«Нестяжательство» и «иосифлянство»

Во главе «нестяжателей» стоял Нил Майков, прозванный Сорским, который жил в скиту на реке Соре в 15 верстах от Кириллова Белозерского монастыря.

Нил Сорский учил, что монахи должны жить только трудами рук своих — «рукоделием», монастыри не могут владеть землею и селами, ибо это «стяжание». «Дым есть житие се, пара, персть и попел»[43], - проповедовал Сорский.

Против учения Нила Сорского выступил не менее прославленный игумен основанного им Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин). Волоцкий мечтает сделать монастыри могущественными маленькими государствами, чтобы они были способны соперничать с мирской властью. Путь к этому только один: монастыри должны стать крупными землевладельцами.

Две страсти владеют этим сильным и умным человеком: доказать право монастырей на владение землею, которое отвергают «нестяжатели», и победить еретиков любой ценой — лучше всего физически их истребить.

Программа Волоцкого, воистину инквизиторская, изложена им в «Слове об осуждении еретиков», где он призывает отправлять еретиков па смертную казнь и оправдывает свою жестокость софизмом: убить еретика молитвою или оружием — одно и то же, разницы тут нет (разумеется, не для самого еретика, а для того, кто расправляется с ним).

Волоцкий добивается своих целей твердо и неукоснительно. В 1502 году состоялось свидание Иосифа Волоцкого с Иваном III, и тот по просьбе монаха обещает «по городам обыскивати еретиков да искоренити». И хотя осторожный Иван III не торопится с казнями, неусыпность Иосифа Волоцкого увенчалась успехом, и в 1504 году был созван церковный собор «на еретиков». Перед созывом собора Иосиф Волоцкий написал знаменитое «Послание архимандриту Митрофану Андрониковскому» — духовнику Ивана III, в котором, не страшась, укорял великого князя за мягкость и уступчивость: «Наш государь князь великий блюдется (боится.— С. К.) греха казнити еретиков. Вси благочестивии царие еретиков по проклятии в заточение посылали и казньми казнили». А я,— сокрушается Волоцкий, «бил есми челом великому князю на Москве о том, чтобы послал но городом да еретиков обыскал... А он, государь, не посылывал, а еретиков умножилося по всем городам, а христианство православное гинет от их ересей. И только бы государь восхотел их искоренити, ин бы вскоре искоренил, поймав дву или трех еретиков, и оне всех скажют»[44].

На соборе Иосиф Волоцкий выступает обличителем, и собор выносит смертный приговор еретикам. «Сожгоша в клетке диакона Волка Курицына, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова декабря 27, а Некрасову Рукавову повелеша языка урезати и в Новегороде в Великом сожгоша его. То е же зимы архимандрита Касиана Юрьевского сожгоша и его брата и иных многих еретиков сожгоша, а иных в заточение послаша, а иных по монастырем»,— повествует об этих событиях летопись. Некоторые еретики, приговоренные к смерти, раскаялись, но, по настоянию Волоцкого, их раскаяние, как вынужденное страхом смерти, не было принято.

Победил Иосиф Волоцкий и в вопросе о праве монастырей владеть землями. На соборе митрополит «отвечал» Ивану III (не гнушавшемуся присвоить любые земли), что церковь «не благоволит отдать» свою землю и что даже татаро-монгольские ханы не покушались на церковные владения.

Эти два вопроса — о монастырских землях и об отношении к еретикам — надолго станут водораздельной грядой, обозначившей два течения в общественно-церковной публицистике XVI века.