Личные вещи-3

Личные вещи-3

6 октября, 10:02

На диванной полке у меня стоят бронзовые бюстики двух императоров — Николая Первого и Александра Второго. Не случайно.

Эти правители олицетворяют для меня два полюса российской государственности: авторитарный и либеральный, охранительный и реформаторский, репрессивный и прогрессивный. Понятно, кого из двух я люблю, а кого нет. Николай «Палкин» пытался остановить время, Александр Освободитель пытался от времени не отстать. И оба пришли к краху. Николай, диктовавший свою волю всей Европе, державший в унижении и трепете подданных, привел свою сверхдержаву к постыдному поражению в Крымской войне и нигилизму. Александр не смог совладать с общественным движением, которое породили его недопродуманные и плохо просчитанные реформы — и был убит теми, кого облагодетельствовал.

В XX веке этот дуэт возродится с поправкой на иной масштаб. Сталин — это такой мега-«Палкин», Хрущев — мини-«Освободитель». Первый умер ужасно, за запертой дверью, куда боялись войти запуганные приближенные. Второго с позором прогнала собственная свита. А новая сверхдержава опять рухнула.

В общем, мне есть о чем подумать, когда я гляжу на бронзовых папу с сыном.

И вот еще одна штуковина: просто занятный гаджет времен Первой мировой — артиллерийский офицерский бинокль с градуиром, по которому можно вычислить дистанцию до пешего и конного неприятеля. Бинокль германский, цейссовский, очевидно поэтому неприятель — в русской военной форме. Это как-то неприятно. Однако греет душу мысль о том, что бинокль я купил у нашего антиквара. Значит — трофейный.

По ассоциации вспоминаю одну историйку про артиллерийский бинокль, которую рассказал мне в детстве отец. Он вообще-то ужасно не любил говорить про войну, но когда я болел, мне иногда удавалось путем вымогательства и нытья раскрутить его на военные воспоминания. Правда, обычно они меня разочаровывали, потому что ничего героического в них не было. Вот и этот эпизод такой же.

В начале войны отец командовал взводом артиллерийской разведки. Иногда, и даже часто, ему приходилось под покровом темноты забираться на нейтральную полосу, чтобы замаскироваться и при свете дня нанести на карту цели, а потом, если понадобится, корректировать огонь. И вот однажды его ночью растолкали: пора. Он, полупроснувшись, взял всё необходимое. Пополз к холмику на ничейной земле, где еще засветло присмотрел очень удобную воронку, в которой можно отлично спрятаться.

Добрался, начал обустраиваться в рассуждении докемарить до утра — как вдруг в ту же яму, с противоположной стороны, спрыгнул немец. Такой же артиллерийский офицер. Вероятно, тоже загодя присмотрел отличное местечко.

(Тут придется сделать небольшое отступление. Мой отец всю жизнь был чудовищным разгильдяем. Уже на моей памяти он однажды поехал покупать дачу и потерял сумку с деньгами. А как-то раз оставил в метро портфель, набитый «самиздатом», где заодно лежали все его документы — так уж, чтоб не усложнять работу органам).

Видит мой папочка перед собой немецко-фашистского захватчика, рукой за кобуру — а ее нет. Забыл в землянке. (В этом месте рассказа я, кажется, впервые услышал, как отец цитирует Николая Первого, якобы заявившего, что грузины щедро одарены природой по части тонкости талии, но не по части ума. Отец всегда это говорил в качестве оправдания, если в чем-то проштрафится).

C талией у молодого папы все было в порядке

У немца-то, серьезного человека, кобура была на месте, и он к ней потянулся, но медленно, полупарализованно. И тогда отец, пользуясь темнотой, выставил вперед свой бинокль. Сказал волшебное слово «Вэг!» (он еще знал по-немецки «хенде хох», но лучше было не рисковать). Фрица уговаривать не пришлось. Он дунул из воронки, только пыль взвилась. А папа с неменьшей скоростью припустил к нашим окопам. Ему повезло, что супостат попался такой тормозной и незоркий. Отец вообще был везунчик. (Тот портфель ему, кстати говоря, вернул незнакомый гражданин, найдя адрес по паспорту, и сурово сказал: «Нельзя же так, в самом деле»).

Ладно, что-то меня не туда повело. Останавливаюсь. Передача «Личные вещи» закончена.