«Тамо падоша вси делающии беззаконие»

(Пс.35,13).

По возвращении Ивана Шуйского дума в составе своём почти не изменилась, за исключением И.Ф.Бельского, сосланного на Белозеро и там убиенного по приказу злобного временщика. Теперь князь Дмитрий Феодорович Бельский на месте старшего по возрасту боярина, в совете, ничего не значил. Он сидел молча и про себя оплакивал несчастного брата. А Шуйский держался, словно царь, причём не только в думе. Государю Иоанну IV он тоже не оказывал никакого почтения. Как вспоминал потом сам Иоанн Грозный: «Остались мы с братом Юрием круглыми сиротами; подданные наши хотение свое улучили, нашли Царство без правителя... И сколько зла они наделали! Сколько бояр и воевод, доброхотов отца нашего, умертвили!.. Нас с братом Георгием [Юрием] начали воспитывать как иностранцев и нищих. Какой нужде ни натерпелись мы... ни в чем не поступали с нами так, как следует поступать с детьми... бывало мы играем, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, локтем опершись на постель нашего отца, ногу на нее положив. Что сказать о казне родительской? Все расхитили лукавым умыслом... Потом на города и на села наскочили и без милости пограбили жителей... везде были только неправды и нестроения...» По словам летописца, угодники Ивана ШУйского «свирепствовали, аки львы». И одновременно с этим, «мы были, - говорит Н.М.Карамзин, - жертвой и посмешищем неверных: хан Крымский давал нам закон, царь Казанский нас обманывал и грабил». На дерзкие письма Саип-Гирея дума посылала ему дары с согласием не вмешиваться в дела Казани, а оттуда Сафа-Гирей нападал на Муром, Нижний Новгород, Кострому. «И кто бы тогда, - сокрушался летописец, - изрещи может беды сия... паче Батыя». Ведь Батый лишь молнией прошёл по Руси. «Казанцы же, - пишет А.Д.Нечволодов, - не выходили из её пределов и лили кровь как воду». «Что же делали правители Государства - бояре? - вопрошает Карамзин, - хвалились своим терпением перед ханом... Бояре хотели единственно мира и не имели его».

Победа на Оке в 1541 г., когда Саип-Гирей бежал, побросав турецкие пушки, несколько разрядила обстановку; но с возвращением к власти Ивана Васильевича Шуйского положение дел вновь ухудшилось. Единственно доброе, что он успел сделать во внешней политике - это заключить очередное перемирие с Литвою ещё на семь лет (1542-1549 гг.). После чего Иван Шуйский тяжело заболел и уже не мог править. Бразды он передавал Андрею Шуйскому - тому самому крамольнику, интригану, мучителю граждан города Пскова, который теперь, ухватившись за высшую власть, упивался ею со всей алчностью своей нечистой души. Однако долго ему править не пришлось. Грозная перемена близилась.

В августе 1543 года Иоанну IV исполнилось 13 лет. Ростом он был высок не по годам, да и умом от всего, что он видел и пережил, повзрослел до срока. От спесивых бояр великий князь натерпелся унижений, а от мудрых старцев монастырских и многочисленных книг, имевшихся в кремлёвской библиотеке, набрался разума. С раннего детства он увлечённо читал и жадно впитывал знания. Священное писание, Русские летописи, Римская история, творения Святых отцов, а также книги по прикладным наукам составляли круг его интересов. Многие из них он освоил ещё до совершеннолетия. Великолепной памятью, остротой восприятия, живостью ума Царя Иоанна IV восхищались все, кому приходилось общаться с ним. И это подтверждали иностранные послы, отнюдь не дружелюбные к России.

Юный Государь видел, что народ его страждет под игом бояр-«кормленников» (то есть помещиков, кормившихся крестьянским трудом), творивших в вотчинах своих «суд неправедный»; знал о злодействах приказных лихоимцев и пережитках недобитой ереси жидовствующих в заволжских и новгородских монастырях; видел несостоятельность думского правительства во внешней и внутренней политике. Всё это тревожило душу самодержца, и он искал ответа на мучительный (не только для юноши) вопрос: «Что такое Православный Государь?» Какова миссия и ответственность Помазанника Божия на грешной земле?

В «Слове 16-м» книги «Просветитель» у Иосифа Волоцкого говорилось: «Царства: армянское, ефиопское и римское великое царство погибли небрежения ради тогдашних православных царей и святителей, и тии убо царие и святители осуждении имут быти на страшнем судищи Христове... бози бо есте и сынове Вышняго, блюдитеся же, да не будете сынове гневу... царь убо естеством подобен всем человеком, властью же подобен есть Вышнему Богу».

«Вот, - указует И.Хрущёв на сей отрывок, - готовый образчик тех понятий, на которых воспитан Грозный». И слава Богу, добавим мы, что Великий Православный Царь воспитан именно на этих понятиях. «Конечно, - соглашается А.Д.Нечволодов, - Иоанн, умный и впечатлительный от природы ребёнок, оставленный после смерти матери без всякого призора и постоянно оскорбляемый в своих лучших чувствах, должен был уже с самого раннего детства Задумываться над своим положением». Принимая послов, он видел, какие почести ему оказывали те же бояре, что в иное время унижали его, и с возрастом всё более сознавал временность такого положения. Он понимал уже, что одного его слова может быть достаточно, чтобы послать на казнь любого из своих обидчиков. Но не делал этого, ибо воспитывался в духе Православия, в духе правды, милосердия, любви к ближнему. Другое дело, что из тех самых «ближних» выходили заговорщики и злодеи один другого коварнее, и карать их он был обязан, как монарх, дабы разбойники не губили и не растлевали его народ. Только до времени у Иоанна IV не было на то мужественной решимости. Он рос ребёнком добрым, и потом, уже став Грозным Царём, всё равно оставался добрым и милосердным. Где только мог, он прощал своих изменников, увещевал лиходеев, и если казнил их, то порою лишь после третьего, а то и десятого преступления. Тем не менее, казнил, ибо крамолы в его время росли, как грибы. Подстрекаемые Западом, жидовствующими еретиками и просто корыстными властолюбцами, князья удельные вели ожесточённую брань против Русского самодержавия. Иоанн Грозный стал самым, пожалуй, ярким выразителем идеи Третьего Рима. Он, собственно, и завершил строительство империи Московской, сломил удельную систему управления страной, расширил границы Государства и, уничтожая врагов своих, дал народу землю и хлеб. При Иоанне Грозном население России увеличилось почти вдвое. В церковных делах он прославился под именем «игумена всея Руси» - за свою ревность к вере Православной. А будучи ребёнком, он, конечно же, долго не мог решиться на принятие крутых мер. Это ведь только злые дети безжалостны с младенчества. По данным современной психиатрии, детская злонамеренность выявляется уже с двух до пяти лет. Воспитанием удаётся погасить её лишь частично. И сие отлично знали люди, жившие в древности и в средние века. Гуманисты-возрожденцы умудрились приписать почти всем известным историческим личностям, строго каравшим врагов Христовых, изначальную (с детства проявленную) порочность. Все цари, короли, ревностно охранявшие Церковь, по измышлениям масонов, сызмальства «любили кровь», «любили мучить животных», искали «удовольствия в извращениях и садизме». И по той же трафаретной схеме изменник князь Андрей Курбский, бежавший в Литву, чернил потом детство Иоанна Грозного.

Не надо ничего опровергать. Достаточно внимательно вчитаться в писания самого Курбского, и лживость их станет вполне очевидной. Вот один из отрывков: «Егда же начал [Иоанн] приходить в возраст, аки лет в дванадесят [двенадцать], начал первее безсловесных [животных] крови проливати...» Потом, продолжает изменник, будто бы во главе толпы знатных подростков, лет в пятнадцать, принялся за людей: «Мужей и жен бити и грабити, скачуще и бегающе всюду неблагочинне... дела разбойническия самые творяще».

Курбский даже не утрудил себя сопоставлением своей лжи с реальными этапами «Иванова детства». Ибо известно, что дети, которые мучают животных, начинают заниматься этим гораздо раньше 12-летнего возраста. А относительно поступков пятнадцатилетнего Государя Иоанна можно сказать одно: в то время он уже вполне самостоятельно правил Державой - заседал в думе, разбирал дела, принимал послов и молился по несколько часов в день. Когда же ему было носиться по улицам с ватагою знатных недорослей? Да и не было такой ватаги. Детей боярских воспитывали строго, в Православной вере, и держали по домам. Это на Западе, куда бежал А.Курбский, или в XVIII веке, когда жил Н.М.Карамзин, дворянским недорослям предоставлялись некоторые свободы. Да и то, недорослям провинциальным, по большей части. Детей же высшей столичной аристократии и, тем паче, наследников престола, воспитывали в строгом благочестии.

Как бы ни фантазировали баснописцы об «умышленном потакании» злых бояр юношеским «безобразиям» будущего «тирана», реальной почвы под собою их рассказы не имеют. Тот, кто сам готовил себя к исполнению святого долга служения Отечеству во славу Божию, не мог даже в детстве позволить себе несуразные шалости. И это отлично подтверждает рассказ летописца о событиях, завершивших 1543 год.

До тринадцати лет Иоанн IV терпел унижения от окружавших его бояр. Двое братьев его покойной матери, Михаил и Юрий Глинские, давно советовали произвести расправу над Андреем Шуйским, но Государь не внял им. По духу оба его дяди мало отличались от остальных бояр и стремились к власти так же корыстно, как и Шуйские. А Иоанн уже тогда мыслил о пользе Державы. И он чувствовал, что ему не хватает сильного духовного наставника. Святой Иосиф Волоцкий покинул грешный мир за 15 лет до его рождения. Митрополита Даниила изгнали, когда Иоанну исполнилось 9 лет; Иоасаф за три года своего предстоятельства не сумел завоевать сердце юного Государя и тоже был изгнан боярами. Но вот, в 1542 году на кафедру всея Руси вступил Святитель Макарий. Сей великий святой муж, очевидно, промыслительно оказался рядом с будущим Грозным Царём. Иоанн искренно привязался к мудрому старцу. И митрополит Макарий, а не всякие там «Адашевы и Сильвестры» с их пресловутой «избранной радой», воспетые изменником Курбским, стал направлять Государя-отрока и помогать ему в осуществлении дерзновенных планов. Макарий благословил великого князя Иоанна короноваться на Царство, на проведение полезных народу реформ и, судя по всему, на тот первый решительный поступок, с которого Иоанн IV начал править в полном смысле слова самодержавно.

Девятого сентября 1543 года бояре, приспешники Андрея Шуйского, перешли грань дозволенного. На глазах Государя они начали избивать его любимца, Феодора Семёновича Воронцова. Хотели даже убить его. Лишь по мольбам рыдавшего Иоанна, Святителя Макария и бояр Морозовых беззаконники оставили несчастного в живых, но заковали в цепи и отправили в тюрьму. Митрополит вступил с ними в переговоры, однако получил лишь оскорбления, а один из клевретов Шуйского, Фома Головин, в знак презрения наступил на мантию Святителя и изодрал её ногами.

Издевательства временщиков продолжались. Но 29 декабря Иоанн Васильевич, 13-летний Государь всея Руси, неожиданно для всех во время думского заседания встал и твёрдым властным голосом начал перечислять вины и беззакония боярской управы. То, что гроза уже началась, думцы поняли не сразу, хотя и очень удивились строгому тону великого князя. Он шокировал их, словно молния. А гром грянул, когда Иоанн приказал псарям, исполнявшим обязанности стражников, схватить «первосоветника» боярского, князя Андрея Шуйского, и отвести в тюрьму.

Другого приказа Государь не отдавал, но псари по пути переусердствовали. На страницах «Царственной книги» имеется рисунок, и летописец поясняет его: «Псари взяша [Андрея Шуйского] и убиша его влекуще к тюрьмам, противу ворот Ризположенских в граде». И как они убивали его - не то палками, не то мечами - изображается на упомянутом рисунке. В ряде исторических трудов, в частности, у А.Д.Нечволодова, этот рисунок и текст летописца приводятся. Тем не менее, по страницам многих популярных изданий кочует вымысел о якобы «растерзании Шуйского псами». Откуда он взялся? Обратимся к Н.М.Карамзину. «Русский Тацит» Николай Михайлович не утрудил себя подробным описанием сего эпизода, а просто бросил мимоходом фразу, что «князя Андрея Шуйского, главного советчика тиранства... взяли и предали в жертву псарям, которые на улице истерзали, умертвили сего знатнейшего вельможу». По сути, Карамзин не отступил от истины. Однако, как построена фраза: «Предали в жертву псарям [словно псам], которые... истерзали» его. И нечему удивляться, когда у современных авторов, например, у А.А.Гордеева (в «Истории казаков») мы читаем, что тринадцатилетний Иоанн «приказал схватить его [А.Шуйского] и отдать на растерзание псам».

Н.М.Карамзин - авторитет первостатейный; его цитируют едва ли ни все русские историки. Но мы уже говорили, что «злая слава» Царя Иоанна Грозного почти полностью остаётся на совести Карамзина. В дальнейшем нашему читателю это станет ещё очевиднее. Но вернёмся к тому, что произошло вслед за грозной переменой, случившейся в декабре 1543 года. С падением партии Шуйских власть ненадолго перешла к Государевым дядьям, Глинским, также оказавшимся негодными к управлению Россией. Потом освобождённый из-под стражи фаворит Феодор Воронцов возомнил себя главным в Кремле. И так, до лета 1547-го, думская управа ещё тешилась иллюзиями обладания властью. Но с того дня, как Иоанн IV проявил свою волю, он уже не был игрушкой бояр. День за днём, год за годом он всё более становился самодержцем; митрополит Макарий находился около него. И с того дня, заключает летописец, «начали бояре от Государя страх иметь и послушание».