Первый шаг к капитуляции

Первый шаг к капитуляции

20–21 октября 1990 г., буквально через несколько дней после того, как Б.Н. Ельцин пошёл в атаку, а Верховный Совет РСФСР заявил о своём намерении апеллировать за поддержкой к США, в кинотеатре «Россия» состоялся учредительный съезд новой политической партии - движения «Демократическая Россия». В нём принимали участие 1270 делегатов из 73 субъектов федерации, в том числе 23 народных депутата СССР и 104 народных депутата Российской Федерации, а также около 200 гостей из США, Великобритании, ФРГ, Франции, Японии, около 300 советских и иностранных журналистов. Главную роль играли Ю.Н. Афанасьев и А.Н. Мурашёв [2823].

На своём последнем заседании съезд принял решение, в котором говорилось: «В случае принятия Верховным Советом СССР или Президентом СССР каких - либо актов, ущемляющих суверенитет России, движение будет... добиваться выхода Российской Федерации из состава СССР и национализации всей собственности Союза на территории Республики» [2824].

С возникновением этой партии российское руководство получило массовую организационную поддержку за стенами Верховного Совета РСФСР и, используя её, продолжило наступление.

24 октября Верховный Совет РСФСР принял решение о верховенстве российских законов над союзными [2823]. И хотя в тот же день Верховный Совет СССР подтвердил обязательность исполнения союзных законов [2826], 31 октября российский парламент утвердил закон «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР». В полном противоречии с союзной конституцией он закрепил за Россией право на всю находящуюся на её территории собственность [2827] и подтвердил своё решение начать с 1 ноября реализацию программы «500 дней» [2828].

Это означало, что из трёх названных ранее Б.Н. Ельциным вариантов действия российское руководство окончательно выбрало первый и фактически объявило войну союзному центру.

В тот же день, 31 октября, М.С. Горбачёв срочно созвал Президентский Совет. В.В. Бакатин предложил не идти на конфронтацию и «искать согласия с республиками» «в форме круглого стола». Однако на его предложение никто не обратил внимания. В то же время А.И. Лукьянов заявил: «Нужен оперативный штаб с диктаторскими функциями» [2829]. Обобщая обмен мнениями, М.С. Горбачёв констатировал: «По - видимому, нам не избежать самых трудных решений вплоть до президентского правления» [2830].

2 ноября состоялось заседание Совета Федерации, на которое был вынесен вопрос о новом Союзном договоре. Подводя итоги его обсуждения, М.С. Горбачёв предложил к 15 ноября собрать замечания по концепции Союзного договора, затем «направить проект в Верховные Советы республик и опубликовать». «Мы, - заявил он, - подошли к последнему рубежу. Если так идти дальше, будет распад» [2831].

По воспоминаниям А.С. Черняева, именно в это время, «в ноябре 1990 г.», Э.А. Шеварднадзе поставил на заседании Политбюро вопрос «о сдаче власти», т.е. о передаче её оппозиции. Его предложение «было отвергнуто». Причём Е.К. Лигачёв, если верить А.С. Черняеву, «после хулиганской демонстрации 7 ноября у Мавзолея» заявил: «Отдать власть таким подонкам - повесят на столбах» [2832].

В воспоминания А.С. Черняева следует внести уточнение: упоминаемое им предложение было сделано Э.А. Шеварднадзе на заседании Президентского Совета 5 ноября. По этой причине Егор Кузьмич мог иметь в виду не ноябрьскую, а первомайскую демонстрацию [2833].

А.С. Черняев так описывает эту демонстрацию: «После того, как сошла первая официальная волна демонстрантов, на площадь ввалилась вторая волна «московских клубов избирателей» с лозунгами «Долой Горбачёва», «Долой КПСС - эксплуататора и грабителя народа», «Долой социализм», «Долой фашистскую красную империю», «Свободу Литве», «Партия Ленина, прочь с дороги» и т.п.» [2834].

А далее произошёл эпизод, который не нашёл отражения в дневнике А.С. Черняева, но о котором я слышал от одного из участников тех событий. Когда 30 - тысячная колонна оппозиции подошла к Мавзолею, из её рядов вышла баба, повернулась спиной к Кремлю, нагнулась, задрала подол и показала стоящему на Мавзолее руководству голую задницу. Возмущённые этим руководители партии и государства стали покидать Мавзолей [2835].

«Горбачёв и другие, - читаем мы в дневнике А.С. Черняева, - стали спускаться с Мавзолея под улюлюканье и хохот, сопровождаемый криками: «Позор», «Пошляки». Красную площадь покрыл оглушительный свист» [2836]. Так торжествовала «демократия».

Что же касается ноябрьской демонстрации, то она вошла в историю ещё более знаменательным фактом. Во время её проведения из толпы было произведено несколько выстрелов по трибуне Мавзолея. Как выяснилось потом, это была попытка покушения на М.С. Горбачёва [2837].

В воскресенье 11 ноября М.С. Горбачёв встретился с Б.Н. Ельциным [2838]. Сначала они беседовали с глазу на глаз. Потом к ним присоединились Н.И. Рыжков, И.С. Силаев и Р.И. Хасбулатов. Встреча продолжалась пять часов. В результате «были достигнуты договорённости о создании из представителей правительства Союза и России совместной комиссии по разделу собственности, реализации программы приватизации, использованию национальных богатств, распределению валюты и финансовых ресурсов, решению проблемы налоговых платежей, разведению банковских систем Союза и России, контроля за денежной эмиссией и бюджетом» [2839].

Во время этой же встречи «М. Горбачёв согласился, чтобы важнейшие законодательные акты и решения правительства СССР предварительно согласовывались с республиками» [2840]. Был также рассмотрен вопрос о создании коалиционного правительства. Причём российская сторона выразила желание, чтобы её представители получили портфели премьера, министра обороны и министра финансов [2841].

По существу это означало, что союзное руководство изъявило готовность сделать первый шаг на пути к капитуляции перед натиском российского руководства, первый шаг на пути передачи своей власти республикам. Не удивительно поэтому, что итоги достигнутого соглашения не были обнародованы. Но буквально через день вопреки договорённости Б.Н. Ельцин познакомил с ними российский парламент [2842].

14 ноября 1990 г. состоялось заседание Верховного Совета СССР, знаменовавшее, по словам Н.И. Рыжкова, начало кризиса законодательной власти [2843]. 16 - го М.С. Горбачёв выступил на заседании Верховного Совета СССР с докладом «О положении в стране» [2844], «но к успокоению это не привело» [2845].

В тот же день, 16 ноября, сложившееся положение стало предметом специального рассмотрения Политбюро [2846]. На этом заседании М.С. Горбачёв заявил, что в кулуарах уже трое суток (т.е. с по крайней мере с 14 ноября) обсуждается вопрос об отставке Политбюро и Президентского Совета [2847]. Выяснилось, что одновременно рассматривается вопрос о смене руководства Верховного Совета и Совета министров СССР [2848]. Снова прозвучало предложение о необходимости коалиции, и снова никакого решения по этому вопросу принято не было [2849].

В ночь с 16 - е на 17 - е ноября М.С. Горбачёв уединился со своими советниками [2850], на следующий день снова появился в Верховном Совете СССР [2851] и, не только не согласовав этот шаг с премьером, но даже не поставив его в известность [2852], изложил свою программу выхода из кризиса, которая получила название «Восемь пунктов Горбачёва».

Она предполагала: 1) расширение прав Совета Федерации, 2) преобразование Президентского Совета в Совет безопасности, а Совета министров в Кабинет министров; 3) усиление контроля над правоохранительными органами, 4) принятие экстренных мер в продовольственном вопросе, 5) повышение эффективности транспорта, 6) ускорение работы над новым Союзным договором, 7) укрепление армии и 8) координацию деятельности Советов [2853].

Особое значение в этой программе имели два пункта: о Совете Федерации и Кабинете министров. М.С. Горбачёв предложил наделить Совет Федерации правами, которых до этого он не имел, чтобы отныне «решения, затрагивающие всю страну», независимо от того, где они принимались, в центре или республиках, предварительно обсуждались и получали «добро в Совете Федерации» [2854].

Касаясь этого предложения, Г.Х. Шахназаров обратил внимание президента на то, что «с изменением функций Совета Федерации произойдёт по существу преобразование СССР в Союз суверенных республик» [2855].

Что же касается Кабинета министров, которым предлагалось заменить Совет министров, то хотя по замыслу М.С. Горбачёва он должен был подчиняться непосредственно президенту [2856], но, как уже отмечалось, российское руководство желало видеть на посту союзного премьера своего человека.

«Месяца два назад, - сообщила в январе 1991 г. в интервью «Аргументам и фактам» жена премьера, - Николай Иванович начал работать над новой схемой Совмина. Это должна была быть облегчённая структура с самым необходимым количеством министерств. Но приниматься она должна была после заключения Союзного договора. По словам Николая Ивановича, Президент поддерживал это, интересовался, как идут дела. Так было до пятницы 16 ноября. А в субботу утром, 17 ноября, Президент предложил Верховному Совету СССР преобразовать Совет министров в Кабинет министров, который будет подчиняться непосредственно Президенту. Для Николая Ивановича это было полной неожиданностью» [2857].

После выступления М.С. Горбачёва Н.И. Рыжков взял слово: «Говорил о том, что давно наболело - о целенаправленно и мощно ведущемся разрушении в стране единой политической системы и, как следствие, гибели самой идеи перестройки» [2858].

Можно было надеяться, что после этого хотя бы на время между противоборствующими силами наступит перемирие. Между тем 18 ноября на страницах «Московских новостей» появилось «Открытое письмо учредителей «Московских новостей», среди которых фигурировали Т. Абуладзе, А. Адамович, Ю.Н. Афанасьев, Т.И. Заславская, Ю.Ф. Карякин, А. Нуйкин, В. Тихонов, Ю. Черниченко. В этом письме они выдвигали М.С. Горбачёву требование: «Или подтвердите свою способность к решительным действиям, или уходите в отставку» [2859].

В тот самый воскресный день, когда «Московские новости» опубликовали требование с отставкой М.С. Горбачёва, Михаил Сергеевич уже был в Италии, где ему была вручена очередная премия - премия Фьюджи. Вечером он вылетел в Париж [2860].

Здесь 19–21 ноября был подписан Договор о сокращении обычных вооружений до следующего уровня: самолёты: СССР - 5150, НАТО - 6800, вертолёты соответственно 1500 и 2000, танки 13 и 20 тыс., бронемашины - 20 и 30 тыс., артиллерия - 13 и 20 тыс. [2861]. Неравноправный характер этого договора виден невооружённым глазом. Поэтому генерал Н.С. Леонов охарактеризовал его как акт о капитуляции [2862].

20 ноября 1990 г. советский президент подписал «Парижскую хартию для Новой Европы» [2863], которая провозглашала дальнейшее движение вперёд по тому пути, который был намечен «Венской конвенцией» 1989 г.

Едва только советская делегация вернулась в Москву, как 22 - го в печати появился проект Конституции РСФСР, который М.С. Горбачёв оценил как заявку на ликвидацию СССР [2864]. 25 - го был опубликован проект Союзного договора [2865]. А 27 - го открылся Второй внеочередной съезд народных депутатов России, который продолжался до 15 декабря [2866].

По замыслу его инициаторов, он должен был сыграть решающую роль в нарастающей конфронтации между российским и союзным руководством. М.С. Горбачёв сделал попытку сорвать этот замысел и снова встретился с Б.Н. Ельциным. Встреча состоялась не ранее 25 - не позднее 30 ноября, и растянулась на пять часов [2807].

Однако найти общий язык им, видимо, не удалось. 15 декабря Второй съезд народных депутатов РСФСР принял закон «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР», подтвердивший упоминавшееся решение Верховного Совета республики о главенстве российских законов над законами СССР [2868].

Едва только закончился российский съезд, как 17 декабря открылся Четвёртый съезд народных депутатов СССР [2869]. Первое же заседание ознаменовалось скандалом. Народный депутат Сажи Умалатова вышла на трибуну и поставила вопрос о недоверии президенту [2870].

В тот день А.С. Черняев записал в дневнике: «Предательство этой суки Умалатовой, чеченки, теперь члена ЦК КПСС, которую Горбачёв сам лично вписал в «красную сотню», чтобы она попала в народные депутаты... Лукьянов, председательствующий на съезде, специально выпустил её, зная, что она предложит» [2871].

Приводя эту запись, нельзя не отметить не только её оскорбительный, грубый характер, но и явное проявление шовинизма. Неужели так важно, является Сажи Умалатова чеченкой, русской или еврейкой? Поражает в этой записи и другое. Оказывается, все, кого генсек включил в «красную сотню», по логике автора, не имели права на собственную позицию и обязаны были составлять его дворню.

Здесь, вероятно, следует отметить, что вопрос о выражении недоверия президенту возник до съезда на собрании депутатской группы «Союз». Это предложение, сделанное В.И. Алкснисом, не получило поддержки, после чего он, по его словам, сложил с себя обязанности руководителя группы и вышел из её состава. Но им и его сторонниками было решено действовать на съезде в зависимости от обстоятельств. И если в ходе дебатов антипрезидентские настроения захлестнут зал заседания, поставить вопрос об отставке М.С. Горбачёва [2872]. С. Умалатова нарушила эту договорённость и смогла получить поддержку лишь 423 депутатов из 1955 [2873].

19 декабря съезд начал обсуждать главный вопрос своей повестки - проект Союзного договора [2874].

Одним из первых по этому вопросу выступил Б.Н. Ельцин [2875].

«Так называемая революция сверху, - заявил он, - закончилась. Кремль перестал быть инициатором обновления страны и активным проводником нового». Более того, по его мнению, именно Кремль начал «блокировать» перестроченные процессы, поэтому центр тяжести переместился в республики, которые имеют реальную возможность самостоятельно «начать радикальные преобразования» [2876].

В связи с этим российский спикер потребовал, чтобы «союзное руководство решительно и навсегда отказалось вмешиваться во внутренние дела республик» и поставил задачу «в сжатый срок осуществить и подписать решение о разделе полномочий и собственности между республиками и Союзом», а «затем начать работу над Союзным договором». Причём, как специально подчеркнул Б.Н. Ельцин, «диктовать условия должны республики», «время команд из Кремля прошло» [2877].

20 декабря на трибуну съезда поднялся Э.А. Шеварднадзе и, заявив, что готовится установление диктатуры и что он не желает иметь к этому отношения, подал в отставку с поста министра иностранных дел [2878].

Что скрывалось за его выступлением, до сих пор остаётся неясным.

Можно отметить лишь следующие факты.

Как отмечает Д. Мэтлок, «с середины ноября» 1990 г. «тональность внутренней политики» М.С. Горбачёва стала меняться [2879].

23 ноября Верховный Совет СССР принял постановление, которое констатировало нарастание кризисных явлений в стране и наделило президента дополнительными полномочиями [2880].

Не позднее 30 ноября в ходе обсуждения положения в стране на заседании Политбюро был поднят вопрос о необходимости введения президентского правления. Некоторые члены Политбюро поддержали это предложение. М.С. Горбачёв и В. Бакатин высказались против [2881]. Решение принято не было.

6 декабря с просьбой о введении президентского правления к М.С. Горбачёву обратился Вселатвийский комитет спасения [2882]. 15 - го с таким же обращением выступил Интернациональный фронт Латвии [2883]. Имеются сведения, что призывы о необходимости введения президентского правления поступили в Москву из Эстонии [2884].

Накануне съезда народных депутатов СССР Ф.Д. Бобков и В.А. Крючков предложили М.С. Горбачёву провести в Латвии акцию по недопущению свержения советской власти. М.С. Горбачёв одобрил их предложение. Поддержал его и Э.А. Шеварднадзе. Однако когда руководители КГБ попросили дать им письменное распоряжение, первым возмутился Э.А. Шеварднадзе, потом М.С. Горбачёв. Закончилось всё его обещанием дать распоряжение позднее, но оно так и не поступило [2885].

9 декабря В.А. Крючков со ссылкой на М.С. Горбачёва поручил заместителю Первого главного управления (внешняя разведка), в недавнем прошлом начальнику Секретариата председателя КГБ СССР генерал - майору КГБ В. Жижину и помощнику начальника Второго главного управления КГБ полковнику А. Егорову «подготовить записку о первоочередных мерах «по стабилизации» обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения». Через несколько дней «такая записка ему была представлена», а «вместе с ней - проект указа Президента М.С. Горбачёва и постановление Верховного Совета СССР о введении в стране чрезвычайного положения» [2886].

По свидетельству А. Егорова, тогда же «по поручению Горбачёва» «другими товарищами» были подготовлены «документы о введении прямого президентского правления в Литве» [2887].

Видимо, к тому же времени относится начало разработки проекта указа «О временных чрезвычайных мерах по борьбе с нарушениями правопорядка» [2888].

11 декабря В.А. Крючков выступил по телевидению и, заявив, что «возникла угроза развала Советского Союза», обвинил зарубежные спецслужбы и поддерживаемые ими «группировки» в ведении «тайной войны» против Советского Союза [2889]. Если учесть, что год назад на Мальте было объявлено о прекращении «холодной войны», если учесть, что М.С. Горбачёв продолжал носиться с идеей «общеевропейского дома», то на многих выступление шефа КГБ произвело впечатление холодного душа.

Таким образом, заявление Э.А. Шеварднадзе было неслучайным.

Касаясь этого эпизода, А.С. Черняев пишет: «Полезли на трибуну с истерическими заявлениями Лихачёв, Залыгин, Рой Медведев, Бурлацкий. Визжал Адамович. И все на счёт угрозы диктатуры. А такие, как Петрушенко и Алкснис, подливали масла в огонь» [2890].

Смысл сделанного Э.А. Шеварднадзе заявления ещё требует выяснения. Но одно бесспорно. Обрисовав угрозу надвигающейся диктатуры, он пытался оказать влияние на обсуждение главного вопроса, вынесенного на съезд - вопроса о судьбе Советского Союза. Несмотря на горячие споры, 25 декабря съезд высказался за сохранение союзного государства и проведение по этому вопросу референдума, намеченного на 17 марта 1991 г. [2891].

Такое решение устраивало не всех. Как явствует из дневника В.И. Воротникова, 26 декабря 1990 г. Верховный Совет РСФСР «решил все доходы на территории республики оставить себе, не отчисляя в Союз ничего» [2892]. На самом деле утверждённый бюджет Российской Федерации предполагал перечисление в союзный бюджет 23,4 млрд руб. [2893]. Неужели бывший российский премьер ошибся?

М.С. Горбачёв утверждает, что «под новый 1991 год российское руководство решило сократить отчисления Союзу на 100 млрд руб.» [2894]. И действительно, по данным руководителя бюджетного комитета Верховного Совета СССР А. Орлова, вместо положенных 132 млрд руб. Россия выделила в союзный бюджет на 1991 г. лишь 23 млрд, т.е. на 109 млрд меньше [2895].

Этот факт нашёл отражение и в дневнике В.А. Медведева. 27 декабря он записал: «По бюджетным делам Россия заняла непримиримую позицию, сократив на 100 млрд рублей в свою пользу поступления средств в союзный бюджет» [2896].

Принятие такого решения означало, что Российская Федерация не только становится на путь самостоятельной экономической политики, но и объявляет экономическую войну союзному правительству. Даже в нормальных условиях сокращение союзных доходов на 100 млрд руб. представляло собой сокрушительный удар по бюджету. Между тем доходы союзного бюджета на 1991 г. были запланированы в размере 250 млрд руб., расходы в размере 277 млрд, дефицит в пределах 27 млрд, или же 10 процентов [2897].

Сокращение доходов на 100 млрд означало бы увеличение дефицита до 127 млрд, или же 46 процентов. А если учесть продолжающееся обострение экономического кризиса и «парад суверенитетов», возникала угроза, что в следующем году дефицит союзного бюджета может перевалить за 50 - процентную отметку и поставить союзное правительство перед лицом финансового банкротства.

Тогда же была сделана ещё одна попытка развалить СССР, инициатива которой, по утверждению М.С. Горбачёва, тоже исходила от российского руководства [2898].

По утверждению Г.Э. Бурбулиса, с этой целью Б.Н. Ельцин начал переговоры с другими республиками о заключении двухсторонних соглашений [2899]. С одной стороны, тем самым он демонстрировал, что является главой независимого государства, субъекта международного права, с другой стороны, так начался поиск республик, которые российское руководство надеялось оторвать от Союза.

Первой такой республикой стал Украина, договор с которой был подписан 19 ноября, о чём на следующий день сообщила газета «Правда Украины» [2900]. 21 ноября подобный договор Россия подписала с Казахстаном [2901], 18 декабря - с Белоруссией [2902]. Есть основания утверждать, что именно при подготовке этих документов началось обсуждение возможности выхода названных республик из состава СССР.

«В декабре 1990 года, - вспоминает бывший министр иностранных дел Белоруссии П. Кравченко, - в Москву выезжала белорусская правительственная делегация для заключения договора между БССР и РСФСР... У депутатов состоялось несколько неформальных бесед с людьми из окружения Ельцина. Говорили в том числе и о необходимости создания нового постсоветского образования, причём по сценарию Ельцина, а не по плану Горбачёва». Причём «собраться для заключения нового договора» по аналогии с 1918 г. предлагалось «возле Бреста», «в Беловежской пуще» [2903].

После подписания двухсторонних договоров переговоры были продолжены, теперь уже в более широком составе.

Позднее в интервью итальянской газете «Репубблика», отвечая на вопрос, как родилась идея СНГ, Б.Н. Ельцин заявил: «Впервые об этом речь шла в декабре прошлого года, когда центральное правительство торпедировало реформы» [2904].

«Во время очередного съезда народных депутатов СССР (декабрь 1990 года), - вспоминает Н. Назарбаев, - в моей резиденции в Москве встретились руководители России, Украины, Беларуси и Казахстана. К концу 1990 года было очевидно, что государство движется без руля и без ветрил. И мы хотели попытаться спасти единство с теми государствами, которые желают этого. Только четыре государства тогда были готовы на основе суверенитета создать новый союз» [2905].

«В декабре 1990 г., - читаем мы в книге «Эпоха Ельцина», подготовленной его ближайшими соратниками, - на IV съезде народных депутатов СССР с резкой критикой союзных властей выступил Н. Назарбаев и руководители ряда других республик. Именно тогда по инициативе Б. Ельцина была предпринята попытка заключить четырёхстороннее (Белоруссия, Казахстан, Россия, Украина) соглашение «внутри» Союза. Соответствующие консультации были проведены и общее понимание достигнуто» [2906].

Данный факт полностью подтверждает Н.А. Назарбаев: «В декабре 1990 г., - говорится в другом его интервью, - мы вчетвером - Б.Н. Ельцин, Л.М. Кравчук, С.С. Шушкевич (это, видимо, ошибка и следует читать Н.И. Дементей - А.О.) и я - подготовили четырехстраничный меморандум [2907] о том, что мы, четыре союзные республики, создаём Союз Суверенных государств, признаём М.С. Горбачёва его президентом и приглашаем всех остальных к нам присоединиться» [2908].

К сожалению, текст этого «меморандума» до сих пор неизвестен. Поэтому трудно судить о его содержании. Можно лишь предполагать, что тогда Союз суверенных государств мыслился как объединение союзных республик «внутри» Союза. Но даже и в таком случае - это означало нарушение союзной конституции, которая не предусматривала других субъектов Союза, кроме союзных республик.

«Такой документ, - утверждает Н.А. Назарбаев, имея в виду упомянутый «меморандум», - был составлен и подписан всеми нами» [2909]. Однако авторы книги «Эпоха Ельцина» пишут: «По - видимому, об этом (т.е. о достигнутом соглашении - А.О.) стало известно М. Горбачёву, и он принял определённые меры, чтобы в последний момент кто - то дрогнул и подписание соглашения сорвалось» [2910].

По свидетельству Н.А. Назарбаева, это было не так. «На другой день, - пишет он, имея в виду составление «меморандума», - я спросил Горбачёва, согласен ли он возглавить такое начинание, если мы создадим вот такое ядро, а потом будем смотреть, кто будет к нему ещё подходить». Михаил Сергеевич «категорически» отверг это предложение, и соглашение реализовано не было [2911].

Таким образом, первая попытка ликвидировать Советский Союз была сделана ещё в декабре 1990 г., но оказалась неудачной.

В то же время Съезд народных депутатов СССР одобрил предложение М.С. Горбачёва о ликвидации Совета министров и создании вместо него Кабинета министров, а также о превращении Совета Федерации из совещательного органа в координационный, что означало существенное ослабление центральной власти и усиление роли глав союзных республик [2912].