в) «Вещи должны радовать глаз»
в) «Вещи должны радовать глаз»
Для занятий рекламируемыми видами спорта инженерам требовался инвентарь — лыжи, теннисные ракетки, коньки, велосипеды и т. п. Соответственно обращалось внимание и на вопрос о наличии и качестве всех этих изделий, а также спортивной одежды и обуви. В поле зрения общественности оказались не только товары для спорта и отдыха, но и вообще предметы повседневного обихода. В конце концов, целью второй пятилетки провозглашалось развитие легкой промышленности и производства товаров широкого потребления. Людям следовало дать возможность приобретать для новых квартир современные бытовые приборы, утварь, в равной мере функциональные и эстетичные. Наркомтяжпром инициировал кампанию под лозунгом «Вещи должны радовать глаз»{1292}. Инженеров этот лозунг касался в двояком плане — и как производителей, отвечавших за выпускаемую продукцию, и как потребителей, чей быт эта продукция была призвана облегчать и украшать. «Разве хорошая отделка дорого стоит? Нет! Просто мы привыкли к тому, что у себя дома можно ходить в рваной и грязной одежде. Но ведь это опять-таки психология отсталой деревенщины», — разъяснял нарком{1293}. Людям не должно быть все равно, как они дома одеваются и какая у них обстановка. Лампе надлежит служить не только источником света, но и украшением стола. И хотя первоочередное назначение радиоприемника — передавать музыку, нельзя, чтобы при этом он «выглядел как гроб». В задачи кампании входила борьба не только за эстетику предметов обихода, но и за многократное увеличение их выпуска. «Жизнь диктует новые цифры», — возвещала газета «За индустриализацию»{1294}. Недавно, писала она, директор одного завода просил наркома утвердить ему план по производству 5000 детских велосипедов. «Пять тысяч? Это ерунда. Можете дать 50 000?»{1295} — ответили ему. Раньше 5000 велосипедов представляли собой «кое-что», а теперь это «капля в океане». Покупательная способность ударников растет, соответственно и объемы производства потребительских товаров нужно увеличивать в два, в три, а то и в пять-шесть раз. В 1936 г. предполагалось изготовить 800 тыс. патефонов, столько же велосипедов, 460 тыс. радиоприемников и 50 млн. грампластинок. Подольскому заводу спустили план на 400 тыс. швейных машинок; от завода «Красный треугольник» потребовали 20 млн. галош. Кроме того, объявлялось о начале производства более 100 новых для советского рынка товаров массового потребления, в том числе электробритв, электрических бормашин, холодильников, пластмассовой посуды и заводных игрушечных автомобилей. Советский ширпотреб так слабо развит, с неудовольствием отмечал наркомат, что советские инженеры при виде изделий, экспортируемых из-за рубежа, теряют дар речи от изумления и восхищения. Конструкторов обязали срочно привести отечественную продукцию в соответствие с заграничными стандартами. Утопичность этой программы обнаружилась уже в июне 1936 г., когда выяснилось, что промышленное производство сильно отстает от планов. Вместо 400 тыс. велосипедов с заводских конвейеров не сошло и 200 тыс., патефонов и пластинок также было выпущено меньше половины от необходимого объема.
Производство предметов потребления в 1936 г. (шт.){1296}
Судя по этим цифрам, приобрести велосипед в СССР удавалось далеко не каждому, и велоспорт, вопреки картине, которую рисовали газетные заметки о спортивных занятиях инженеров, не имел шансов сделаться массовым видом спорта. Правда, директор Московского велосипедного завода И. Масленников обещал собрать в 1936 г. «миллионы велосипедов» и представил новые модели — велосипед с большой корзиной для домохозяек, тандем и велоприцеп. Но в то же время среди продукции его завода стоило большого труда найти хотя бы один пригодный для использования велосипед{1297}. Между тем газета «За индустриализацию» в рубрике «Вещи должны радовать глаз» не уставала пропагандировать велосипеды как необходимую для отдыха и повседневного быта вещь и ругать предприятия за их ничтожное количество и скверное качество. В сравнении с яркими, изящными английскими и американскими моделями все отечественные кажутся «грязносерыми», возмущался орган Наркомтяжпрома. Изделия всех трех советских велосипедных заводов, пензенского, харьковского и московского, одинаково уродливы, громоздки и, несмотря на свою массивность, очень легко ломаются. Звонки на них либо не действуют, либо трезвонят без перерыва, устройство фары плохо продумано. А разработка модели детского велосипеда занимает больше времени, чем проектирование турбины{1298}. Редактор М. Николайчук рассказывал о типичных мучениях, которые приходится терпеть владельцу советского велосипеда: динамо, видимо, рассчитан только на гонщиков, потому что при средней скорости лампочка не загорается, а если ее меняешь, она перегорает, как только поедешь чуть быстрее. Впрочем, проблема разрешается сама собой, когда болты не держат ни лампочку, ни динамо и те вылетают{1299}.
Помимо велосипедов под огонь критики попадали в первую очередь предметы домашнего обихода: вентиляторы, настольные лампы, будильники, кастрюли и сковородки, утюги, электрические печки и т. п. При этом рупор наркомата создавал впечатление, будто правительство делает все, что в его силах, дабы облегчить и украсить быт людей, дело только за тем, чтобы заводы и фабрики претворяли его распоряжения в жизнь. Ответственность за перманентно неудовлетворительное снабжение товарами широкого потребления, оказывается, несли исключительно директора заводов и инженеры, как, например, в случае с плохо работающим советским настольным вентилятором. Вентилятор № 5706 с боковыми лопастями производства Ярославского электромеханического завода, появившийся в продаже как раз в жаркие летние дни, в июне 1935 г., принес автору, который подписался инициалами «Б. И.», сплошные огорчения: когда его включили в первый раз, он так нагрелся, что дополнительно отапливал всю комнату, во второй раз остановился и угрожал взорваться, в третий раз отказал окончательно. «Б. И.» винил за неудачную модель лично директора завода. Как может завод два года «осваивать» эту технику без малейшего результата, вопрошал он: «Откуда такое неуважение к нам, потребителям, тов. Сипер, и долго ли вы собираетесь торговать бракованными, компрометирующими марку завода вентиляторами?»{1300} Год спустя корреспондент газеты испытал следующую модель, оснащенную металлическими крылышками. Заметка называлась «Джазовый вентилятор». Этот прибор, рассказывалось в ней, постоянно издавал самые разные душераздирающие звуки. Сначала он свистел, как будто по комнате ехал поезд, потом начал вскрикивать так, словно кого-то душат. В конце концов к его владельцам пришел сосед и пригрозил вызвать милицию, если они не перестанут мучить ребенка. Это же «производственное хулиганство», бушевала «За индустриализацию», вновь обвиняя директора завода в том, что он издевается над потребителями и разбазаривает огромные средства{1301}.
Подобным же образом газета Орджоникидзе представляла читателю и другие предметы ширпотреба. Каждый раз обвиняющим тоном задавался риторический вопрос: как может советская промышленность производить такие недоброкачественные товары? Подверглась разносу стандартная настольная лампа с зеленым абажуром: вид невзрачный, абажур сидит неправильно, цоколь сработан грубо деревянная подставка покрашена неаккуратно. И функцию свою она толком не выполняет: 75% света поглощается абажуром. Поработав два-три года с такой лампой, человек себе вконец глаза испортит. Почему, спрашивала газета, над освещением метро трудятся лучшее архитекторы и художники, а на работу над лампой, которая будет красоваться в квартирах миллионов рабочих, отрядили всего двух человек?{1302} Электролампочки, ругалась она, перегорают через день, а если спрашиваешь в магазине мясорубку, продавщица отвечает, что их нет, потому что ей неловко предлагать никуда не годную советскую продукцию{1303}. Эталоном неизменно служили товары иностранного производства. Сверкающие заграничные кастрюли из высококачественной стали затмевали темную и тусклую советскую алюминиевую посуду{1304}. Старомодный, простецкий советский будильник не выдерживал сравнения с импортным — современного дизайна, изобретательно снабженным фосфоресцирующими стрелками{1305}. Иногда газета видела редкие просветы в безотрадной картине. Тогда она в рубрике «Появляются красивые вещи» рассказывала об электромоторчике для детей или образцовом ассортименте продукции Харьковского электромеханического завода{1306}. На общем фоне выгодно выделялись московские гастрономы № 1 и № 2, торговавшие детскими подарочными наборами, шоколадом, марципановыми фигурками, пряниками и другими кондитерскими изделиями. В Петровском пассаже и Верхних торговых рядах можно было купить игрушки, елочные украшения из золотой и серебряной бумаги, канитель, бумажные флажки, гирлянды, конфетти, электрические фонарики, искусственный снег и пр. Ведь в 1935 г., когда личное счастье перестало быть запретным и уют домашнего очага превратился в показатель трудовых успехов, дождалась реабилитации и елка. На новый 1936 год (но не на Рождество) елку поставили в ресторанах, кафе, на фабриках-кухнях и в заводских столовых{1307}.
Отставание инженеров в производстве предметов широкого потребления все резче противопоставлялось мнимым чудесам индустриализации, совершенным в области тяжелой промышленности в первую пятилетку Средства массовой информации проникались пессимизмом, и тон их в отношении инженеров становился все агрессивнее. Как же так, твердила печать, магнитогорский металлургический гигант в голой степи за тысячу дней возвели, а обеспечить страну велосипедами, мясорубками и вентиляторами не сумели?