Дружба
Дружба
В биографии Чаадаева имя Пановой мало известно[155], несмотря на то что его упоминали неоднократно. В обширных воспоминаниях о Чаадаеве его первый биограф М. Н. Лонгинов писал, что ко времени возвращения Чаадаева из-за границы «относится близкая приязнь Чаадаева с одною молодою любезной женщиной, жившей в его соседстве. Они встретились нечаянно, Чаадаев увидел существо, томившееся пустотой окружавшей среды... Чаадаев не мог не принять участия в этой женщине; он был увлечен непреодолимым желанием подать ей руку помощи, объяснить ей, чего именно ей недоставало...
Дом этой женщины был почти единственным привлекавшим его местом, и откровенные беседы с нею проливали в сердце Чаадаева ту отраду, которая неразлучна с обществом милой женщины, искренне предающейся чувству дружбы. Между ними завязалась переписка, к которой принадлежит известное письмо Чаадаева, напечатанное через семь лет и наделавшее ему столько хлопот»[156].
М. А. Дмитриев в своих неопубликованных воспоминаниях также пишет: «Чаадаев изложил свой образ мыслей и свой взгляд на Россию вообще в нескольких философских письмах, писанных им на французском языке к одной даме, г-же Пановой. Я читал все эти письма в рукописи. Но я никогда не думал, чтоб их можно было напечатать. Первое письмо было особенно замечательно: в нем было много горькой правды, сказанной резко, но метко и красноречиво, хотя и не всегда верно»[157].
Рассказ Лонгинова полностью совпадает с признанием самого Чаадаева, которое он вынужден был сделать после того, как «Письмо к Г-же***» стало причиной разбирательства властей, естественно, заинтересовавшихся и адресатом чаадаевского послания.
В следствие, которое началось по письму Чаадаева, напечатанному в «Телескопе», была вовлечена и «Г-жа***» — Екатерина Панова.
Вот показания Чаадаева московскому полицмейстеру Л. М. Цынскому 7 января 1837 года: «Я познакомился с госпожой Пановой в 1827 году в подмосковной, где она и муж ее были мне соседями. Там я с нею видался часто, потому что в бездомстве находил в этих свиданиях развлечение. На другой год, переселившись в Москву, куда и они переехали, продолжал я с нею видаться... Все это пишу к Вашему превосходительству, потому что в городе много говорят о моих сношениях с нею, прибавляя разные нелепости»[158].
Из книги Лемке мы знаем, что по желанию мужа умственные способности Пановой были освидетельствованы в московском губернском правлении 17 декабря 1836 года. (В декабре был подан уже первый рапорт о состоянии здоровья «сумасшедшего» Чаадаева.)
На вопросы Панова ответила, что ей 32 года (следовательно, она 1804 года рождения), замужем пятнадцать лет, детей не имеет. На вопрос, «чтит ли и исполняет ли она законы как духовные, так и гражданские», Панова ответила, что «в законах гражданских» она «республиканка» и «когда была польская война, то я молилась богу, чтобы он полякам ниспослал победу», потому что «они сражались за вольность». Панова добавила, что когда ее начинают «бить и вязать», она дрожит «до отчаяния, до исступления». На основании этих ответов правление сочло себя вправе признать Панову «в расстроенном состоянии умственных способностей» и поместить, по желанию мужа, в лечебное заведение Саблера.
Больше о судьбе ее ничего не было известно несколько десятилетий, пока музыковед А. Штейнберг не опубликовала письмо Пановой к Чаадаеву. Из письма очевидно, что они вновь встретились в обществе, но уже после пребывания Пановой в лечебнице Саблера, когда все знали о разрыве Пановой с мужем и ее намерении уехать за границу. В письме она рисует страшные подробности своих взаимоотношений с мужем, которые проясняют ее загадочные слова в губернском правлении, что она дрожит «до отчаяния, до исступления, а особенно когда начинают меня бить и вязать». С Чаадаевым они не виделись несколько лет, и Панова сначала объясняет свой переезд из Московской губернии в Нижегородскую: из-за «безрассудных предприятий» мужа «дела совершенно расстроились, его долги почти целиком поглотили мое состояние, братья и маменька не переставали упрекать меня за снисходительность и слабость. Тогда я продала землю, которая у меня была под Москвой, и последовала за ним в Нижегородскую губернию»[159].
Откровенно, как близкому человеку, рассказывает Панова Чаадаеву о своем разочаровании в муже и делает признание, которое явно рассчитано на сочувствие собеседника, взгляды на жизнь которого она разделяет.
«Способы, какие он применял,— пишет Панова,— чтобы вытягивать деньги у моих несчастных крестьян,— эта смесь лицемерия, жестокости и низости, которое он больше не находил нужным от меня скрывать, провозглашая самые строгие принципы».
Желая завладеть имением жены, Панов решил довести ее до безумия. Для этого он заключил ее, пишет Панова, в комнату где «наглухо забил окна и дверь, и через маленькое отверстие, проделанное в стене, мне давали еду, от которой отказались бы и собаки. Часто оставалась я сидеть на полу, без еды и питья, целыми днями погруженная в глубокую тьму, всю мебель убрали, в 10—12 градусов мороза комнату эту никогда не отапливали. Моей навязчивой идеей стала мысль о смерти... Тогда, надеясь, что я действительно сошла с ума, он сказал своей любовнице — слава богу, да, он сказал «слава богу!», теперь нам нечего бояться, выздоровеет она или нет, теперь она сумасшедшая, и никто не поверит ей. Надо отвезти ее в Москву, поместить в сумасшедший дом, я буду управлять ее состоянием, и все будет кончено!..
Врач, которому я доверилась, человек знающий и почтенный, сказал, что он не отвечает за меня, если я буду дольше жить с моим палачом. Вот, сударь, истинная причина моего отъезда за границу и разрыва с ним»[160].
Мы не знаем, состоялось ли после этого письма свидание Чаадаева с Пановой, о котором она просила. Некоторые же признания ее в этом письме говорят с очевидностью о несомненной если не близости этих двух людей, то ее чувстве: «Я хорошо помню то время, когда несколько знаков внимания с Вашей стороны, несколько слов, сказанных так, как Вы умеете их сказать, возвращали мир и покой в сердце, уже потерявшее всякую надежду обрести счастье на этой земле...»
Очевидно, А. Штейнберг права, когда говорит, что объявление Чаадаева сумасшедшим «подсказало Панову способ избавиться от жены, удовлетворив при этом свои корыстные расчеты».
М. А. Дмитриев в «Воспоминаниях» говорит, что Панов принадлежал к тайной полиции, в это время утвержденной Николаем I[161].
О Пановой как адресате «Философического письма» мы знаем обидно мало. Тем более, что М. Гершензон верно отметил когда-то, что первое письмо «не произведение в эпистолярной форме, как обыкновенно думают, а действительно и в самом точном смысле слова письмо». Дар поддержать беседу, быть внимательным и благородным собеседником — это особый дар. Тем более если твой собеседник такой оригинальный ум, как Чаадаев. Поэтому нельзя считать игрою случая то, что адресатом «Философических писем» стала Панова.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
23.4. Диалектическая дружба
23.4. Диалектическая дружба а. Обходной путь делать прямымВ выражении стратагемы 23 бросается в глаза диалектическое, то есть заключающее противоположности, соединение понятий «ближний» и «дальний», а также «вступать в союз» и «нападать». Неудивительно, что данное
8. Дружба народов
8. Дружба народов Отечественная война всколыхнула в народе чувство патриотизма, необходимости дать отпор врагу. Народный гнев превратил разноязыких советских людей в мощную несокрушимую волну. О своих однополчанах Лев Гумилев говорил: «Все мы в этой последней войне
Дружба врагов
Дружба врагов В начале боев вокруг Акры отношения между враждующими сторонами были отмечены чуть ли не братскими чувствами. Как отмечает арабский летописец, «своеобразная дружба связывала франков и правоверных. Когда заканчивали сражаться, завязывалась беседа, и
Дружба
Дружба Как-то днем мне удалось пораньше освободиться. Я отвязал быков и отвел их в амбар. Дав им немного сена, я отправился на обед. По дороге в лагерь мне встретился Гюнтер, один из наших погонщиков. Его быки медленно пробирались по глубоким сугробам. Гюнтер, парень
Дружба – Freundschaft
Дружба – Freundschaft Как бы то ни было, для христианской части ЗФДР предложение фон Лоссова было спасательным кругом. Однако от встреч с армянскими представителями Сейма генерал уклонился сам, предложив грузинским делегатам говорить только за себя и приватно. Не знаю,
Дружба — в кавычках и без
Дружба — в кавычках и без В попытках достичь консенсуса представители и посредники опирались на сеть политических союзов, которые по-исландски назывались vinfengi и vin?tta. Эти слова обычно переводятся как «дружба», но «дружба» эта требует больших кавычек — в случае vinfengi
Дружба с Тлашкалой
Дружба с Тлашкалой Так мы висели между миром и войной, деятельно готовя стрелы и исправляя свое оружие. Вдруг впопыхах прибежал солдат с передовых постов с сообщением, что по дороге из Тлашкалы показалось множество индейцев, нагруженных тяжелыми тюками. Вслед за ним
Дружба навек
Дружба навек Смысл адмиральской эпистолы (она сохранилась) был по-военному четок: а) мы, американцы, ведем войну с Испанией за свободу последних территорий Америки, еще томящихся под колониальным игом; b) мы уже добились серьезных успехов как в Западном полушарии, так и в
III. Английская дружба
III. Английская дружба На Мурмане, как, впрочем, и везде на окраинах, мы так “ретиво” оберегаем наши интересы, что хищнические успехи англичан принимают размеры совершенно невероятные. “Новое Время” приводит поучительную таблицу улова рыбы англичанами в наших полярных
Дружба
Дружба В биографии Чаадаева имя Пановой мало известно[155], несмотря на то что его упоминали неоднократно. В обширных воспоминаниях о Чаадаеве его первый биограф М. Н. Лонгинов писал, что ко времени возвращения Чаадаева из-за границы «относится близкая приязнь Чаадаева с
Дружба с дьяволом
Дружба с дьяволом Как считает сегодня большинство историков, до победы в Московской битве Советский Союз как реальная политическая и военная сила на мировой арене не рассматривался. Летом — осенью 1941 г. Сталин неоднократно обращался к английскому правительству с
Странная "дружба"
Странная "дружба" Своеобразной, если не сказать странной, была советско-германская "дружба" в 1939–1940 гг.: с одной стороны, дипломатические любезности и широкая торговля, которую Берлин и Москва использовали для удовлетворения прежде всего своих военно-экономических
Дружба
Дружба Если мы создали сбалансированную социальную жизнь, то у нас существует сеть, включающая членов семьи, близких друзей, а также обычных друзей и приятелей. Мы считаем других людей значимыми и признаем, что возможно иметь позитивные отношения с разными людьми. Мы
Дружба
Дружба Вполне естественным будет начать с культа дружбы, горацианский идеал которой уже в 1760-е годы распространился по всей литературной Европе, включая Россию, не только тесно связав поэзию и изобразительные искусства, но и сумев преодолеть границы между