Справедливая война

Справедливая война

Есть широко распространенное мнение, что первые размышления святого Августина касались «справедливых войн», их определения и классификации. Августин искал «справедливым войнам» оправдания и, что интересно, находил их. Однако древнеримский государственный деятель и философ Цицерон рассуждал на эту тему задолго до знаменитого праведника в своем труде «Deoficiis» (то есть «Об обязанностях»): «Есть два способа вести дискуссию — вступать в мирную полемику или применять насилие. Однако первый вариант — для людей, а последний подходит для животного мира. Тем не менее мы обязаны прибегнуть к силе, если дальнейшее ведение мирной дискуссии невозможно. Единственное оправдание развязывания нами войны заключается в том, что только так мы и можем жить в мире целые и невредимые».

«Справедливой» может считаться война, которая отвечает нескольким условиям (по Цицерону). Любая война несправедлива и нечестна, если только одной из сторон не была затребована компенсация за нанесенный ранее ущерб; или если война не была объявлена официально. Цицерон разделяет войны на те, что ведутся ради физического выживания, и те, чьей целью является укрепление «империи» (первоначально «imperium» — «руководство, контроль») или если на кону «gloria» — «слава». Великий оратор оправдывает оба вида войн. По его мнению, война «за империю» может считаться легальной, если ведется с «как можно наименьшей горечью» (слова Цицерона).

• Победители должны обращаться с побежденными милосердно при условии, что сами побежденные действовали без жестокости и варварства.

• Воевать должны лишь солдаты, включенные в боевые списки.

• Все обещания и договоренности должны неукоснительно исполняться.

Бросается в глаза, что Цицерон считает интересы империи оправданием всех развязанных Римом войн; что самозащита и имперская экспансия являются достаточными мотивами для проведения силовых акций. Такая точка зрения вообще была характерна для всего античного мира. Призывы Цицерона к «милосердию» по отношению к странам и народам, подчинившимся Риму, характеризует имперскую политику как умную и хитрую. Древний Рим насаждал друзей там, где только мог, и эта политика на самом деле была частью его захватнической стратегии.

Вергилий называет имперскую захватническую политику «прощающей поверженных и предупреждающей излишне строптивых». Тем не менее право решать, кто достоин снисхождения, а кто — смерти, Рим оставил за собой. Совсем как Дональд Рамсфельд.