«Заговорщики» начинают действовать
«Заговорщики» начинают действовать
На 18 - е число приходилось третье воскресенье августа, когда вся страна отмечала день Военно - воздушных сил.
Несмотря на праздник, в 8.00 Д.Т. Язов созвал в Министерстве обороны СССР совещание [3293] и отдал приказ командующему Московским военным округом генералу Н.В. Калинину «быть готовым по команде ввести в Москву 2 - ю мотострелковую (Таманскую) и 4 - ю танковую (Кантемировскую) дивизии, а командующему ВДВ Грачёву П.С. привести в повышенную боевую готовность 106 - ю (Тульскую) воздушно - десантную дивизию» [3294].
В 11.00 началось совещание у В.А. Крючкова [3295].
Около 13.00 созданная на субботнем совещании делегация вылетела в Крым. В этом же самолёте находились «начальник Службы охраны КГБ СССР Плеханов Ю.С.» и «начальник специального эксплуатационно - технического управления при ХОЗУ КГБ СССР Генералов В.В.» [3296].
По дороге договорились: разговор с М.С. Горбачёвым начнёт О. Бакланов, продолжит О. Шенин, затем присоединятся В.И. Болдин и В.И. Варенников. В полёте Ю.С. Плеханов поставил делегацию в известность, что по распоряжению В.А. Крючкова перед встречей все телефоны в кабинете Горбачёва будут отключены [3297].
Самолёт находился в воздухе два часа [3298]. Это значит, что до Крыма делегация добралась около 15.00. С военного аэродрома «Бельбек» она сразу же направились в Форос [3299].
P.M. Горбачёва [3300] и А.С. Черняев [3301] пишут, что незваные гости появились на даче «около пяти часов». М.С. Горбачёв утверждает, что когда ему сообщили о прибытии делегации, было 16.50 [3302]. По свидетельству В.И. Варенникова, они были в Форосе в 16.30 [3303].
Кому же верить?
Ответ на этот вопрос дают материалы следствия, из которых явствует, что, прибыв в Форос, делегация направилась к М.С. Горбачёву только после того, как в 16.40 Ю.С. Плеханов взял под контроль космическую связь президента [3304].
По свидетельству М.С. Горбачёва, когда ему сообщили о прибытии делегации, он очень удивился этому и «решил выяснить, в чём дело». «Хотел связаться с Москвой, - пишет он, - переговорить в первую очередь с Крючковым, и вдруг обнаружил, что один, второй, третий, четвёртый, пятый телефоны, в том числе стратегический, отключены. Даже аппарат АТС» [3305].
М.С. Горбачёв принял делегацию примерно в 17.20–17.30 [3306]. Около 18.00 встреча завершилась [3307].
По свидетельству В.И. Болдина, когда появился М.С. Горбачёв, то, подав приехавшим руку и пригласив их в кабинет, он по дороге возмущённо спросил: «Что случилось? Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?» [3308]. Вероятно, тогда же был задан ещё один вопрос, который нашёл отражение в воспоминаниях В.И. Варенникова: «Это что - арест?». О.Д. Бакланов заверил его, что они приехали как друзья [3309].
В своём первом выступлении на аэродроме в Москве в ночь с 21 на 22 августа М.С. Горбачёв заявил, что прибывшая к нему 18 августа делегация предложила ввести чрезвычайное положение, а он в ответ на это «потребовал, чтобы был немедленно созван съезд, как минимум - Верховный Совет» [3310].
На следующий день, 22 августа, по телевидению М.С. Горбачёв сказал: «Когда 18 августа четверо заговорщиков явились ко мне в Крым и предъявили ультиматум - либо отречься от поста, либо передать добровольно им свои полномочия, либо подписать указ о чрезвычайном положении, я им тогда сказал - вы авантюристы и преступники, вы погубите себя и нанесёте страшный вред народу... Я отверг все их притязания» [3311].
Уже сопоставление двух этих заявлений свидетельствовало, что «форосский пленник» путается в объяснениях и что - то скрывает.
Позднее М.С. Горбачёв сообщил следующую деталь: «Бакланов 18 августа, добиваясь от меня согласия на введение ЧП или передачи полномочий Янаеву, рассуждал: «Вы отдохните, мы сделаем в ваше отсутствие «грязную работу» и Вы вернётесь в Москву» [3312]. Если верить Михаилу Сергеевичу, он отверг все предложения «путчистов» и «в конце разговора» «послал их туда, куда в подобных случаях посылают русские люди» [3313].
Однако участники этой встречи утверждают, что при прощании Михаил Сергеевич пожал им всем руки. «Здоровались и прощались за руку», - пишет О. Бакланов [3314].
Как же было на самом деле?
Ответ на этот вопрос даёт диалог М.С. Горбачёва со следователем: «Вы попрощались с ними за руку?» «Да», - ответил Михаил Сергеевич [3315].
Давая через несколько лет интервью «Комсомольской правде», Михаил Сергеевич попытался соединить эти две детали вместе: «Я... обругал их матом и сказал, что они сами себя погубят. Но на прощание всё же пожал им руки и дал указание немедленно созвать съезд» [3316].
Итак, оказывается, что Михаил Сергеевич попрощался с заговорщиками по - человечески, а что касается мата, то, как явствует из воспоминаний, главный перестройщик матерился не только в поле на комбайне, но и на заседаниях Политбюро.
И вот здесь особого внимания заслуживают его слова: «...на прощание... пожал им руки и дал указание немедленно созвать съезд».
Какой смысл имело давать такое указание, если встреча происходила в воскресенье, под вечер, а на следующий день, 19 - го, Михаил Сергеевич собирался быть в Москве. Значит, не собирался.
Послушаем теперь противоположную сторону.
По словам В.И. Болдина, когда они вошли в кабинет, «Горбачёв сел в кресло за столом, О.С. Шенин и В.И. Варенников - на стулья». О.Д. Бакланов примостился на подоконнике, В.И. Болдин встал у окна. Видимо, рядом с ним встал и генерал Ю.С. Плеханов [3317].
Получается, что М.С. Горбачёв вёл себя как хозяин, а приехавшие отстранять его от власти и арестовывать заговорщики как гости.
Немаловажной является ещё одна деталь.
Когда все вошли в кабинет, Михаил Сергеевич, по свидетельству В.И. Болдина, «попросил» генерала Ю.С. Плеханова «выйти». Причём, как отмечает Валерий Иванович, свою «просьбу» к Ю.С. Плеханову Михаил Сергеевич сформулировал «некорректно» [3318].
В чём выразилась эта «некорректность» В.И. Болдин предпочёл умолчать. Между тем из воспоминаний В.И. Варенникова явствует, что, усевшись за столом, Михаил Сергеевич повернулся к начальнику 9 управления КГБ СССР генералу Ю.С. Плеханову и бросил ему в лицо: «А тебе чего здесь надо? Убирайся!». И как отреагировал на это один из заговорщиков? Покорно вышел из кабинета [3319].
Говорили, как было решено: начал О.Д. Бакланов, затем в разговор вступил О.С. Шенин, несколько слов сказал В.И. Болдин и только в конце к ним присоединился В.И. Варенников [3320]. О.Д. Бакланов обрисовал катастрофическое положение в стране, В.И. Варенников - в армии, В.И. Болдин проинформировал президента о возражениях Кабинета министров и Верховного Совета по поводу проекта Союзного договора [3321].
После этого М.С. Горбачёв поинтересовался: что же они предлагают? Ему изложили те варианты, «которые готовились по его поручению на случай критического состояния» [3322].
По свидетельству О.С. Шенина, М.С. Горбачёв согласился с тем, что положение в стране критическое, «но настаивал, чтобы решение о ЧП «благословил» Верховный Совет» [3323].
Казалось бы, на этом можно было бы поставить точку. Достаточно было утром 19 - го собрать Президиум Верховного Совета СССР, принять решение о созыве его членов, сразу же направить им телеграммы, и уже 20 - го можно было созвать чрезвычайную сессию. Как отреагировали на это визитёры, они умалчивают.
Если верить Г.И. Янаеву, который в данном случае опирался на сведения, полученные от участников этой встречи, «Горбачёв не сказал, что не надо вводить чрезвычайное положение. Он сказал, что «надо меры принимать, но вы поймите меня, я не могу в этом участвовать» [3324].
Видимо, тогда О. Бакланов и предложил М.С. Горбачёву наделить премьера или другое лицо, «кому он доверяет», особыми полномочиями. По утверждению В.И. Болдина, Михаил Сергеевич не возражал, но заявил, что «лучше осуществить максимально демократическим путём» [3325].
По утверждению В.И. Варенникова, никто не ставил перед М.С. Горбачёвым вопроса о необходимости его отставки, только он заявил, что если «Горбачёв не в состоянии управлять страной, то ему надо делать конкретные выводы, нельзя же ждать, когда всё развалится». «Но, - вспоминал генерал, - Бакланов и Шенин начали меня успокаивать. Подошёл ко мне и Болдин, Горбачёв тоже встал, дав тем самым понять, что встреча закончена» [3326].
И это называется, предъявили ультиматум!
По утверждению В.И. Болдина, «пожимая на прощание руки», Михаил Сергеевич сказал: «Чёрт с вами, действуйте» [3327]. Примерно так же передаёт последние слова М.С. Горбачёва О. Шенин: «Чёрт с вами. Действуйте, как хотите» [3328]. В одном случае у В.И. Варенникова мы читаем: «Чёрт с вами, делайте, что хотите. Но доложите моё мнение» [3329]. В другом: «Сославшись на недомогание, Горбачёв категорически отказался полететь в Москву и на прощание сказал: «Чёрт с вами, делайте, что хотите!» [3330].
«Пожимая нам руки, - пишет далее Варенников, - Горбачёв как бы между прочим сказал: «Теперь, после таких объяснений, нам, очевидно, не придётся вместе работать». Решив, что эти слова адресованы ему, В.И. Варенников «немедленно отреагировал: «В таком случае я подаю рапорт об отставке». Остальные промолчали. Промолчал и Горбачёв» [3331].
Из этого эпизода явствует, что при расставании заговорщики продолжали смотреть на Михаила Сергеевича как на действующего президента. А он не только не чувствовал себя пленником и не испытывал опасений за свою будущую судьбу, но был уверен, что вернётся в Москву в своём прежнем качестве.
Но тогда, если бы М.С. Горбачёв действительно не хотел введения чрезвычайного положения, понимая, чем оно может обернуться, он должен был немедленно прервать отпуск и вместе с приехавшей к нему делегацией вернуться в Москву. Однако о том, что у него было такое желание, но ему не позволили сделать это, Михаил Сергеевич не пишет. Не нашёл такой факт отражения ни в дневнике Раисы Максимовны, ни в дневнике А.С. Черняева. Значит, «форосский пленник» и не пытался, и не желал в тот же вечер покинуть Форос.
Показательно и другое. М.С. Горбачёв ни слова не пишет о том, что во время приёма делегации он поднимал вопрос о восстановлении телефонной связи или хотя бы о своём желании поговорить по телефону с В.А. Крючковым, B.C. Павловым, Д.Т. Язовым или Г.И. Янаевым. Значит, и не пытался, и не хотел.
Но тогда получается, что в Форосе он остался добровольно.