в) Жилищный вопрос
в) Жилищный вопрос
С жильем дело обстояло так же, как с продовольствием и промтоварами: это был дефицитный товар, за который отчаянно торговались и состязались, норовя половчее обойти соперника на повороте. В 1929 г. «Инженерный труд» писал, что из-за нехватки жилья инженеры не могут как следует сосредоточиться на работе. 85% ИТР имеют меньше 9 кв. м жилплощади на человека. Две комнаты на трех-четырех человек уже считаются роскошью{1198}. Два года спустя, в 1931 г., правительство насчитало 72 000 нуждающихся в жилье ИТР. К таковым относились 25-30% всех инженеров в западной части Советского Союза, 50% — в Средней Азии и более половины ИТР в Восточной Сибири, Артемовском районе и других отдаленных местностях{1199}. Намереваясь одним ударом вырваться из тисков дефицита, ЦК и Совнарком представили в марте 1932 г. проект века — программу строительства в 1932-1933 гг. в 67 городах 102 домов для ИТР на 11 500 квартир{1200}. Позже план увеличили до 106 домов и 11 700 квартир. Каждая квартира должна была состоять из 3 или 4 комнат общей площадью от 47 до 65 кв. м, в домах предусматривались центральное отопление, водопровод, канализация, электричество, ванные, лифт, телефон, радио и т. д.{1201} Пресса уверяла, что скоро все инженеры будут жить в таких комфортабельных квартирах. Президиум ВМБИТ обещал при распределении квартир не забывать о женщинах-инженерах{1202}. «Инженерный труд» в 1935 г. в «репортаже» с новоселья инженера Кнереля, своими рацпредложениями сэкономившего государству 600 000 руб. в год, подробно описал, какой представлялась жизнь инженера в советской квартире. Новое здание предназначалось для заслуженных советских граждан и так и называлось: «Дом заслуженных специалистов». Здесь жили капитан «Челюскина» Воронин, директор завода им. Сталина Пешкин, инженер-орденоносец Бычков, лучшие инженеры завода «Нордкабель», победители всесоюзного соревнования Старковский и Дрейзен, профессора Поздюнин и Медовиков. Короче говоря, здесь в просторных, светлых комнатах жила элита нового государства. Комнаты были по всем правилам искусства оклеены обоями и отделаны декоративным багетом, имелись центральное отопление, ванная, телефон, кухня, встроенные шкафы и мусоропровод. Жильцы не подходили к дому пешком, а подъезжали на машине, поскольку большинство из них получили в качестве премии легковые автомобили{1203}. С таким же энтузиазмом пресса сообщала об окончании строительства монументального девятиэтажного дома для специалистов легкой промышленности в Москве, на набережной возле Большого Устьинского моста, украшенного мрамором, колоннами, тяжелыми дубовыми дверями. Для инженеров Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) появилось внушительное здание на ул. Бакунина, для работников автозавода им. Сталина построили целый поселок, огромный «жилкомбинат» вырос на Дорогомиловской набережной. Для инженеров и их благополучия делается всё, твердили газеты, рассказывая, как секретарь МГК ВКП(б) Л.М. Каганович лично настоял, чтобы архитектор Вайнштейн сделал во всех квартирах балконы, от которых тот хотел отказаться по эстетическим соображениям{1204}.
Рис. 15. Дом ИТР в Саратове, построенный в 1930-х гг. (фотография сделана в 1997 г.). Из-за острой нехватки жилья ЦК и Совнарком в марте 1932 г. выступили с программой, предусматривавшей строительство в течение двух лет 102 домов с 11 500 квартирами специально для инженеров и техников в 67 городах. Параллельно с этим инженеры начиная с 1920-х гг. вступали в строительные кооперативы, которые приобретали, ремонтировали или строили дома. Снимок из личного архива
Великое искусство репортажа заключалось в том, чтобы немногие успехи и престижные проекты представлять как победу по всему фронту. «Инженерный труд» в 1934 г. с гордостью сообщал, что в 1932 г. дома для ИТР были построены в 35, в 1933 г. — в 47 и в 1934 г. — в 69 городах, не сопоставляя эти цифры с потребностью в жилье{1205}. Руководитель Ленинградского областного бюро инженерных секций Фридляндский в 1934 г. рапортовал, что в Ленинграде инженерно-техническим работникам на текущий момент выделено более 300 комнат общей площадью 4 500 кв. м и 115 квартир площадью 5 500 кв. м{1206}. Даже если эти цифры соответствовали действительности, для такого города, как Ленинград, где каждый второй инженер не имел подобающих жилищных условий, 300 комнат и 115 квартир — очень мало. Наконец, в 1938 г. «Вестник инженеров и техников» объявил, что план по строительству 102 домов на И 500 квартир в 70 городах выполнен и, кроме того, в 1937 г. построены дополнительно еще 4 000 квартир{1207}. О том, что результаты жилищного строительства оказались далеко не удовлетворительными, свидетельствуют данные ВМБИТ, указывавшего, что в 1933 г., по истечении половины двухлетнего срока, было израсходовано уже 44% кредитов на 21 млн. руб., а программа выполнена всего на 8%. В 1933 г. на 71% бюджета (39 млн. руб.) удалось сделать только 40,3% от запланированного. При этом новоселы смогли въехать лишь в 129 квартир. Несколько лучше выглядела картина в 1934 г., когда выполнение 66,1% плана поглотило 86,5% бюджета, или 61,8 млн. рублей{1208}.
Если не говорить о «заслуженных» инженерах, то ситуация с жильем не особенно изменилась, как вынужден был признать Рудзутак на XVII съезде партии в 1934 г.{1209} Завод ХЭМЗ в 1931-1932 гг. совсем не строил жилья ИТР, хотя государство выделило ему на это деньги{1210}. На стройках Магнитогорска более 65% новоприбывших инженеров дольше месяца ютились где попало, и только 61% жил в помещениях, приспособленных для зимы. В Донбассе даже руководящим работникам не давали отдельных квартир, а специалистов там порой селили по четыре семьи в одну комнату{1211} Неутешительные сообщения поступали со Златоустовского завода: инженер Черемисин пять раз переезжал с места на место и так и не получил своей комнаты; тов. Шпырев два с половиной месяца провел в набитой битком проходной комнате в «доме приезжих»; тов. Аполонову пришлось разместить семью в чулане возле туалета{1212}. В Бежице из 400 ИТР удалось обеспечить жильем лишь 80, в Брянске оставались без квартиры 25 инженеров, в Вязьме 35, а в Смоленске 50 специалистов не имели своего угла. Как часто бывало при проблемах со снабжением, и здесь к делу подключилась прокуратура{1213}. Чрезвычайное положение сложилось на Сталинско-Макеевском электрозаводе, где инженеры спали на столах, потому что администрация не потрудилась обеспечить их хотя бы койками{1214}. Соответственно потоком шли жалобы. Инженер А. X. Кудисов рассказывал, что, когда он, поступая на работу, потребовал квартиру для себя и беременной на последнем месяце жены, начальник шахты только посмеялся над ним: «Не будьте аристократом! У меня в кармане готовых квартир нет»{1215}. Однако настоящие неприятности начались после того, как Кудисову все-таки удалось сменить выделенную ему комнату с «мириадами клопов» на квартиру. Парторганизация и профком шахты, которым не понравилось, что трест дал ему квартиру через их голову, превратили его жизнь в ад, и в конце концов Кудисова исключили из профсоюза.
Многие инженеры пытались найти выход из положения собственными силами: уже с конца 1920-х гг. стали появляться инженерные строительные кооперативы (инжкоопстрой), строившие, приобретавшие и ремонтировавшие дома. В Киеве 60 железнодорожников в 1926 г. основали такой кооператив, намереваясь за год-два возвести пятиэтажный дом на 40 трех- и четырехкомнатных квартир. И в Ростове-на-Дону образовался кооператив, построивший пятиэтажку на 26 квартир, а еще одно товарищество приобрело участок земли, на котором 57 его членов также планировали строительство пятиэтажного жилого дома{1216}. Взяв новый курс в политике относительно инженеров, государство стало поощрять эти кооперативы и даже поддерживать их деньгами. В 1931 г. они получили 10, а в 1932 г. — 20 млн. руб. на приобретение стройматериалов. Если в 1931 г. существовало всего пять таких кооперативов с 2 500 членами, то уже в 1932 г. их число выросло до 71, число входивших в них ИТР превысило 35 000 чел., а находившийся в их распоряжении капитал составил в общей сложности 30 млн. руб.{1217} В харьковский кооператив, построивший дом в 1932 г., входили 2 000 инженерно-технических работников{1218}. В Свердловске горсовет принял решение о строительстве в 1932 г. пяти 50-квартирных жилых домов для ИТР, в финансировании которого участвовали кооперативы{1219}. ИТР завода «Красный экскаватор» приобрели коробку жилого дома, три года стоявшего недостроенным, и завершили отделочные работы{1220}. Правда, все подобные проекты сталкивались с теми же проблемами, что и любая другая стройка: дефицитом, воровством и произволом местного начальства. Материалы, посылавшиеся для строительства дома ИТР в Грозном, регулярно исчезали в Ростове, не доходя до тех, кому предназначались. Горсовет выделил под строительство участок земли, но не позаботился куда-либо переселить с него прежних жителей{1221} Несмотря на официальное признание жилищных кооперативов, местные власти все время пытались прибрать их дома к рукам. «Частная собственность» инженеров, чаще всего находившаяся в отличном состоянии, поскольку инженеры сами над ней трудились, будила зависть и многим представителям городской администрации казалась легкой добычей. В 1934 г. 26 ИТР «Оргэнерго» в отчаянии написали Сталину, потому что облисполком конфисковал приобретенный их коллективом дом в пользу военного ведомства. Раньше эти инженеры ютились в тесных комнатенках, нередко деля одну кровать на двоих, поэтому покупка дома на 25 квартир стала для них «большим событием», которому они «безмерно» радовались. Они заплатили за него 104 000 руб. и еще 75 000 руб. потратили на ремонт. А по завершении работ вмешались городские власти и отдали 19 квартир военным. Мало того — из оставшихся квартир инженеров тоже выгнали с помощью армии и милиции, не дав им никакого другого пристанища. Квартиры взламывались в их отсутствие, все пожитки выбрасывались на улицу, и освобожденные помещения тут же занимали военные. Пострадавшие жаловались Сталину, что их делом до сих пор не заинтересовались ни горсовет, ни прокуратура, ни наркомат, ни газета «За индустриализацию{1222}. 612 инженеров — членов кооператива «Ударник ИТР» обратились к председателю Совнаркома Чубарю при схожих обстоятельствах. У них грозили отобрать дом по решению арбитражного суда, потому что он якобы построен на государственные средства. Они уверяли, что больше пяти лет посвящали этому проекту все свое время и отдавали все деньги на строительство здания, которое у них теперь оспаривают{1223}. Объединение «Локомотив» жаловалось в 1936 г. председателю В МБИТ, что суд заставил его освободить восемь купленных в 1931 г. деревянных домов и отдать их, ничего не получая взамен, городской администрации, которая добивалась этого с 1932 года{1224}.
Что бы ни гласили предписания и лозунги, инженеров то и дело выдворяли не только из кооперативных, но и из государственных квартир. Инженеры из Эривани сообщали, что их жилищные условия постоянно ухудшаются, поскольку старых домов сносят больше, чем строят новых, а жильцов при этом переселяют или подселяют к кому-нибудь. Активист и ударник Абагьян в результате принудительного переселения потерял три четверти жилплощади. Его новое жилище оказалось не только тесным, но и таким ветхим, что ему посоветовали половину вещей хранить в другом месте, дабы не перегружать несущие конструкции. Так, глядишь, скоро и гостей к себе не велят приглашать, а не то полы провалятся, возмущались эриванцы{1225}. Особое внимание привлек к себе случай, когда инженеров-железнодорожников выгнали из общежития, чтобы превратить его в административное здание. ИТР переселили в дом, настоятельно нуждающийся в ремонте, без канализации, без отопления и с дырявой крышей. Только после протестов в «Правде» общежитие было специалистам возвращено{1226}. Уезжая в командировку, инженер не мог быть уверен, что, вернувшись, найдет свою комнату в целости и сохранности. Бывало, соседи или начальство за это время отхватывали от нее кусок, иногда даже кухню{1227}. В документах ВМБИТ есть, например, дело инженера Колесникова: соседи, пока он отсутствовал, сломали стену, отделявшую их от его третьей комнаты, дверь из этой комнаты в его квартиру заделали и кого-то там поселили{1228}. «Инженерный труд» сообщал, что в Днепропетровске жилуправление в отсутствие инженера Рубиновича вышвырнуло из квартиры его жену. И у инженера Трошина комнату, где он проживал с женой и двумя детьми, отобрали, когда семьи не было дома{1229}. Инженеры как ученые имели право на дополнительную площадь под кабинет или библиотеку, но у них часто ее оспаривали{1230}. К примеру, инженер Бойко, которому полагалась дополнительная площадь, попал под суд за незаконное присвоение помещений{1231}. Огромную проблему представляла не только нехватка жилья, но и его качество{1232}. Состояние квартир, где жили ИТР Краматорского завода, констатировало ВМБИТ, не выдерживало никакой критики: ни водопровод, ни канализация, ни даже общий туалет во дворе не действовали. Из-за отсутствия угля для отопления в квартирах стояла температура ниже нуля{1233}. В основном именно новостройки представляли собой печальную картину, поскольку часто сдавались в эксплуатацию с недоделками, а халтура в строительстве стала повседневным явлением{1234}. Специалист Макеевского металлургического завода Нелепов жил в наполовину недостроенном доме, где полы вздувались волнами, окна не закрывались, стены облезали, крыша протекала, туалет был во дворе, а мусорных баков не имелось вообще. Газета Наркомтяжпрома даже не особенно ругала тов. Базилевича, который, промучившись шесть месяцев в таких условиях, на шесть дней забастовал{1235}. Дом ИТР завода им. Калинина со 180 квартирами на 500 чел. уже при его приемке имел много недостатков, и через год после официального окончания строительства там все еще не сделали отопление{1236}. Секретарь Брянского МБИТ Сайко обращался в Центральную комиссию по строительству жилья для специалистов, к председателю ВМБИТ Прокофьеву и в наркомат, призывая ни в коем случае не допускать приемки и заселения домов с недоделками, поскольку недостатки, существующие на момент сдачи дома, как правило, в дальнейшем никто не исправляет. Он приводил в пример дом в Брянске, где так и не оборудовали котельную и жителям, по-видимому, предстояло навсегда остаться без горячей воды{1237}. Впрочем, даже если правительственная комиссия отказывалась принять дом, желаемого результата это не приносило, чему свидетельство — история дома специалистов в Иваново. Хотя он не был принят, в условиях острой нехватки жилья ИТР туда все-таки въехали и теперь страдали от усугубляющихся со временем строительных дефектов, писали жалобы и не получали от властей ни денег, ни стройматериалов, поскольку дом считался «готовым». Плохое качество малярно-штукатурных работ в этом здании стало объектом сатиры в печати: в Иваново, дескать, появились странные люди в заляпанных известью костюмах; когда их спрашивают, кто они, выясняется, что это «избранные представители науки и техники», вселившиеся в новый дом специалистов, где со стен осыпается штукатурка. Кроме того, там дымили печи и не работала вентиляция. Из ста квартир только в тридцати установили ванны и только в двадцати двух положили паркет{1238}. Не лучше обстояло дело и с меблировкой: в квартирах часто отсутствовало самое необходимое, а руководство отказывалось выделять инженерам деньги на покупку хотя бы кровати, стола и стула{1239}. Наконец, существовала еще одна весьма распространенная и постоянно обсуждавшаяся проблема. Инженеры нередко жили очень далеко от работы и, за неимением транспорта, вынуждены были одолевать несколько километров пешком{1240}.
Жилищный дефицит в 1930-е гг. являлся вечной проблемой, об этом свидетельствуют несчетные жалобы и сетования инженеров, поступавшие во ВМБИТ{1241}. Роскошные квартиры доставались лишь небольшому слою самых заслуженных инженеров.