев в это время было уже предосудительным. К тому же тут открытым текстом говорится о том, что исследовался храм Радегаста; иными словами, частое употребление слова РАДЕГАСТ на фигурках храма говорит лишь о принадлежности к этому храму, а вовсе не о том, что на данной фигурке изображен именно Радегаст.
Неудивительно, что когда я передал дешифровку надписи на заставке издателю книги о Маше П. В. Тулаеву, он сказал, что ее необходимо снять (удалить из книги) в первую очередь, поскольку заставка относится не к изображению древностей Ретры, а к оформлению книги Маша. Это, дескать, всего лишь украшение книги и читать его не требуется. Поскольку уже тогда начала складываться конфликтная ситуация по поводу моего чтения рисунков, я решил на публикации данного изображения не настаивать, чтобы не подливать масла в огонь. Теперь я понимаю, что поступил опрометчиво: художник-оформитель книги привел свое мнение как один из ее читателей, и это является для нас одним из ярчайших откликов современников на публикацию книги А. Г. Маша.
На самой заставке нам представлены как бы два окошка с одним пейзажем. Слева мы видим озеро в обрамлении группы деревьев, силуэт города на противоположном берегу и высокий холм за ним. Полагаю, что перед нами находится Толлензее, силуэт города Ретры и холм будущего Прильвица. Так, по мнению художника, должна была выглядеть местность в Средние века. Справа же помещена, видимо, картина той же местности в XVIII в.: помелевшее и менее протяженное озеро, стела современного замка на переднем плане, уменьшившийся в размерах холм Прильвица и открывшийся в связи с этим вид на противоположный холм. Так можно истолковать эту заставку, хотя, разумеется, именно такая трактовка изображения не получила прямого подтверждения в тексте кирилловской тайнописи.
Внутренняя часть первой заставки. Вместе с тем я решил продолжить исследование заставок. Внутренняя часть той же заставки проливает некоторый свет на акварелиста фигурок Вогена. На данном фрагменте (рис. 156), как на коре, нанесены штрихи, которые образуют текст: МАШ, ПРИЛЬВИЦ И ВРАНЬЕ, КАК РИСУНОК ДЯДИ ВОГЕНА. Из этой надписи можно понять, что художнику-оформителю книги акварелист Воген приходился дядей, следовательно, художник данных заставок был его племянником. Это вполне понятно: в Германии того времени многие семьи занимались одной профессией, так что если художник Воген писал акварелью, то его племянник вполне мог быть гравером, оформлявшим заставки. Сейчас такая профессия называется книжным дизайном. Сам Даниэль Воген был не просто художником, а издателем книги А. Г. Маша. Вот что он писал об этих обстоятельствах: «Его Светлость принц Карл фон Мекленбург-Штрелиц приказал мне изготовить точные рисунки соответствующего размера. Это я и осуществил со всей тщательностью и достоверностью.
Рис. 156. Внутренняя часть первой заставки и мое чтение надписей на ней
Но ввиду того, что различные любители старины, получив известие о данном мне поручении, захотели получить копии задуманных оригинальных рисунков, в комплекте либо отдельные экземпляры, я вскоре обнаружил, что не смогу выполнить их просьбы, не отвлекаясь от других моих занятий.
На тот случай, если бы кто-нибудь захотел подвергнуть сомнению подлинность и качества всех этих древностей, я решил предоставить копии изготовленных для меня рисунков ученому миру в гравюрах, которые были выполнены с максимальной точностью господином Крюгером, профессором класса рисования в Берлине» [82, с. 17].
Даниэль Воген выражается тут витиевато, но смысл очевиден: кисть акварели не может тягаться с резцом гравера по точности отражения мелких деталей, и потому гравюры отличаются «максимальной точностью», чего нельзя ожидать от акварели, хотя рисунки был осуществлены «со всей тщательностью и достоверностью». Так что дядя Воген заведомо не дал адекватного воспроизведения надписей и пригласил для этой цели в качестве издателя столичного профессора. Кроме того, он же пригласил и художника-оформителя – своего племянника.
Так что первая причина обвинения дяди во вранье была, видимо, та, что акварели по точности воспроизведения уступали гравюрам. Возможно, что Маш мог догадываться о существовании русских надписей, и от него была просьба не выявлять их. Ведь он не считал ни пруссов, ни кимвров русскими (хотя само слово ПРУССИЯ есть упрощенное слово Порусье). Но, вполне вероятно, что выявление мелких деталей вообще не входит в задачи акварелиста. Тем не менее не он, а гравер Крюгер, профессор класса рисования, пошел на хитрость: он все-таки передал русские надписи, но весьма завуалированно, так что мне понадобилось масса времени и предельная наблюдательность для их выявления. А. Г. Маш тем не менее имел дело именно с рисунками Вогена, а не с гравюрами Крюгера, которые были добавлены в текст уже в издательстве. Так что слово «вранье» в первом предположении есть реакция профессионального художника на качество того исходного материала, с которым имел дело А. Г. Маш. И, косвенно, это характеристика результатов эпиграфической деятельности самого Маша.
Не думаю, что и Крюгер был заинтересован в выявлении русских надписей. Более того, мне показалось, что и сам он вряд ли был в состоянии сделать 132 гравюры с предельно четкой прорисью мельчайших деталей. Полагаю, что он гравировал лишь внешние контуры передаваемого изображения, тогда как «мелочовку», то есть врисовывание мелких особенностей поверхности предметов, передавал своим ученикам. Но художник-оформитель, племянник Вогена, критикует только своего дядю, но не Крюгера. А ведь именно ему, художнику-оформителю, приходилось размещать гравюры Крюгера в книге, так что он имел возможность сопоставлять их с акварелями Вогена.
№ 66. Анализ второй заставки. На второй заставке (рис. 157), также обращая в цвете первые три верхние арки рисунка, можно прочитать уже несколько иной текст: В РЕТРЕ МОСКВА КНЯЖИЛА ВОЛЬНО. СЛИШКОМ КНЯЗЬЯ МОСКВЫ ЗВЕРСКИ ЛОВКО ХРАМ РАДЕГАСТА-РОДА ОБОКРАЛИ. ВАРЯГИ К ХРАМУ СУМКИ ТЯНУЛИ. СИМ ТАКОЖ КРИКИ КУ-КУ КРИЧАЛИ КАХАНУ РУСИ. ХРАМ РОДА УМЕР КАК ХРАМ. СЕ РЕТРСКИЯ РУНЫ НА ЛИКЪ МОСКВЫ МАШ ВНЕС. ОН ПРИНЯЛ ИХ ЗА ПРИЛЬВИЦКИЕ. Итак, Варяжской Русью в те дни правил каган, москвичи являлись в то же время и варягами, переехав в Вагрию, кагана они не боялись, равно как и мести бога Рода, и обокрали храм.
Рис. 157. Мое чтение второй заставки из книги Маша
Можно ли допустить такой сценарий? Зная характер моих сегодняшних соотечественников, в принципе, можно. Вместе с тем автор заставки, будучи немцем, но владея русским языком в совершенстве (чего нельзя было сказать о Маше), тем не менее вину за разграбление Ретры сваливает на москвичей. Однако древности Ретры все-таки найдены! А прятать наиболее ценные вещи, то есть закапывать, было обычным делом перед вражеским нашествием, но не перед приходом единоверцев. Таким образом, уничтожение Ретры лежало на совести германцев. Данный же текст можно понимать как реабилитацию германцев и перекладывание вины за уничтожение храма с германцев на русских. С подобной позицией мы хорошо знакомы по германской версии русского Средневековья.
Таким образом, художник-оформитель, продемонстрировав в первой заставке свою любовь к русскому прошлому, здесь обнаруживает неприязнь к Москве. Что удивляет, так это знание немцами еще в XVIII в. того, что храмы Ретры были управляемы князьями Москвы – и это незадолго до нашествия саксов. Меня подобная информация радует, ибо при моем исследовании различных изображений храмов Арконы на острове Рюгене выяснилось, что и там костяк жителей составляли москвичи. Таким образом, как в Арконе, так и в Ретре проживали не просто славяне, но именно русские, и не просто русские, а москвичи. Так что хотя Москва считается основанной в 1147 г. (по упоминанию встречи Юрия Долгорукого с купцом Кучкой), но в том же XII в. (возможно, еще до этой встречи князя и купца) она уже управляла и Руяном (Рюгеном), и Ретрой.
Хочу обратить внимание читателя и на то, что моя мысль, что Радегаст есть буквально «дух Рода», то есть что Радегаст – это просто иное название Рода, здесь подтверждена дважды: во-первых, храм назван «храмом Радегаста-Рода» и, во-вторых, говорится, что «храм Рода умер». Так что храм принадлежал все-таки Роду.
Заметим, что в Варяжской Руси правил не князь, а каган, и, по мнению художника-оформителя, храм Радегаста-Рода представлял интерес в плане его очищения от ценностей не только для москвичей, но и для варягов из Вагрии, хотя варяги это делали тайком от своего кагана (говоря ему «ку-ку» – так обычно приговаривают дети при игре в прятки). Возможно, однако, что художник делает неверные выводы и что перед вражеским нашествием жрецы храма Рода стремились раздать населению часть богослужебных предметов для их сохранения после вражеского нашествия.
Вместе с тем становится понятным и еще один резон, в какой лжи пытался уличить племянник дядю: из гравюр следовало, что сокровища Ретры все-таки оставались на своих местах до вторжения германцев. А племянник-художник был убежден, что храм Ретры прекратил свое существование после набега москвичей и варягов. Таким образом, сокровища Ретры нуждаются еще в одной реабилитации, на сей раз в подозрении, что они были похищены варягами из Русского каганата и москвичами из Ретры. Однако данная надпись дает повод для мысли о том, что все-таки наиболее дорогие предметы были переданы на хранение населению (художник-оформитель посчитал это воровством). Тогда можно понять, почему сохранившиеся фигурки содержат весьма небольшие примеси драгоценных металлов, золота и серебра, – это то малоценное, что было оставлено в храме, подверглось пожару во время нашествия саксов и потом было захоронено в двух больших чанах.
Между тем и Воген, не обнаруживший славянские надписи протокириллицей, и его племянник, вписавший собственные надписи протокириллицей в заставки, прекрасно владели русским языком и письменностью на протокириллице (на рунах Рода). Об этом их умении совершенно не подозревал автор текста А. Г. Маш, который использовал опыт славянина Лето-хлеба, но не их. О том, что граверы и художники-оформители книг умели вписывать надписи в рисунки, я знал из многих других источников. Именно поэтому я решил проанализировать заставки. Более того, из текста заставок следует, что художники передавали друг другу рассказы о Ретре в гораздо большем объеме, чем это было известно науке того времени. Таким образом, заставки оказались весьма информативными.
Однако два последних предложения весьма интересны. Под ЛИКОМ МОСКВЫ, вероятно, понимались храмы Ретры; а под РЕТРСКИМИ РУНАМИ – руны Одина, то есть германский футарк. Утверждая, что РЕТРСКИЕ РУНЫ НА ЛИК МОСКВЫ ВНЕС МАШ, племянник Вогена обвиняет именно Маша в том, что он приписал москвичам из Ретры письмо германскими рунами. Иными словами, хотя их в Ретре и употребляли, но исключительно для того, чтобы немцы знали название славянских богов (к этому выводу я пришел еще до чтения надписей племянника Вогена). Для внутреннего употребления использовались ПРИЛЬВИЦКИЕ РУНЫ, то есть протокириллица. Так что наши мнения, то есть мое и племянника Вогена, совпали: Маш отчасти по неведению (он не был профессиональным эпиграфистом), отчасти исходя из неверной установки (вендов, жителей Ретры, он понимал как одно из германских племен) принял германские надписи за единственные на богослужебных предметах Ретры и тем самым ввел научную общественность в невольный обман. На самом же деле прильвицкие руны были самой обычной русской письменностью.
Теперь посмотрим на вторую заставку. На ней изображен тот же ландшафт, однако с точки, расположенной много правее и ближе к Ретре, чем на первой заставке. Видна городская стена, две башни по бокам и три храма со шпилями. Стало быть, в Ретре располагался не один храм, а целых три.
№ 67. Третья заставка. В книге А. Г. Маша имелась и еще одна, третья заставка (П. В. Тулаев ее не воспроизвел в русском варианте издания), на которой также читаются надписи (рис. 158).
Рис. 158. Мое чтение третьей заставки из книги Маша
Так, нижний левый угол «рамочки» содержит надпись РЕТРА, на отрезке дуги правее (выпуклостью наружу) начертаны слова ХРАМ РАДЕГАСТА. На аналогичном отрезке дуги справа можно прочитать слова ХРАМ СВАРОЖИЧА. Как я понимаю, здесь перечисляются храмы Ретры, однако вместо них нарисованы реалии XVIII в. – дворцовые постройки, мужчина в камзоле и женщина, одетая по моде того времени. За ее спиной читается надпись ХРАМ МАКАЖИ, однако, как я полагаю, он уже не относится к Ретре; в правом нижнем углу читаются слова ЯРА РУСЬ, таким образом, этот храм размещался не в Ретре. А в Ретре размещались три вышеназванных храма, подтверждение чему три шпиля на ландшафте внутри второй заставки.
Что же касается храма Сварожича, то А. С. Фаминцын (1884), опираясь на германские источники, писал: «Дитмар, живший на исходе X и в начале XI в., говорит, что главнейшим божеством Ретрского храма, между многочисленными стоявшими в нем идолами был Сварожич». Предполагаю, однако, что Дитмар ошибся: в храме Радегаста основным божеством был Род, тогда как в храме Сварожича – Сварожич. Иными словами, судя по третьей заставке, в Ретре было два храма: храм Радегаста (Рода) и храм Сварожича.
На центральной тумбе заставки между мужчиной и женщиной снизу вверх написано слово РАТЕГАСТ, тогда как на основании начертано плохо читаемое слово ПОДАГА, которое я не стал приводить в расшифровке. Возможно, что это – третий храм, подчинявшемся храму Радегаста, и в то же время храм Подаги. Он располагался в центре и был маленьким (судя по размерам дворца и данного предмета), а далеко за ними, вне Ретры, находился храм Макоши.
На правом верхнем углу рамочки заставки можно прочитать слова ХРАМ СВЯТОВИДА. Такой храм известен, но он находился на острове Рюген (по-русски – Руян), и за ним действительно располагался храм Макоши, равно как и храм Яра. Этот храм на данной заставке тоже упоминается, на первом отрезке дуги выпуклостью вниз. Там говорится: МАСКА ХРАМА ЯРА, то есть ЖРЕЦ (или МИМ) ХРАМА ЯРА. Вероятно, это должностное лицо и явилось автором третьей заставки.
Таким образом, вычитав на данной заставке упоминание о храмах Яра, Макоши и Святовида, находившихся на Руяне, мы получаем список храмов города Ретры: храм Радегаста, храм Ратегаста-Подаги и храм Сварожича. Последняя надпись вписана в цветок наверху, в средней части рамки. Тут читаются слова ХРАМЫ РЕТРЫ, что является заглавием всей картины и подтверждает наше чтение. Итак, данная заставка, выполненная жрецом храма Яра с острова Руян, а не племянником Вогена, содержит список храмов Ретры и список храмов Арконы на Руяне. Вероятно, эту заставку племянник Вогена заимствовал из какого-то иного издания, посвященного древностям.