Операция «Метель - 1986»
Операция «Метель - 1986»
Едва только М.С. Горбачёв начал переходить от слов к делу, в руководстве партии сразу же обнаружились серьёзные разногласия. Как уже отмечалось, первый крупный конфликт возник на заседании Политбюро ЦК КПСС 4 декабря, когда Совет министров предложил повысить цены и когда, по словам М.С. Горбачёва, дело дошло «до драки» [602].
Следующий конфликт, как мы видели, дал о себе знать на заседании Политбюро 11 декабря при рассмотрении проекта закона о предприятии. Он тоже вызвал настолько острые разногласия, что его обсуждение пришлось отложить [603]. А поскольку закон о предприятии рассматривался как главное звено в планировавшейся экономической реформе, пришлось отложить и подготовку этой реформы.
Становилось очевидно, что дальнейшая судьба планировавшейся М.С. Горбачёвым и его ближайшим окружением перестройки требует разгрома тех сил, которые стояли у неё на пути.
В своё время Ю.В. Андропов начал массовую кадровую чистку с Узбекистана. В преддверии XXVII съезда КПСС было решено открыть новый фронт борьбы «за чистоту партийных рядов» в Казахстане.
В начале 1986 г. Москва отправила в отставку председателя КГБ Казахстана 3. Камалиденова и направила на его место В.М. Мирошника. Затем был сделан предупредительный залп по Д.А. Кунаеву.
5–6 февраля состоялся очередной съезд Компартии Казахстана, на котором председатель Совета министров республики Н.А. Назарбаев выступил с критикой положения в республике [604]. Премьер являлся членом Бюро ЦК Компартии Казахстана. Поэтому не только имел возможность, но и был обязан прежде чем выйти на трибуну съезда, высказать свои критические замечания на заседании Бюро. Однако, судя по всему, не сделал этого.
На что же рассчитывал Н.А. Назарбаев? Неужели он не понимал, что его выступление может положить конец карьере? Конечно, понимал. Но тогда напрашивается предположение, что за его выступлением стояли какие - то влиятельные силы, гарантировавшие ему сохранение прежнего положения. Такие силы могли быть только в Москве и только в ЦК КПСС.
По воспоминаниям М.С. Горбачёва, вскоре после XXVII съезда КПСС он принял «группу секретарей ЦК Компартии Казахстана, казахов и русских, во главе со вторым секретарём О.С. Мирошхиным», которые высказали серьёзные претензии к Д.А. Кунаеву [605]. После этого, как вспоминает следователь Генеральной прокуратуры В. Калиниченко, в Казахстан были направлены проверяющие [606]. 7 июля на страницах «Правды» появилась статья под названием «Карьера», в которой обращалось внимание на злоупотребления некоторых партийных работников Казахстана [607]. Лётом 1986 г. один из разоблачителей таких злоупотреблений, Киришал Асан Ага, был приглашён в ЦК КПСС для беседы [608].
Всё это означало, что над Д. А. Кунаевым начали сгущаться тучи. О том, что его дни на посту руководителя республики сочтены, он понял 30 октября, когда состоялось заседание Политбюро, на которое был вынесен «план экономического и социального развития на 1987 г.» [609] Обычно на обсуждение этого вопроса собирали всех членов Политбюро, даже тех, кто находился в отпуске и командировках. Д.А. Кунаева на это заседание не пригласили. Понимая, что так просто подобные вещи не делаются, он обратился к М.С. Горбачёву за разъяснениями и после разговора с ним подал заявление об отставке [610].
11 декабря Политбюро удовлетворило его «просьбу» и рекомендовало на освободившийся пост первого секретаря Ульяновского обкома Г.В. Колбина [611]. 16 декабря состоялся Пленум ЦК КП Казахстана, который продолжался всего 18 минут. Он освободил Д.А. Кунаева от занимаемой должности и без всяких прений утвердил кандидатуру Г.В. Колбина [612].
«...Первое сообщение о Пленуме было передано из Москвы на русском языке 16 декабря по программе «Маяк» в 15 часов (здесь и далее, где это не оговорено, время алма - атинское - А.О.), а по первой программе в 18 часов... По республиканскому радио сообщение о Пленуме и биография Г.В. Колбина впервые были переданы на казахском и русском языках в 21 час», по телевидению в 20 часов [613].
На следующий день, утром, на площади Брежнева, где находился ЦК Компартии Казахстана, начала собираться молодёжь.
По утверждению журналиста А. Мурсалиева, «первые группы молодёжи» появились «в семь утра» [614]. Н.А. Назарбаев пишет, что первоначально на площадь «пришли с транспарантами человек двести» [615].
В материалах специальной комиссии Верховного Совета Казахской ССР говорится, что «первые группы молодёжи» «в количестве 200–300 человек с лозунгами, протестующими против решения Пленума ЦК», появились перед зданием ЦК в 7–8 часов утра [616].
Из оперативной сводки КГБ: «17.12.86. 8.45. Из ЦК Компартии Казахстана дежурному КГБ республики поступило сообщение, что на площади имени Брежнева собираются группы молодёжи... На площади находилась толпа более 200 человек, в руках отдельных из них были плакаты и лозунги: «Каждому народу своего вождя» [617].
Имеются сведения, что в 9.00 по алма - атинскому, в 6.00 по московскому времени о появлении демонстрантов у здания ЦК Компартии Казахстана была поставлена в известность дежурная часть КГБ СССР [618], после чего информация передавалась в Москву каждые полчаса. Иначе говоря, с этого момента Москва держала руку на пульсе событий [619].
К 9.00 ничего угрожающего возле здания ЦК КПК не было. Несмотря на это на всякий случай, «по согласованию с ЦК Компартии Казахстана, было принято решение оцепить площадь силами милиции и внутренних войск» [620]. В 9.30–10.15 площадь Л.И. Брежнева была оцеплена [621], после чего ликвидировать митинг не представляло никакого труда.
В марте 1989 г. я был свидетелем разгона митинга в Ленинграде у Казанского собора. Внедрённые в толпу сотрудники правопорядка в гражданской одежде, незаметно для всех плотным кольцом окружили организаторов митинга, а затем, сделав в толпе коридор, на глазах у ничего не понимающих людей в считанные секунды вывели организаторов митинга из толпы, затолкали в стоявшие рядом машины и увезли. Оставшиеся без руководителей люди стали расходиться.
Однако хотя площадь Л.И. Брежнева была блокирована, никаких мер для ликвидации митинга не предпринималось. Зато «к 10.00 была объявлена боеготовность №1 по Алма - Атинскому гарнизону, перекрыты железнодорожные вокзалы и аэропорт» [622]. И это тогда, когда на блокированной к тому времени центральной площади находились всего лишь около 200 человек.
«17 декабря около 11 часов утра, - вспоминал Д.А. Кунаев, - мне позвонил второй секретарь ЦК КПК Мирошхин и попросил приехать в ЦК». Г.В. Колбин и О.С. Мирошхин попросили отправленного в отставку лидера казахских коммунистов выступить перед собравшимися, чтобы они успокоились и разошлись. Однако когда последний появился в ЦК, Г.В. Колбин позвонил в Москву и через некоторое время, около 13.00, заявил, что выступления не требуется [623].
Потом это свидетельство Д.А. Кунаева было поставлено под сомнение. «Бывшие члены Бюро ЦК 3. Камалиденов, М. Мендыбаев и Н. Назарбаев» обвинили его в том, что он отказался выступать перед собравшимися и тем самым способствовал обострению ситуации в столице [624].
Кто же прав? Ответ на этот вопрос дают материалы специальной комиссии Верховного Совета Казахстана. Из них явствует, что «в 11.30 демонстранты покинули площадь» и снова появились на ней только в 13.30 [625]. Следовательно, через полчаса после того, как Д.А. Кунаева привезли в здание ЦК, площадь Брежнева опустела, и выступать было не перед кем.
Но главное в другом. Оказывается, в то время, когда Г.В. Колбин согласовывал с Москвой вопрос, позволить Д.А. Кунаеву выйти к митингующим или нет, перед ними выступил председатель Совета министров Н. Назарбаев [626], после чего митингующие не разошлись, а построились в колонну и с транспарантами направились в город [627].
Нетрудно понять, что цель демонстрации заключалась в том, чтобы привести на площадь как можно больше людей.
Что же в тот момент делали силы правопорядка? Ничего. Хотя, чтобы задержать две сотни митингующих, нужно было всего четыре автобуса. Между тем несмотря на то, что площадь была оцеплена, протестантов пропустили в город, причём «колонна сопровождалась силами личного состава МВД и его подразделений» [628].
Уже одно это вызывает удивление.
Ещё более удивительным было то, что демонстрантов возглавлял член Бюро ЦК Компартии республики, премьер республиканского правительства Н.А. Назарбаев. Данный факт не укладывается в сознание. Однако он нашёл отражение в его собственных воспоминаниях. «Я, - пишет Нурсултан Абишевич, - пошёл с ними во главе колонны» [629].
Премьер республики был не один. Имеются сведения, что кроме него в колонне, ушедшей с площади, находились члены Бюро ЦК Компартии Казахстана С.М. Мукашев, З.К. Камалиденов, М.С. Мендыбаев, а также «секретари обкома и горкома партии, секретари ЦК комсомола, председатель КГБ Мирошник В.М., министр МВД Князев Н.Г.». Что же они делали? Оказывается, «вели разъяснительную работу, уговаривали людей разойтись» [630].
Представьте эту картину. Несколько сот человек, возглавляемые неведомыми руководителями, устремляются с площади в город. Демонстрантов сопровождает милиция, во главе колонны идут более десятка руководителей республики и уговаривают людей разойтись (интересно, как?). Несмотря на это демонстранты не расходятся, а в их ряды вливаются всё новые и новые люди. И к 13.30 «по улице Мира со стороны КазГУ на площадь вышла большая колонна молодёжи» [631]. По одним данным, в ней было около 1 800 человек [632], по другим - к 14.00 на площади собралось до 5 000 человек [633].
Только после этого снова появилось оцепление. А так как слух о событиях возле здания ЦК разнёсся по городу, люди начали стекаться сюда. Возникли первые столкновения [634].
Можно ли было не допустить этого? Не только можно, но и должно. Во - первых, силы правопорядка имели полную возможность не только сохранить, но к 13.30 усилить оцепление на площади. Во - вторых, понимая, что демонстранты попытаются вернуться к зданию ЦК, милиция без всякого труда могла блокировать подходы к площади автомашинами.
Ничего этого сделано не было. Получается, что событиям специально давали разрастись.
Около 15.00 к митингующим вышли руководители республики. «С 15 до 17 часов» перед ними выступили «члены ЦК Казахстана Мукашев С.М., Камалиденов З.К., Назарбаев Н.А., Мендыбаев М.С.», но «их призывы разойтись были встречены шумом, свистом, в трибуну полетели снежки, куски льда». Затем митингующие вступили в сражение с солдатами, стоявшими в оцеплении, «они забрасывали их камнями, кусками штукатурки, облицовки, появились раненые» [635].
Силы правопорядка никак не реагировали на это. Складывается впечатление: они чего - то ждали. Действительно, вечером 17 - го в Алма - Ате появился «десант» из Москвы.
«Московский десант» прибыл в 19.30 по местному или же в 16.30 по московскому времени [636]. Поскольку от Москвы до Алма - Аты четыре часа лету [637], из столицы «десант» вылетел около 12.30. Если принять во внимание его комплектование, сборы, дорогу в аэропорт, подготовку самолёта к полёту, то команда об отправке «десанта» должна была поступить не позднее 11.00 по московскому времени или 8.00 по алма - атинскому, когда в столице Казахстана было ещё совершенно спокойно и на центральной площади находилось всего лишь около 200 человек.
Заместитель председателя КГБ СССР Ф.Д. Бобков пишет, что в тот день с утра он отправился на Учредительную конференцию ветеранов войны и труда, но «примерно через час» его вызвал к себе Г.П. Разумовский для обсуждения алма - атинских событий» [638].
Учредительная конференция ветеранов войны и труда состоялась 17 декабря в Кремле, в Доме Союзов [639]. Вероятнее всего, она началась в 10.00. Приветствие к собравшимся огласил Г.П. Разумовский. Он выступил с докладом «О задачах и основных направлениях деятельности Всесоюзного общества ветеранов войны и труда» [640].
«Примерно через час» Г.П. Разумовский вернулся на Старую площадь и вызвал к себе Ф.Д. Бобкова. Это могло быть около 11.00. Когда после этого Ф.Д. Бобков позвонил В.М. Чебрикову, тот сообщил, что получено «приказание Горбачёва срочно вылететь в Алма - Ату» [641].
В Алма - Ату Ф.Д. Бобков был направлен не один. Кроме него в состав «десанта» были включены член Политбюро, председатель КПК при ЦК КПСС М.С. Соломенцев, заместитель министра внутренних дел СССР Б.К. Елисов, заместитель Генерального прокурора СССР О.В. Сорока [642].
Неужели такой солидный «десант» был необходим для разгона двух сотен митингующих?
Когда именно М.С. Горбачёв был поставлен в известность о событиях в столице Казахстана, он умалчивает. Умалчивает он и том, когда и как принималось решение направить в Алма - Ату подобный «десант». Однако если учесть, что вначале он должен был получить информацию, затем обсудить сложившееся положение, принять решение и довести его до сведения соответствующих лиц, то на это должно было уйти не менее часа.
Следовательно, генсека могли поставить в известность о назревающих событиях в Алма - Ате не позднее 10.00 по московскому времени или 7.00 по алма - атинскому, т.е. когда первые 200 человек ещё только - только направлялись или же в крайнем случае подходили к центральной площади казахской столицы. Если же Михаил Сергеевич сразу ударил в набат, получается, что он знал: там должны произойти беспорядки. И он оказался прав. Когда московский «десант» появился в Алма - Ате, здесь уже имели место столкновения. А в 18.00 «солдаты в касках со щитами и дубинками» начали разгонять митингующих [643].
С прибытием «московского десанта» «всю работу по наведению порядка на площади» возглавил заместитель министра внутренних дел Б.К. Елисов [644].
В «21.00–22.00» на площадь были доставлены «машины со спецсредствами», но их забросали камнями. В 22.00 была дана команда использовать пожарные машины. Толпа тоже забросала их камнями. И только после этого в 22.30 были начаты активные действия по очищению площади. В основном они завершились к 24.00 [645], окончательно площадь была очищена к 0.45 [646].
Имеются сведения, что в тот же день беспорядки имели место в Караганде [647] и некоторых других городах Казахстана [648].
Казалось бы, в ночь с 17 на 18 декабря КГБ и МВД республики должны были задержать организаторов и активных участников беспорядков, блокировать ближайшие подступы к площади Л.И. Брежнева, установить вокруг неё оцепление.
Ничего этого сделано не было.
В результате 18 декабря всё повторилось.
И снова власти бездействовали до середины дня, как будто бы специально давая собраться на площади большему количеству людей. Между тем, как сообщала тогда же по горячим следам эмигрантская «Русская мысль», «демонстрантам с грузовиков раздавали водку, гашиш и «националистические» листовки» [649].
К разгону митингующих милиция и солдаты внутренних войск приступили только в 15.00. Причём, как и в предшествующий день, первоначально для этого были использованы незначительные силы. В результате вместо вытеснения собравшихся с площади произошло столкновение, которое развивалось с переменным успехом и продолжалось несколько часов. Получается, что органы правопорядка лишь раззадоривали митингующих, как во время корриды. И только тогда, когда разгорелись страсти, действительно применили силу. В 21.30 площадь была очищена [650].
В результате 6 человек погибли, тысячи получили ранения. За участие в этих событиях было осуждено 99 человек, из них двое приговорены к смертной казни [651].
Здесь мы видим тактику, которую органы правопорядка будут широко использовать в дальнейшем: ничего не делать для профилактики, давать возможность событиям разрастись, затем использовать для их подавления незначительные силы, лишь разжигая страсти, и только потом применять самые жестокие меры - как против виновных в нарушении порядка, так и против безвинных, способствуя тем самым лишь ещё большему обострению ситуации.
Как явствует из воспоминаний Ф.Д. Бобкова, едва появившись в столице Казахстана, «московские десантники» сразу же, без всякого разбирательства «сошлись» «в том, что выступление студентов организовано Кунаевым и его сторонниками». Считая, что события «возникли отнюдь не стихийно», М.С. Соломенцев «потребовал выявить организаторов массовых беспорядков». «Это заговор, - заявил он, - а раз так - должен существовать штаб, планировавший такого рода выступления и руководивший ими» [652].
«Кунаев не был аскетом, - пишет Ф.Д. Бобков, - но его бескорыстию могли бы позавидовать многие. Правда, в его ближайшем окружении оказалось немало людей, замешанных в подозрительных делах. Они - то и выступили подстрекателями беспорядков, воспользовавшись экспансивностью молодёжи. Свою лепту внесли и некоторые преподаватели вузов, отличавшиеся националистическими настроениями» [653].
Располагая всей полнотой власти, Кремль не нашёл следов, которые бы вели к Д.А. Кунаеву: ни тогда, по горячим следам, ни позднее. Не нашла их и специально созданная для расследования этих событий Комиссия Верховного Совета Казахской ССР. Не нашёл их и Н. Назарбаев. Во всяком случае, до сих пор об этом ничего неизвестно.
Между тем автор книг «Диссидент и президент» и «Крайний шаг борьбы за президентство» Киришал Асан - ага утверждает, что алма - атинские события 1986 г. были спровоцированы Н. Назарбаевым и 3. Камалиденовым. В этом позднее на Пленуме ЦК Компартии Казахстана их обвинил и Д.А. Кунаев [654].
Никаких доказательств того, что Н. А. Назарбаев и 3. Камалиденов являлись организаторами алма - атинских событий, тоже нет.
В связи с этим настораживает и удивляет позиция бывшего руководителя республиканского управления КГБ В.М. Мирошника, который утверждал, что алма - атинские события никто не готовил и произошли они совершенно стихийно [655].
Если бы студенты стали собираться на площади днём, разновременно и небольшими группами, эта версия заслуживала бы внимания. Однако, как мы знаем, молодёжь появилась на площади возле здания ЦК в 7–8 часов утра. Причём пришла, построенная в колонну. Это означает, что ночью кто - то поднял около 200 человек, собрал их вместе и привёл на площадь. О подготовке свидетельствует и то, что колонна пришла не с пустыми руками, а с транспарантами.
Выступая 24 декабря 1986 г. в Казахском университете, 3. Камалиденов заявил, что «к выступлению готовились заранее, и молодёжь готовили тоже заранее» [656].
Из оперативной сводки КГБ: «16.12.86 г. 21.00–22.30. Общежитие Алма - Атинского государственного театрально - художественного института. Студенты С.А. Жумадилов, А.И. Джумашев, К.Р. Байбеков, Р.А. Токушева обошли ряд комнат и возбудили студентов своим несогласием с решениями V Пленума. В ходе дискуссии было высказано предложение выразить свой протест путём выхода на площадь Брежнева. В это же время их сокурсники А.Д. Канетов, Б.Ж. Сейтинбеков провели подстрекательскую работу в общежитии №1 Института иностранных языков, где их активно поддержали» [657].
Из этого явствует, что 16 декабря к 21.00 среди студентов театрально - художественного института уже существовала группа, которая начала готовить выход на площадь Брежнева.
«Около 3 часов ночи какие - то люди «на белых «Волгах» с номерами АТГ объезжали общежития, призывая студентов утром собраться на площади возле Дома ЦК» [658]. О том, что «ночью в общежитиях нескольких вузов столицы Казахстана прошли собрания студентов, протестующих против избрания Колбина», пишет и Ф.Д. Бобков [659].
«Нити организации» этих событий, утверждала тогда же «Русская мысль», тянулись от преподавателей вузов «к творческой интеллигенции, таким как А. Мамбетов - главный режиссёр Театра казахской драмы и ведущий поэт О. Сулейменов, а далее к дому ЦК» [660].
Таким образом, факт подготовки алма - атинских событий не вызывает сомнения. Более того, имеются сведения, что студентов начали обрабатывать в общежитиях уже в ночь с 14 на 15 и с 15 на 16 декабря [661]. Более того, как сообщала по горячим следам «Русская мысль», транспаранты, с которыми утром 17 декабря студенты вышли на улицы города «были сделаны за три месяца до выступления» [662].
Следовательно, утверждая, что алма - атинские события имели стихийный характер, руководитель республиканского управления КГБ говорил неправду. Может быть, его управление не заметило подготовку этих событий? Да, отвечает на этот вопрос Ф.Д. Бобков: «Раз беспорядки, значит, есть руководящий ими штаб», но «КГБ его работу проморгал» [663].
Возможно ли было такое?
В Советском Союзе существовала тотальная система контроля над обществом. За всеми учреждениями и предприятиями были закреплены кураторы КГБ, которые через осведомителей (секретных агентов и доверенных лиц) получали информацию о всём происходящем [664].
Эту деятельность регулировало специальное «Положение об агентурном аппарате и доверенных лицах органов государственной безопасности СССР», утверждённое приказом Председателя КГБ СССР № 00140 от 4 июля 1983 г. [665]
Велика ли была численность осведомителей КГБ к началу перестройки?
По утверждению Ф.Д. Бобкова, один осведомитель КГБ приходился на 300 человек всего и 150 человек трудоспособного населения [666]. Участковый инспектор Октябрьского РОВД города Пензы майор милиции А. Клочков называл подобный же показатель - один осведомитель на 200 человек всего и 100 - трудоспособного населения страны [667]. Е. Альбац утверждает, что с КГБ сотрудничало около 3 млн человек, т.е. 2 процента трудоспособного населения [668]. В ГДР и ЧССР «плотность агентуры» составляла один к ста [669]. Подобной же была «плотность агентуры» в СССР среди крымских татар [670]. Среди спецпоселенцев при И.В. Сталине она достигала пропорции один к пятидесяти [671].
Когда я привёл эти цифры в разговоре с одним издателем, в прошлом работником КГБ, он заявил, что они, скорее всего, характеризуют только численность агентуры без доверенных лиц.
Поэтому можно утверждать, что информация о подготовке акции протеста не позднее вечера 16 - го должна была быть в КГБ: и в его алма - атинском, и республиканском управлениях. И действительно, сведения о том, что «ночью в общежитиях нескольких вузов столицы Казахстана прошли собрания студентов, протестующих против избрания Колбина», Ф.Д. Бобков получил в Москве уже утром 17 - го, причём не от кого - нибудь, а от председателя КГБ Казахстана [672].
Следовательно, отвергая идею заговора и рассуждая о стихийности алма - атинских событий, В.М. Мирошник тем самым пытался уйти от вопроса о том, почему, имея информацию о подготовке акции протеста, он не предпринял никаких мер для того, чтобы предотвратить её.
Вспоминая о производившемся расследовании этих событий, Ф.Д. Бобков пишет: «По отдельным замечаниям Колбина стало ясно, что основную вину за всё, что произошло, они возлагают на председателя КГБ Мирошника, не обратившего должного внимания на козни кунаевских ставленников, якобы организовавших эти провокационные выступления. Возникло даже подозрение, будто бы Мирошник сознательно утаил от Колбина информацию о готовящихся выступлениях студентов» [673].
Чисто теоретически можно допустить, что алма - атинское руководство службы государственной безопасности недооценило значения полученных сведений 16 декабря, поэтому не стало беспокоить ночью и нового руководителя Компартии Казахстана, и своё московское начальство.
Однако, располагая подобной информацией, оно обязано было принять экстренные меры по недопущению скопления манифестантов утром 17 - го на центральной площади города. Если же это не было сделано, если КГБ продолжал бездействовать на протяжении всего дня 17 декабря и в ночь с 17 - го на 18 - е, это можно объяснить только одним: кто - то дал команду не вмешиваться в события. Кто же мог дать такую команду руководителю республиканского управления КГБ?
Только КГБ СССР. Однако В.М. Чебриков вряд ли мог пойти на это, не согласовав свои действия с М.С. Горбачёвым.
«С самого начала и до завершения событий, - утверждает Н. Назарбаев, - представители местного руководства республики были лишены возможности влиять на ход их развития. По существу, все решения, в том числе и о привлечении войск МВД, разгоне демонстрантов, принимались московскими руководителями за закрытыми дверями, в кабинете Г.В. Колбина» [674].
Но тогда следует признать, что вся ответственность за алма - атинские события лежит на Кремле. Именно к такому мнению вскоре после этих событий пришёл Президиум Верховного Совета Казахской ССР [675].
Первое, что сразу же приходит на ум: подобное развитие событий в столице Казахстана Москва решила использовать как повод, чтобы произвести кадровую чистку в республике.
Однако есть в этой истории ещё одно обстоятельство, которое заслуживает особого внимания. Дело в том, что в ночь с 17 на 18 декабря на алма - атинских предприятиях шло формирование рабочих дружин, которые планировалось использовать 18 - го для разгона демонстрантов.
Более того, «...руководством ЦК, - утверждал народный депутат СССР М. Шиханов, возглавлявший комиссию Верховного Совета Казахской ССР по расследованию этих событий, - было дано указание вооружить рабочие дружины. В ночь с 17 на 18 декабря на заводах срочно изготавливалось примитивное оружие - обрезки арматуры, нарезались куски электрокабеля» [676].
Обратите внимание: власти знали, что 18 - го всё повторится. Казалось бы, они должны были принять меры по недопущению нового митинга. А они готовились к новому сражению, причём с использованием рабочих.
Но почему рабочих? Неужели в республике не хватало милиции и внутренних войск? Чтобы понять это, необходимо учесть, что в беспорядках принимали участие главным образом казахи, а на заводах работало «в основном русскоязычное население» [677]. Поэтому использование «рабочих - дружинников» для разгона нового митинга «придало событиям характер противостояния сторон по национальному признаку» [678].
Получается, что те, кто провоцировал эти события, собирались использовать их не только для чистки местного партийного и государственного аппарата, но и для разжигания межнациональной розни.
Действия органов правопорядке в Алма - Ате не являлись стихийными. Они руководствовались специальным, заранее разработанным планом.
Оказывается, в 1985 г. МВД СССР подготовило «Наставления по организации и тактике предупреждения и пресечения групповых нарушений общественного порядка» и 19 декабря того года отдало приказ о введении его в действие. На основании этого приказа в Казахстане был разработан «специальный оперативный план по разгону демонстрантов под кодовым названием «Метель - 1986»: «План действий органов внутренних дел МВД Казахской ССР и приданных сил по охране общественного порядка и безопасности при чрезвычайных обстоятельствах в республике и в г. Алма - Ате» [679].