Кражи в банях

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кражи в банях

«В понедельник взято в Всехсвяцкой бане ввечеру 7 гривен. В четверг — 50 копеек и штаны васильковые. В Кузнецкой бане взято в четверг рубаха тафтана, штаны нижегородские, камзол китайчатой, крест серебреной. На Каменном мосту — 16 алтын. В субботу — штаны, кольцо, денег 1 рубль 20 копеек. Воскресенье — 1 рубль. В понедельник в Ямских [банях] взято 12 копеек, в городе 1 рубль 6 копеек… взято в Москворецкой [бане] 2 рубля 15 копеек… 10 рублей, в Ямских — 6 рублей 17 копеек»[485].

Этот текст — уникальный «дневник» (или, скорее, «бухгалтерский отчет») вора за несколько дней. Его автор — уже хорошо известный нам беглый солдат и «мошенник» Алексей Соловьев. Как мы помним, во время ареста преступника 28 декабря 1741 года в печуре Китайгородской стены из его кармана вытащили написанное его рукой повинное доношение со списком московских воров, которое он собирался предъявить в Сыскном приказе, «токмо подать не успел». Под списком содержалась приведенная выше запись, которая, казалось бы, напрямую не относится к содержанию доношения. Но можно предположить, что Алексей Соловьев, намеревавшийся сдаться властям и составивший с этой целью повинное доношение с реестром московских воров, начал готовиться к предстоящему допросу и восстановил в памяти несколько краж своей преступной группы.

Как бы то ни было, текст является уникальным свидетельством преступной деятельности компании московских воров в декабре 1741 года. Кто, кроме Алексея Соловьева, входил в нее, нам неизвестно. Но зато мы знаем, что из схваченных в конце декабря 1741 года «мошенников» в регулярном совершении краж в московских банях повинились семь человек: «фабричные» Иван Кувай, Афанасий Столяр, Кузьма Легас, Михайла Жужла, беглые солдаты Тимофей Чичов, Дмитрий Востряк и «праздноживущий» Иван Голый. Все они были включены Алексеем Соловьевым в его список московских преступников, а значит, могли принимать участие в кражах, которые перечислены их решившим покаяться собратом.

В записи Соловьева фигурируют четыре торговые (общественные) бани: Всехсвятская (возле Большого Каменного, или Всехсвятского, моста), Москворецкая (возле одноименного моста), Кузнецкая (многие преступники говорили, что она располагалась «за Петровским кружалом») и в Тверской-Ямской слободе. Именно эти четыре бани чаще всего упоминаются в показаниях других московских «мошенников». Кроме того, «специалисты» по банным кражам на допросах называли другие места совершения преступлений: «в селе Покровском в торговых банях», «на Бабьем городке в торговых банях», «на Крымском броду в торговых банях», «за Покровскими вороты за Земляным городом в Хомутовских торговых банях», «на Пометном врашке в торговой бане», «за Мясницкими вороты за Земляным городом у Житного двора, что за Красными вороты», «близ Ямской Коломенской слободы на Проломе»[486].

Из «дневника» мы видим, что воры «работали» в московских банях почти ежедневно, но при этом постоянно чередовали места краж: в один день они орудовали во Всехсвятской бане, в другой — в Кузнецкой, в третий — в Москворецкой, тогда же в торговых банях Тверской-Ямской слободы их ждала удача — была взята крупная добыча: шесть рублей 17 копеек.

Точно так же действовала другая группа московских воров, специализировавшаяся на кражах в банях, участники которой (Иван Яковлев сын Серков, Савелий Плохой, Гаврила Рыжий, Михайла Таракан, Андреян Болван) были пойманы Каином летом 1746 года. На «дело» они ходили «повседневно, кроме тех дней, в которые бань не топят», но места постоянно меняли. Например, осенью-зимой 1745-го они промышляли поочередно в бане «за Тверскими вороты у Триумфальных ворот в Земляном городе», «в Хомутовских торговых банях за Покровскими вороты за Земляным городом», «у Каменного мосту в Всехсвяцких банях», в бане «на Крымском броду», в торговых банях «в Тверской-Ямской слободе» и т. д.[487]

Такие воровские компании, регулярно совершавшие преступления в московских банях, состояли из трех-шести человек. Каждый из них играл свою роль, причем эти роли были неодинаковы по степени риска, поэтому члены группы исполняли их поочередно.

Нередко воры ходили на банные кражи в одной связке много лет, и за это время они становились настоящими виртуозами своего дела, достигая предельной четкости выполнения отдельных задач и слаженности работы всех звеньев. Один или два человека стояли «от банного двора поодаль», их задача заключалась в том, чтобы незаметно принять из рук «товарищей» краденое и уйти, а потом встретиться с ними в заранее назначенном месте. Например, когда в июне 1746 года в Всехсвятских банях Савелий Плохой в паре с Андреяном Болваном совершили кражу душегрейки, в карманах которой были деньги, серебряный крест и серебряные же запонки, Андреян «с того банного двора отдал» добычу поджидавшему их Михайле Таракану, который, «взяв то краденое, пошел к Алексеевской башне в лесной ряд, и он, Плохой, с показанными Андреяном Болваном с того банного двора пришли ко оному Таракану в лесной ряд, и те деньги розделили по себе». В другой раз кражу в торговой бане «за Мясницкими вороты за Земляным городом у Житного двора, что за Красными вороты», совершил тот же Савелий Плохой, а его сообщники Иван Яковлев сын Серков и Андреян Болван «от того банного двора стояли одаль»[488].

Главную работу выполняли воры, которые отправлялись в баню непосредственно для кражи. Народу в банях всегда было много, и преступникам надо было правильно выбрать жертву. Они внимательно наблюдали за посетителями, которые раздевались и прятали в свою одежду деньги, кресты и драгоценности. В московские бани нередко приходили попариться приезжие купцы и торговые крестьяне, носившие с собой немалые суммы денег, с которыми боялись расстаться. Они пытались обмануть «мошенников»: зашивали вещи и деньги в шапки, засовывали их в рукавицы, заворачивали в рубахи, оставляли драгоценности в деревянных тазах-шайках с мыльной водой и т. д. Так, в декабре 1745 года перед праздником Рождества Христова один посетитель Всесвятских бань у Каменного моста аккуратно зашил крупную сумму денег (семь рублей 50 копеек) в шапку, которая и стала добычей «мошенников» Савелия Плохого, Гаврилы Рыжего, Андреяна Болвана, Ивана Яковлева и Михайлы Таракана. В декабре 1741-го в Тверских банях беглый солдат Дмитрий Востряк извлек крест и серебряный перстень из банной шайки с мыльной водой, в которую их положил осторожный владелец. Летом 1745 года посетитель торговых бань «за Москвой-рекой на Бабьем городке» лишился двух с половиной рублей, спрятанных в рукавицу[489].

Как ни пытались посетители бань схоронить свои деньги и ценности, наблюдательные «мошенники» всё время были начеку — ведь они намеренно приходили в баню не отдыхать, а «работать». На первый взгляд в их поведении не было ничего необычного. Выбрав жертву, «мошенники» пристально наблюдали за ней. В определенный момент, когда «клиент» уже достаточно расслабился для того, чтобы потерять бдительность, один или два вора отвлекали его внимание: заводили дружескую беседу, приглашали вместе посидеть на улице или даже затевали ссору. В это время их приятель, воспользовавшись минутой, когда вещи оставались без присмотра, незаметно брал их и передавал поджидавшему на улице члену группы, который срочно удалялся и отправлялся в безопасное место ждать остальных.

Зимой 1745 года приехавший по каким-то делам в Москву крестьянин пришел в баню на Крымском броде. Попарившись, он имел неосторожность отлучиться, чтобы посидеть «под сараем». Возможно, с ним затеял задушевную беседу один из «мошенников». Вернувшись, крестьянин обнаружил отсутствие серебряного креста и всех своих денег — двадцати алтын. Можно представить, как кручинился бедняга, когда обнаружил пропажу! Но всё же он ушел из бани в своей одежде и, главное, в штанах. Неизвестному посетителю бани у Тверских ворот повезло меньше: немного посидев после парения на улице, он не нашел на месте свои «белые порты», в карманах которых схоронил 20 алтын денег и серебряный складень{52}. Точно так же, выйдя посидеть «на дворе под сараем», любитель попариться в Всехсвятских банях у Каменного моста лишился душегрейки с тремя с половиной рублями и драгоценностями: серебряными крестом и запонками[490].

Из «дневника» Соловьева и показаний других воров, промышлявших в московских банях, следует, что их добычей являлись деньги, одежда (рубахи, штаны, порты, платья, камзолы, кафтаны), кресты и украшения (кольца, перстни, запонки). Их куш зависел от разных обстоятельств и мог составлять от нескольких копеек до нескольких рублей за каждое посещение. Самая крупная кража на памяти профессионального вора Савелия Плохого произошла осенью 1743 года в Тверских банях: «Да тому назад года с три он, Плохой, с вышереченным Гаврилой Рыжим, з беглым рекрутом Алексеем Матасом да с суконщиком Алексеем Емелею, Андреяном Болваном, Иваном Яковлевым осенним временем в Тверской Ямской слободе в торговой бане у парильщика приезжаго человека ис платья ис кафтанного кармана украли денег семнадцать рублев, и те деньги розделили по себе»[491].

Украденные в банях вещи воры продавали, а «выручку» делили. Так, Михайла Жужла признался, что «он… с товарищи ходили по баням, а имянно в Тресвяцких, в Москворецких, в Кузнецких, в Тверских, и крали кафтаны и рубахи, и продавали разным прохожим людям». Иногда реализация краденого проходила организованно. Например, Иван Кувай утверждал, что ворованное платье продавал его «товарищ» Иван Голый, выдавая всем членам преступной группы «пай по гривне и по пяти копеек», то есть своего рода фиксированную зарплату[492].