НА ПЕРЕКРЁСТКЕ
НА ПЕРЕКРЁСТКЕ
Товарищ Медведев в точности исполнил все просьбы или приказания генерала Буланина: снабдил его концлагерным обмундированием, инструктажем, проводниками и, наконец, самолётом, который должен был вылететь из Неёлова неизвестно через какой пункт, по направлению к Дубинской заимке. Все эти проекты и мероприятия вызвали в душе товарища Медведева целый ряд очень смешанных чувств, из которых главным было раздражение. Вот, свалилась на голову вся эта чепуха! До Светлова со всеми его загадками и последствиями всё было ясно, определённо и спокойно. Теперь Светлов, Берман, Буланин. И он, товарищ Медведев, в самом центре этого перекрёстка и неизвестно, куда двигаться дальше, на кого ставить и что делать?
Было ясно, во всяком случае, одно: о планах генерала Буланина необходимо в самом секретным порядке информировать Москву. Если этого не сделает он сам, сделает кто-то другой. Товарищ Медведев вызвал к себе начальника шифровального отделения и полдня просидел за не очень длинной, но очень сложно средактированной телеграммой в Москву. По его мнению, вслед за генералом Буланиным было необходимо отправить какой-то отряд. Во-первых, потому, что с генералом Буланиным могла произойти такая же история, какая произошла с автомобилем и этим бродягой, и тогда товарищу Медведеву пришлось бы как-то отвечать за непредусмотрительность, и, во-вторых, генерал Буланин мог попытаться сбежать. Ответная телеграмма из Москвы подтвердила мнение товарища Медведева. Но она была настолько лаконичной, что никаких дальнейших выводов из неё товарищ Медведев сделать не смог. Во главу небольшого отряда был намечен всё тот же, сейчас никем незаменимый, майор Иванов, которому товарищ Медведев дал очень туманные и расплывчатые указания, предварительно поговорив об этом с товарищем Берманом.
Товарищ Берман постепенно поправлялся. Он всё ещё лежал в госпитальной палате, головные боли всё ещё продолжались, принимая по временам почти нестерпимый характер, тогда на сцену снова появлялся таинственный шприц, но, в общем, товарищ Берман “возвращался в строй”.
Однако, товарищ Берман всё ещё лежал в кровати, и товарища Медведева он встретил тем же привычным лаконическим жестом руки, указывая ему на стул. Сопровождавший товарища Медведева санитар подвинул стул к кровати и сейчас же исчез. Товарищ Медведев грузно и с трудом уселся на стул, его загипсованная и поддерживаемая кронштейном рука указывала куда-то в угол комнаты. Жирное его лицо стало одутловатым и жёлтым, глаза ещё больше сузились и в них ещё больше обострилось выражение какой-то давней озлобленности.
– Ну-с? – спросил Берман лаконически.
– Итак, – сказал товарищ Медведев, – этот генерал всё-таки двигается на Дубинскую заимку. Слово “генерал” товарищ Медведев произнёс в несколько ироническом тоне, среди старых партийцев возврат к ещё более старому чинопочитанию не встречал никакого энтузиазма. Они сами считали себя выше каких бы то ни было чинов, и чины как-то шли вразрез со всем их революционным прошлым. Кроме того, в данном случае термин “генерал” мог относиться и к советскому служебному положению Буланина, но мог относиться и к антисоветскому.
– Так-с, – равнодушно сказал товарищ Берман.
– Я телеграфировал в центр, в Москву. Вы понимаете, иначе было нельзя… Москва приказала отправить вслед за генералом Буланиным небольшой отряд, мало ли что может случиться?
– Как же вы его отправите?
– Генерал Буланин может спуститься, собственно, только на одном озере, самолёт, вероятно, сейчас же улетит обратно, иначе он переполошит всю тайгу. Если этот Светлов не дурак, то на озере он поставит какой-то пост, вот генерал Буланин и влип…
Последнее слово товарищ Медведев произнёс с таким сладострастием, что товарищ Берман даже приоткрыл закрытые, было, глаза; свет вызывал у него головные боли.
– А вам очень хочется, чтобы генерал Буланин влип? – спросил он без всякого выражения в голосе.
– Нет, зачем же, – поспешно поправился товарищ Медведев. – Но всякое может случиться, а, как-никак, ответственность за отдел несу всё- таки я.
– Сейчас вы ничего не несёте. А генерал Буланин, я полагаю, всё равно не вернётся.
– Сбежит? – так же почти неожиданно для самого себя выпалил товарищ Медведев.
– А вам очень хочется, чтобы он сбежал?
Товарищ Медведев посмотрел на Бермана с выражением плохо скрытой свирепости.
– Видите ли, товарищ Берман, мы с вами всё-таки старые партийные работники. Полагаю, что в прятки нам не следует играть… Можете ли вы зажечь для меня спичку? Разрешите закурить? С одной рукой это, знаете ли, очень неприятно, даже и спичку чиркнуть не выходит…
Товарищ Медведев здоровой рукой полез в карман своего больничного халата и достал коробку папирос. Коробка открывалась туго.
– Дайте, я вам помогу, – любезно предложил товарищ Берман.
Товарищ Медведев затянулся папиросой и продолжал дружески- конфиденциальным тоном.
– Мы с вами, товарищ Берман, – старые партийные работники, и всё, что здесь построено, строили мы.
– У-гм, – сказал товарищ Берман.
– Генерал Буланин не так глуп, чтобы не понимать, что своим человеком он здесь не будет никогда. Зачем его держат, я, собственно, не понимаю.
– Наживка, – сказал товарищ Берман равнодушно.
– То есть, как это наживка?
– Нужно разложить лагерь контрреволюции. В этом лагере люди думают, главным образом, сами о себе. Нужно им показать, что здесь им будет лучше, чем там.
– Г-м, – сказал товарищ Медведев. – Ну, и что? Показали?
– Кажется, нет. Не особенно.
– Так что, может быть, думают не только сами о себе?
– Думают, как вы и сами знаете, по-разному. Во всяком случае, самый факт существования генерала Буланина в рядах советского генералитета вносит очень желательный нам психологический фактор.
– Г-м, – сказал товарищ Медведев. – А если он сбежит?
– Это было бы очень нежелательно.
Это было очень нежелательно и товарищу Медведеву, но из соображений менее политического характера. Во-первых, в данный момент, когда товарищ Берман был ещё болен, а генерала Буланина и вовсе не было, вся ответственность падала на его, Медведевские, плечи. И он уже думал о том, как бы симулировать обострение болезни и уйти в отпуск, пусть тут расхлёбывают этого самого Светлова без него. С другой стороны, в отпуск, конечно, можно было бы уйти, однако, оставался неясным вопрос: удалось ли бы ему после отпуска вернуться на старый пост в Неёлове? Лучше этого поста он и придумать для себя не мог: далеко, спокойно, по крайней мере, было спокойно до Светлова, и сам себе хозяин. Да и не только сам себе. Но самое важное соображение заключалось в том, что, действуя через генерала Буланина, можно было как-то подсидеть товарища Бермана. А действуя через товарища Бермана, можно было как-то избавиться от генерала Буланина, который, впрочем, до сего времени ничем товарищу Медведеву не мешал.
Товарищ Медведев не без основания предполагал, что генерал Буланин знает о всей этой атомной истории безмерно больше, чем знает он, Медведев. Впрочем, больше знать было и немудрено, товарищ Медведев не знал почти вовсе ничего. И, главным образом, поэтому был безоружен против товарища Бермана. О настоящей роли, которую играл в Москве генерал Буланин, товарищ Медведев мог только догадываться, а его догадки, как оказывается, были довольно далеки от действительности: генерал Буланин играл, главным образом, роль “наживки”, так сказать, образцово-показательный белый генерал, ставший на советскую службу Родине. Да, в этом качестве генерала Буланина будут беречь; на эту наживку могут клюнуть ещё очень многие. Но если генерал Буланин только наживка, то какую роль может играть он в атомном заговоре и почему именно его прислали сюда?
Всё это было очень неясно. Ясно было только одно: и от Бермана, и от Буланина, по мере возможности, и от Светлова, нужно было отделаться возможно скорей. Светлев, вероятно, исчезнет сам по себе, если до сих пор Медведевский отдел Москва никак не информировала об атомном заговоре, то это могло значить только одно: в данном отделе не было никакой атомной организации, его штаб-квартира была где-то в ином месте, а здесь оперировал только какой-то летучий отряд. Случайная встреча на случайном перекрёстке.
– Так, вы полагаете, что он не сбежит?
– Я этого не говорил. – Товарищ Берман посмотрел на Медведева таким насекомым взглядом, что товарищ Медведев опять почувствовал приступ старой ненависти. – Я этого не говорил. Я только предполагаю, что генерала Буланина там подстрелят. И что всё это предприятие не имеет никакого смысла.
Товарищ Медведев пожал одним плечом, другое плечо при малейшем движении отзывалось острой болью.
– Я тут, товарищ Берман, решительно не при чем, мне приказывают, и я исполняю.
– Однако, никто вам не приказывал посылать отряд для ареста этого Дубина.
– Если бы ему не удалось сбежать, мы бы от него кое-что выпытали.
– Ничего бы вы не выпытали, сам он ничего не знает. Методы лобовой атаки, товарищ Медведев, не всегда увенчиваются успехом.
Товарищ Медведев ещё раз подумал о той странной настойчивости, с которою товарищ Берман пытается как-то обойти Дубинский след, закрыть пути к Дубинской заимке, нейтрализовать все попытки сделать там хотя бы обыск. Мысль о таинственных окурках и о ещё более таинственной беседе Бермана со Светловым мучила товарища Медведева, как гвоздь в сапоге, но никаких видимых путей эта мысль не открывала, товарищ Медведев знал слишком мало. Генерал Буланин знал, конечно, гораздо больше, и для него эти окурки могли бы быть целым откровением. Но каким?
– Полагаю, товарищ Берман, что если этот генерал сбежит, это будет скандал в мировом масштабе.
– Примите меры, чтобы он не сбежал.
Товарищ Медведев ещё раз пожал своим здоровым плечом.
– Я приставлю к нему двух очень опытных китайцев в качестве проводников. Но это, конечно, не гарантия. Думаю, что отряд нужно послать сейчас же вслед за этим генералом, чтобы с него глаз не сводить. Это тоже не совсем гарантия, но всё-таки… Правда, за последнее время совсем с ног сбился. Но в нашей работе это не в первый раз…
Товарищ Медведев несколько подчеркнул местоимение “нашей”, как бы противопоставляя тяжкую работу “периферии” кабинетным размышлениям “центра”. На это подчеркивание товарищ Берман не обратил решительно никакого внимания.
– Эта ваша дура, как её, Серафима, дала нам очень ценный след, за которым нужно было следить, а не устраивать кавалерийские налёты… Теперь об этом говорить, конечно, поздно. Жаль, что я сейчас не могу мыслить достаточно ясно. Позвоните, пожалуйста, санитара или врача, кнопка вот здесь.
Товарищ Медведев грузно поднялся и позвонил. Товарищ Берман лежал, закрыв глаза и на его насекомом лице не отражалось ничего, даже и боли.
“Вот тарантул!” – подумал товарищ Медведев…
– В наши расчёты вошла, конечно, непредвиденность – необыкновенная физическая сила арестованного, иначе бы мы…
– …иначе бы вы тоже ничего не достигли. Кроме того, здесь действовала, конечно, не только физическая сила. Почему этот Дубин попал как раз в тот кабинет, где происходил допрос этого американского шпиона? Почему им удалось бежать вместе? Кто организовал поджог аэродрома? Нет, товарищ Медведев, в вашем объяснении имеется слишком много прорех. Во всяком случае, основной след, данный этой дурой, мы пропустили. И теперь необходимо эту заимку оставить в покое.
Товарищ Берман продолжал лежать, закрыв глаза, его голос не выражал ничего, и его лицо тоже ничего не выражало. Как бы подумав некоторое время, товарищ Берман сказал тем же ничего не выражающим тоном:
– Это мой приказ: оставить заимку в покое. А где же этот врач?
Почти в тот же момент в дверях показался тот же жовиальный доктор, внёсший в палату всё тот же запах одеколона, коньяку и сигар.
– Можете идти, – сказал товарищ Берман Медведеву. – Повторяю еще раз: никаких проявлений местной инициативы, заимку нужно оставить в покое.
Товарищ Медведев вернулся в свою палату в состоянии крайнего раздражения: этому пауку-Берману хорошо плести свою паутину в Москве, но что он понимает в здешних таёжных делах? Накрыть бы эту заимку несколько дней тому назад сразу, каким-нибудь парашютным десантом, давно всё было бы уже ясно. Правда, конечно, и то, что тайга ставила почти непреодолимые препятствия для такого десанта: лес, скалы и озёра. Ну, пришлось бы пожертвовать несколькими десятками людей, подумаешь, в первый раз, что ли?
Санитар помог товарищу Медведеву улечься на кровать и устроил его раненую руку. Товарищ Медведев приказал ему разыскать и вызвать майора Иванова. Майор Иванов появился, как и всегда, почти сразу, как будто он только и ждал этого приглашения и, как всегда, на его лице не выражалось решительно ничего, может быть, только крайняя усталость, товарищу Иванову приходилось быть прислугой для всех. Товарищ Медведев очень коротко, но достаточно обстоятельно изложил всё, что требовалось от товарища Иванова. Тот стоял навытяжку и только от времени до времени прерывал Медведевский монолог короткими “слукаюсь”, “точно так” и прочими междометиями в этом роде. На его лице по-прежнему не отражалось ничего.
Закончив свой монолог, товарищ Медведев всмотрелся всё-таки в это лицо. У товарища Медведева были смутные подозрения, что товарищ Иванов не то знает, не то понимает, не то просто догадывается о целом ряде вещей, о которых сам он или не догадывается или не имеет времени догадываться. Товарищ Медведев, впрочем, как-то понимал, что последнее соображение является только утешением, у товарища Иванова времени было ещё меньше.
Диспозиция и дислокация всего того, что товарищу Иванову предстояло сделать, была, в сущности, закончена. Но у товарища Медведева оставалось всё-таки какое-то смутное ощущение, авось этот аппаратчик предложит что-то более толковое, вся эта история начинала принимать явно бестолковый характер.
– Ну, чего же вы стоите, как бревно, – довольно неожиданно сказал товарищ Медведев, – садитесь, вот тут стул.
Товарищ Иванов все той же деревянной куклой присел на стул.
– Чёрт его знает, – сказал Медведев довольно интимным тоном, – получается форменная путаница.
– Точно так, – деревянным тоном ответил товарищ Иванов.
– И этот генерал, тоже, чёрт его знает…
– Точно так, – подтвердил товарищ Иванов.
– Что вы всё такаете да такаете, – раздраженно сказал товарищ Медведев. – Вот, на вас снова возлагается очень ответственное поручение, думаете ли вы о нём, или вовсе не думаете?
– Точно так, – сказал товарищ Иванов.
– Что “точно так”? Я спрашиваю, думаете или не думаете?
– Точно так, думаю, – поправился товарищ Иванов.
– А если думаете, то как вам всё это кажется?
– Принимая во внимание существующее положение сложившихся объективно обстоятельств…
– А не можете ли вы говорить человечьим языком?
– Точно так. Слушаюсь. Говоря короче, сбежит.
– Кто сбежит?
– Да вот этот самый генерал.
– Почему сбежит?
– Достаточно просто, сейчас капиталистическое окружение, готовя империалистическую войну против республики трудящихся…
– К чёртовой матери с вашей шарманкой! Говорите по-человечески.
– Слушаюсь. Во-первых, если посылать человека для освещения или разведки этой самой заимки, то, конечно, уж не генерала Буланина, у него такой вид, что всякий человек в тайге насторожится. Нужно было бы послать какого-нибудь контрабандиста, охотника, чалдона, такие ведь у нас есть.
– Это совершенно верно, – не без некоторого внутреннего сожаления сказал товарищ Медведев; эта мысль, при всей её простоте, ему самому как-то в голову не пришла.
– Так что, если на заимке и есть что обследовать, то генерал Буланин, конечно, не сможет обследовать ничего. Во-вторых, я, товарищ Медведев, конечно, не знаю, зачем его здесь держат…
– Для приманки, – сказал товарищ Медведев.
– То есть, как это для приманки?
– Чтобы за ним и другие белые переходили бы к нам.
– Г-м, – сказал товарищ Иванов, не без некоторого сомнения. – Ну и как, перешли ещё?
– Не слыхал, – отрезал товарищ Медведев.
– Так что и с приманкой не выходит?
– Как будто…
– Тем более. Сейчас все эти империалисты…
– Вы вот что, товарищ майор, – сказал Медведев раздражённо-официальным тоном, – вы всех этих пролетариев, империалистов и прочих бросьте к самой чёртовой матери. Дело совсем просто, если нашу власть сковырнуть, то всех нас перевешают…
– Предположительно.
– Не предположительно, а просто повесят.
– Г-м, – сказал товарищ Иванов.
– И ничего не “г-м”, мы уже тридцать лет танцуем под виселицей, – сказал товарищ Медведев довольно неожиданно для самого себя. – А если не виселица, так вот, – товарищ Медведев здоровой рукой показал на свою раненую. – Словом, здесь дело конкретное. Если этот Буланин сбежит, будет большой скандал. Можно сказать, мирового масштаба. Дайте мне папиросу и зажгите мне спичку.
Товарищ Иванов исполнил и то, и другое. Вопреки обыкновению, товарищ Медведев дружески протянул ему портсигар, как бы подчёркивая интимность данного разговора. Товарищ Иванов почтительно закурил папиросу…
– Если разрешите доложить, товарищ Медведев…
– Валяйте!
– Если разрешите доложить, так не всё ли равно, одним скандалом больше или одним скандалом меньше?
– Не всё равно. Почему Буланина послали сюда из-за этих атомных диверсантов? Значит, он тут что-то знает, а за такое знание, во-первых, могут, действительно, заплатить большие деньги, а во-вторых, всё это – верёвка на нашу шею… А мы уже и так довольно потрудились…
– То есть, как это?
– Вот уже сколько лет всё воюем и воюем. Всё на фронте и всё без смены. А тут ещё и Америка навалится. Это будет почище Гитлера, для нас, по крайней мере. А если Буланин сбежит, то куда он сбежит? Конечно, к американцам. Вопрос в том, можно ли будет перехватить его ещё по дороге на заимку? Он вылетит из Читы, это я уже знаю. Когда он вылетит, это я тоже буду знать. Спуститься ему, кроме, как на этом озере, больше негде, разложите эту карту тут на полу.
Товарищ Иванов разложил на полу огромную карту воздушной съёмки.
– Генерал Буланин, – сказал товарищ Медведев, – может спуститься только вот на этом озере, больше, повторяю, негде. Самолёт, конечно, сейчас же снимется. Вы должны спуститься через час или два после Буланина. Сможете ли вы догнать его по дороге на заимку?
– Сможем. Генерал Буланин, как я полагаю, очень плохой ходок. Но не знаю, сможем ли мы обойти его стороной? Разрешите, товарищ Медведев, получить от вас конкретную директиву. Допустим, что мы нагнали генерала Буланина, а он прикажет нам возвращаться обратно. Как тогда?
– Г-м, – сказал товарищ Медведев, – нужно что-то придумать, – и посмотрел на товарища Иванова откровенно вопрошающим взором.
– Можно бы, конечно, инсценировать какое-то нападение, перестрелку или что-нибудь в этом роде… Но для этого, вероятно, придётся прорваться как-то вперед генерала Буланина. Не знаю, насколько это возможно…
– Это уж я, – обрадовано сказал товарищ Медведев, – предоставляю вашей инициативе. Наперёд всё равно всего предусмотреть нельзя. Там видно будет.
Товарищ Иванов понял, что всю ответственность товарищ Медведев хочет переложить на него. И, в случае какого нибудь скандала, свалить всю вину со своих собственных плеч. Было, однако, ясно, что никаких более подробных директив от товарища Медведева не дождаться.
– Словом, действуйте, – сказал Медведев ободряюще. – Валяйте. Мне этот чёртов медведь так изуродовал руку, что я сейчас никуда не гожусь. На вас, товарищ Иванов, ложится сейчас очень большая ответственность.
Товарищ Иванов знал это и без него. И именно этого товарищ Иванов старался избегнуть всегда и изо всех своих сил. Но сейчас, действительно, ничего предусмотреть было нельзя.
– Так что, если вы разрешите, я отдам соответствующие приказания.
– Валяйте!
На этом аудиенция кончилась. Товарищ Иванов представил генералу Буланину некоего дядю вполне опытного во всех деталях концлагерного быта, и двух китайцев, долженствующих служить и проводниками, и стражами. Реализуя все эти административные предприятия, товарищ Иванов мечтал, собственно, только об одном – придти домой, выпить и завалиться спать. Его востроносенькая супруга была в данный момент на службе и помешать не могла. Многолетняя тренировка выработала у товарища Иванова способность заснуть в любую минуту, в особенности, если перед этой минутой было выпито. Оставался, правда, ещё нерешённым вопрос о транспортном самолёте, но товарищ Иванов знал, что даже и для данного учреждения больше, чем какие бы то ни было приказы, иногда помогает самый простой блат, кому-то нужно будет выписать из закрытого на все замки распределителя НКВД соответствующее количество коньяку, икры, балыка и всяких таких вещей, и самолёты явятся, как из-под земли. По-видимому, не только генерал Буланин, но даже и товарищ Берман не были вполне в курсе всех блатных мероприятий низового аппарата НКВД.
Товарищ Иванов заглянул в распределитель не для блата, а для самого себя. С портфелем, нагруженным всем, что в данном случае полагалось, товарищ Иванов направился домой. Голова работала плохо, товарищ Иванов, действительно, устал до предела. Вероятно, именно вследствие этой усталости, он только по дороге вспомнил бывшего Степаныча и своё обязательство информировать его о всяких происшествиях в доме №13, касающихся Светлова и всего того, что со Светловым было связано.
Это обстоятельство значительно испортило предвкушение спокойной выпивки и безмятежного сна. Придя домой, товарищ Иванов, как было условлено со Степанычем, положил пачку книг на подоконник и не знал, так что же начать дальше? Хорошо было бы сразу выпить, закусить и лечь спать, но кто-то, надо полагать, довольно пристально следит за окном и может испортить всё: и выпивку, и закуску, и сон. Кто-то, вероятно, следил очень внимательно, через несколько минут раздался звонок и в дверях появился какой-то вестовой войск НКВД.
– Вам, товарищ майор, пакет из комендатуры.
Всмотревшись в вестового, товарищ Иванов узнал в нём одного из безпризорников Степаныча, то ли Ваньку, то ли Ваську.
– Зайди, никого дома нет. Ты что это так нарядился?
– Вас ждут тут за углом в авто, – уклончиво ответил Васька.
Товарищ Иванов вздохнул не без некоторого облегчения, от очередного разговора с бывшим Степанычем можно будет отделаться минут, вероятно, через десять, и тогда в дальнейших планах на выпивку и прочее никаких препятствий не предвиделось.
Васька несколько преувеличил, автомобиль был не за углом, а за тремя углами, стоял у разломанного тротуара почти неосвещённого переулка. Товарищ Иванов ещё раз проклял проклятую жизнь свою, провалившись почти по колено в какую-то канаву у тротуара, но из кабинки раздалось хотя и запоздалое, но всё-таки дружественное предупреждение бывшего Степаныча:
– Берите правее, тут можно провалиться.
– Уже, – кратко констатировал товарищ Иванов. – По колени.
– Ну, если только по колени, то это ещё не так плохо, было бы хуже, если бы по самую макушку, а вы, кажется, и к этому близки. Залезайте сюда, да поскорее…
Товарищ Иванов, несколько недоумевая по поводу странного и малоутешительного намека, нырнул в авто. Степаныч, повернувшись в своем шофёрском сиденье, продолжал тем же благодушнейшим тоном:
– Я, видите ли, позволил себе побеспокоить вас исключительно в ваших собственных интересах, вот, чтобы вы не провалились, действительно, по самую макушку. Правда ли, что именно вы назначены вести отряд то ли для поимки, то ли для охраны генерала Буланина?
Несмотря на свою многолетнюю выдержку, товарищ Иванов готов был рот раскрыть от удивления, вот только что, четверть часа тому назад, он с глазу на глаз беседовал с товарищем Медведевым, и вот уже об этой беседе знает этот таинственный бывший Степаныч.
– А, вы, извините, вы собственно, как это успели узнать?
– Успел. У нас это скоро делается. Как это говорил товарищ Сталин: “Техника в период реконструкции решает всё…” Да и честные люди везде есть… Словом, это соответствует действительности?
– Вполне.
– А так же и приказ товарища Бермана оставить заимку в покое?
– Вполне, – ещё раз подтвердил товарищ Иванов.
– Г-м, – сказал бывший Степаныч, – Так я, значит, предупрежу Валерия Михайловича…
– А кто это такой?
– Светлов. Так я его предупрежу, чтобы в вас там не палили. А то, вы знаете, тайга, пограничники – подстрелят без всякой волокиты. Со своей стороны вы постарайтесь вести себя так, чтобы в стрельбе не было особенной необходимости, Валерий Михайлович без особой необходимости стрелять не любит. Когда вы предполагаете отправиться? Впрочем, это и вам точно неизвестно.
– Не вполне. Зависит от того, когда отправится генерал Буланин.
– Ну, об этом мы тоже будем знать. Хотя для верности и вы нас информируйте. Как и сегодня – книги на подоконнике. Так, значит, держитесь осторожнее. Вы будете в форме?
– Точно так.
– Значит, я предупрежу Валерия Михайловича. А вы со своей стороны не навязывайтесь на перестрелку.
– Так, может быть, мы этого генерала ещё и по дороге перехватим.
– Этого я не знаю. О нём Валерий Михайлович уже информирован. Значит, пока. Задерживаться вам тут не следует.
Товарищ Иванов пожал дружественную руку бывшего Степаныча и с недоумением зашагал к себе домой, вот это служба информации! Его чисто теоретические размышления были оттеснены предвкушением выпивки, закуски и полного одиночества, востроносенькая супруга вернётся не так скоро, а к этому времени он будет уже спать.