Доклад комиссии Лиги Наций по обследованию маньчжурского вопроса

Доклад комиссии Лиги Наций по обследованию маньчжурского вопроса

В мае 1932 года на Северо-Восток прибыла комиссия Лиги Наций по обследованию так называемого маньчжурского вопроса, а в октябре был опубликован ее доклад. Чжэн Сяосюй и Чжэн Чуй возлагали на эту комиссию большие надежды. После опубликования доклада они были почти уверены, что их мечта о международном совместном управлении вот-вот осуществится. Впоследствии оба они попали в немилость к японцам и оказались не у дел. Немалую роль в этом сыграло их горячее желание совместного управления. В то время я не разделял их оптимизма, но из бесед с ними немало узнал о политике в международных делах. Деятельность комиссии мы также воспринимали по-разному. У них она порождала надежду на совместное управление, а во мне укрепляла уверенность в могуществе Японии.

Что касается европейских держав и их отношения к маньчжурскому вопросу, то я не раз слышал от Чжэн Сяосюя, Чжэн Чуя и других следующее:

— Не обращайте внимания на бурные дебаты в Женеве и Париже. Ни одно из этих государств не намерено сталкиваться с Японией, даже Америка не собирается проводить в отношении ее жесткую политику.

Чжэн Чуй, свободно владея английским и японским языками, нередко сообщал мне о том, что пишет иностранная пресса. От него я узнал, что в Америке издавалось немало прояпонских газет. Однажды он сказал мне, что между Америкой и Японией существует секретное соглашение, по которому Америка будет поддерживать действия Японии на Северо-Востоке. Он подробно рассказал, что еще задолго до событий 18 сентября одно важное американское лицо посоветовало Чан Кайши продать Маньчжурию Японии, чтобы столкнуть ее с Советским Союзом, а самим получить от этого выгоду [56].

О прибытии комиссии по обследованию мне сказал Чжэн Сяосюй. Ее пригласил Гоминьдан, рассчитывая на то, что она окажет давление на японцев. Однако Гоминьдан был разочарован, так как комиссия больше заботилась, во-первых, о политике открытых дверей и равных возможностей, а во-вторых, о противодействии Советской России. Вот что обсуждали члены комиссии и Утида — бывший директор ЮМЖД (теперь он был министром иностранных дел Японии) в Токио: не стоит беспокоиться, в ный момент вам достаточно будет сказать лишь несколько слов. Как кажется вашему покорному слуге, Гоминьдан сам понимает, что от комиссии ничего не добьется. Не исключено, что он увидел положительные стороны совместного управления Маньчжурией.

Дальнейшие события показали, что он был недалек от истины.

После начала шэньянских событий Чан Кайши неоднократно посылал телеграммы Чжан Сюэляну, требуя отдать приказ войскам: "Во избежание расширения конфликта ни в коем случае не сопротивляться". Через четыре дня, то есть 22 сентября 1931 года, в Нанкине на общегородском митинге гоминьдановцев Чан Кайши объявил, что Китай должен "справедливостью встречать насилие, миром встречать варварство, без гнева терпеть унижения, временно всему покориться и ждать приговора международно: правосудия". В то же время, забывая о мире и справедливости, лично он самыми варварскими методами вел гражданскую войну. 30 сентября Гоминьдан обратился в Лигу Наций с просьбой прислать в Маньчжурию комиссию для обследования. После длительных дискуссий 10 декабря Япония согласилась, и было принято решение об организации такой комиссии. Она состояла из представителей пяти государств. Англию представлял лорд Литтон (глава делегации), США — генерал-майор Франк Росс Маккой, Францию — дивизионный генерал Анри Клодель. От Италии был граф Альдровани и от Германии — доктор Генрих Шнее. 3 февраля 1932 года комиссия приступила к работе. Сначала она побывала в Японии, Шанхае, Нанкине, Ханькоу, Цзюцзяне, Ича-не, Чунцине и других местах, а затем десять дней работала в Пекине. Лишь в мае комиссия прибыла на Северо-Восток. Пока нанкинское правительство ожидало приговора правосудия, японская армия захватила Цзинчжоу, начала военные действия в районе Шанхая и образовала Маньчжоу-Го. Результатом подобных ожиданий явилось соглашение о перемирии в Усуне, подписанное после вмешательства ряда государств. По соглашению войска нанкинского правительства с этого времени не имели права вступать в Усун (район Шанхая).

3 мая произошла моя встреча с членами комиссии по обследованию, длившаяся не более четверти часа. На ней мне задали два вопроса — как я прибыл на Северо-Восток и как было основано Маньчжоу-Го. Прежде чем ответить, я вспомнил, как Джонстон когда-то говорил, что двери Лондона всегда открыты для меня. "Я скажу Литтону, что стал верховным правителем Маньчжоу-Го в результате обмана Доихары и угрозы Итагаки, и попрошу их взять меня в Лондон, — подумал я. — Согласятся они или нет?" Однако я тут же вспомнил, что рядом со мной сидели начальник штаба Квантунской армии Хасимото и сам Итагаки. Взглянув на бледное лицо Итагаки, я послушно стал говорить то, что мне было велено:

— Я прибыл в Манчьжурию после того, как был избран маньчжурским народом. Мое государство совершенно независимо…

Члены комиссии кивали, улыбались и больше ни о чем не спрашивали. Затем вместе сфотографировались, выпили шампанского и пожелали друг другу здоровья. Комиссия по обследованию удалилась, на бледном лице Итагаки появилась улыбка, и он не переставая нахваливал меня:

— Поведение вашего превосходительства было прекрасным, говорили вы превосходно!

Чжэн Сяосюй потом сказал мне:

— Эти иностранцы со мной тоже беседовали. Они интересовались равными возможностями и правами иностранных государств. Я этого ожидал.

В октябре того же года японский журнал "Тюо коорон" опубликовал статью Камаи, и вскоре Чжэн Чуй принес мне ее перевод. Мне в руки попал также и доклад комиссии Лиги Наций по обследованию. Оба документа оставили у меня одинаковое впечатление и подтвердили мнение Чжэн Сяосюя и Чжэн Чуя, которые считали, что комиссию по обследованию интересовали вопросы "равных возможностей" и политики "открытых дверей".

Статья Камаи под названием "Маньчжоу-Го обращается ко всему миру" содержала отчет о беседах автора с лордом Литтоном и другими членами комиссии. В статье Камаи писал, что первый вопрос, который ему задал Литтон, был следующий: "Не преждевременно ли создано Маньчжоу-Го?" На это Камаи ответил, что оно создано не преждевременно, а даже с опозданием. Далее их беседа протекала так:

— Тогда генерал Маккой спросил меня: "Осуществляется лина самом деле провозглашенный Маньчжоу-Го принцип "открытых дверей"?" Я немедленно ответил, что политика "открытых дверей" и "равных возможностей" — два краеугольных камня политики государства. Инициатором провозглашения принципа "открытых дверей" была Америка — одно из тех государств, которые ранее были тесно связаны с Китаем. Но теперь, когда этот принцип начинают признавать все страны, сам Китай закрыл двери. Действительно, где в Китае можно увидеть, что он осуществляет такую политику? Открывая сейчас самым могущественным ключом двери Маньчжоу-Го, мы заслуживаем только вашей благодарности, джентльмены, а не ваших протестов… Я должен лишь добавить, что политика "открытых дверей" неосуществима, когда речь идет о национальной обороне, впрочем, так же, как и в любой другой стране мира. Литтон снова спросил: "Осуществляют ли в Маньчжоу-Го принцип "равных возможностей"?" Я, ничуть не колеблясь, отвечал: "Ваша страна уже знает примеры осуществления этого принципа в Китае. В конце правления династии Цин, когда внутренние дела пришли в полный упадок и стране угрожала потеря единства, Роберт Харт предостерег цинский двор, что последний рискует полностью утратить какую бы то ни было роль в международных делах, если положение и дальше будет оставаться прежним. Он советовал опираться на европейцев, а также учредить императорские таможни. Вслед за этим цинский двор немедленно назначил Роберта Харта главным инспектором таможен, тогда же была учреждена и таможенная администрация. На службу в таможни было принято много англичан, французов, японцев и других иностранцев, и в Китае эти учреждения считаются самыми надежными. Великие державы предоставляют стране займы, оказывая тем самым финансовую помощь. Англичане считают таможни учреждениями, осуществляющими принцип "равных возможностей", но если японцы захотели бы служить в них, от этого принципа пришлось бы отказаться в силу крайне трудного экзамена по английскому языку. Маньчжоу-Го — государство, основанное на сотрудничестве маньчжуров и японцев, поэтому официальные документы нового государства публикуются как на маньчжурском, так и на японском языке. Мы тепло приветствуем людей любой национальности, которые свободно владеют маньчжурским и японским языками. Они будут удовлетворены отношением к себе Маньчжоу-Го. Это я и называю равными возможностями". Далее я спросил их- "Есть ли у вас другие вопросы ко мне?" Все ответили, что в них нет необходимости, ибо они хорошо поняли позицию Маньчжоу-Го и выражают по этому поводу свое удовлетворение. Когда я провожал членов комиссии на вокзале в Синьцзине (Чанчунь), Литтон крепко пожал мне руку и тихо сказал: "Желаю успехов в развитии нового государства Маньчжоу-Го!"

Эта беседа весьма воодушевила Чжэн Сяосюя и Чжэн Чуя. Последний даже предположил, что Лига Наций, возможно, примет резолюцию о совместном управлении Маньчжоу-Го. После опубликования доклада комиссии по обследованию их уверенность усилилась еще больше. В этом документе совершенно определенно и открыто говорилось, что Китай должен признать международный контроль. В нем также подчеркивалось, что желание Японии создать "устойчивое правительство" не лишено оснований, но при этом отмечалось, что лишь в атмосфере внешнего доверия и внутреннего мира может появиться капитал, который необходим для быстрого экономического развития Маньчжурии. Похоже было, что отец и сын Чжэн были правы, ожидая со стороны комиссии поддержки международного управления с учетом интересов всех европейских держав.

Оправдались и предсказания Чжэн Сяосюя относительно антисоветской направленности документа. Комиссия заявила о том, что она понимает, почему Япония считает Маньчжурию жизненно важной линией; кроме того, ей понятна и "заинтересованность Японии в предотвращении использования территории Маньчжурии как базы для военных действий, направленных против ее территории, а также ее желание принять все надлежащие меры, если границы Маньчжурии будут нарушены иностранной державой". Комиссия отмечала дальше, что "может возникнуть вопрос, действительно ли военная оккупация Маньчжурии на неопределенный период, влекущая за собой громадные финансовые затраты, является самым эффективным способом предотвращения угрозы опасности и действительно ли японские войска не станут испытывать серьезных затруднений, если будут окружены своенравным и мятежным населением с неприятельским Китаем в тылу. Япония может найти возможность при симпатии и доброжелательстве других стран и без затрат для себя получить большие гарантии своей безопасности, если будет стремиться к соглашениям, аналогичным достигнутым другими великими державами в разных частях мира". Комиссия выступила против восстановления старого режима в Маньчжурии, отметив, что "удовлетворительный режим в будущем может получить свое развитие на основе настоящего (то есть режима Маньчжоу-Го) без существенных изменений". Такому государству можно было бы придать высокую степень автономности и иметь в нем иностранных советников из разных стран. В силу большей заинтересованности Японии в Северо-Востоке удельный вес японцев там должен быть выше, хотя какую-то часть следует выделить и для других стран. Чтобы новая форма правления стала более эффективной, комиссия предложила в качестве первого шага созвать консультативную конференцию, состоящую из представителей китайского и японского правительств и нейтральных наблюдателей. Конференция обратится к Совету Лиги Наций в случае, если не будет достигнуто соглашение. Комиссия считала, что метод "международного управления" подходит как для Маньчжурии, так и для остального Китая. Причина была все та же (ее постоянно приводили Чжэны): в Китае есть только рабочая сила, и если он не будет иметь капитала, техники и иностранных специалистов, он не сможет развиваться.

В тот день, когда я впервые увидел доклад комиссии, Чжэн Сяосюй радостно сообщил мне, что "дела весьма обнадеживают" и что Ху Ши опубликовал статью, в которой называет доклад "общественным мнением мира". Но реакция японской стороны заставила Чжэн Сяосюя и его сына впасть в глубокий пессимизм. И хотя комиссия не раз подчеркивала, что уважает интересы и права Японии на Северо-Востоке и даже рассматривала события 18 сентября 1931 года как акт самозащиты со стороны Японии, представитель Министерства иностранных дел Японии соглашался с комиссией только в одном: "Предложения комиссии в отношении Маньчжурии могли, вероятно, принести пользу отношениям Китая с великими державами. Примером тому может служить план совместного управления". Год назад Япония была не менее заинтересована в планах международной администрации на Северо-Востоке. Как я говорил выше, энтузиазм Чжэн Сяосюя по поводу политики "открытых дверей" и "равных возможностей" явился причиной того, что впоследствии он потерял расположение японцев и в конце концов отошел в сторону.

До опубликования доклада комиссии Лиги Наций я думал, что если Чжэн говорит правду, то мое положение, возможно, будет лучше, чем при единоличном захвате Японией Маньчжурии. В это время меня беспокоили два вопроса. Во-первых, я боялся осуществления совместного управления, в котором участвовало бы нанкинское правительство. В этом случае я оказался бы в очень трудном положении. Во-вторых, если бы нанкинское правительство и не добралось до меня, вряд ли совместное управление позволило бы мне стать императором. О какой монархии могла идти речь при "автономном правительстве"? Больше всего на меня действовали варварские методы Японии, которые, как ни странно, не встречали осуждения в международных решениях. Поэтому, вспомнив о тех мыслях, которые появились у меня на встрече с комиссией, я подумал про себя: "Хорошо, что я не свалял дурака, а то бы давно распрощался с жизнью. Сейчас самое главное — не раздражать японцев. И если я надеюсь снова взойти на трон, я не смогу обойтись без них!"