Глава 9 Планы сторон и расстановка сил

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9

Планы сторон и расстановка сил

Считается, что, разрабатывая план генерального сражения, в ходе тщательнейшей рекогносцировки Наполеон колебался между двумя вариантами ведения боевых действий: глубоким обходом и лобовой фронтальной атакой.

Большой мастер глубоких обходных маневров вне поля боя Даву настойчиво советовал ему ночью обойти справа его собственным корпусом и корпусом Понятовского (всего около 46 тыс. солдат!) левый фланг русской армии по слабо защищенной Старой Смоленской дороге, быстро достичь города Можайска, где сходятся дороги на Москву, и не только отрезать русским путь к столице, но загнать русскую армию в угол, образованный реками Москвой и Колочей. Но Наполеон опасался, что Кутузов, узнав об этом стратегически очень опасном для него маневре, уклонится от столь желанного для Наполеона генерального сражения и снова уйдет, что будет крайне нежелательно.

…Между прочим, чутьем искушенного полководца Бонапарт уловил настроение «старой лисицы севера». Еще 23 августа Кутузов писал своему государю: «Но ежели он (неприятель), находя мою позицию крепкою, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве, тогда не ручаюсь, что может быть (выделено мною. – Я. Н.) должен идти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся, и как бы то ни было Москву защищать должно». Именно поэтому, не желая спугнуть «хитроумного лиса», Наполеон так и не пошел в обход по Старой Смоленской дороге. По этой же причине – боязни спугнуть Кутузова – Наполеон не стал накануне битвы атаковать село Бородино на правом фланге русских, где был их передовой егерский пост, отделенный от главных сил рекой Колочей. Своему артиллерийскому генералу д’Антуару он лаконично и доходчиво объяснил свое «промедление»: «Позиция у Бородино (имеется в виду именно село Бородино. –  Я. Н.) придает уверенность противнику и побуждает его дать сражение. Если я захвачу ее этим вечером, неприятель не устоит и ночью ретируется; я больше не знаю, где я смогу его нагнать; возьмем ее завтра на рассвете». Так, между прочим, и случилось…

Именно поэтому он раздраженно бросил своему маршалу: «Даву! У меня нет для столь дальнего обхода необходимого численного превосходства! К тому же при примерном численном равенстве противостоящих сторон уход с поля боя по плохо изведанной и сильно заросшей местности чуть ли не половины всех моих сил на неопределенное время – это крайне рискованно!» (Выделено мной. – Я. Н.) Не понаслышке зная возможности «старой северной лисицы» (с его искусным маневрированием вдоль берегов Дуная и мгновенными контрударами он познакомился в 1805 г.!), Бонапарт отказался от глубокого обхода, предпочитая лобовую атаку.

IV корпусу, в котором было много итальянцев, хорватов, испанцев, баварцев и «прочих немцев», Эжена де Богарнэ или, как его не совсем правильно порой называют Принца Евгения (Итальянская королевская гвардия в лице пехоты и драгун, 13-я, 14-я пех. див. Дельзона и Бруссье, конные егеря Орнано и баварские шеволежеры Прайзинга; ок. 24 400 человек – 17 387 пехотинцев, 4400 кавалеристов и 2700 артиллеристов с инженерами при 88 пушках д’Антуара), надлежало произвести демонстрационную атаку на хорошо укрепленный природой правый фланг русских.

Тем временем основные силы будут брошены на их более слабый левый фланг – Семеновские флеши, чего бы это ни стоило, но надо было прорвать там оборону, прижать русские войска к рекам Москве и Колоче и уничтожить. При этом главный удар французской армии должен был сопровождаться вспомогательными атаками в центр русской позиции, на Курганную высоту, а также наступлением V польского корпуса генерала Ю. Понятовского (16-я, 18-я пех. див. И. Красиньского, Князевича; конные егеря, гусары и уланы графа О.-Ф.-Б. Себастьяни; ок. 10 000 тыс. – 6636 пехотинцев, 1638 кавалеристов и 1794 артиллериста и сапера с 38 орудиями бригадного генерала барона Пельтье) по Старой Смоленской дороге на Утицкую высоту, где будет предпринята попытка создать угрозу тактического обхода (т. е. в пределах поля боя) в тыл русским.

С этой целью против левого фланга и центра русских (на фронте всего лишь в четыре версты!) Бонапарт (по разным данным) сосредоточил чуть ли не 2/3 всех своих сил: то ли 80, то ли 96, то ли даже 115 тыс. солдат и 467 пушек! (Если принимать на веру последнюю цифру, то на «все остальное» он оставил что-то ок. 20 тыс. человек?!) Здесь собрались лучшие армейские корпуса – I (или Эльбский обсервационный корпус) Даву (36–37 тыс.: 33 241 пехотинец, 1078 кавалеристов и 3161 артиллерист и инженер) и III Нея (ок. 12 тыс.: 8867 пехотинцев, 1814 кавалеристов, 1536 артиллеристов и саперов) – состоявшие в основном из французов (в силу ряда причин лучше всего усвоивших атакующую манеру ведения боя Наполеона) и полнее всего укомплектованные.

Солдаты Даву вообще были самыми боеспособными и управляемыми в Великой армии: 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и 5-я пех. дивизии Морана, Фриана, Жерара (сменившего погибшего под Валутиной Горой Гюденна), Дессэ и Компана; конные егеря и уланы Жирардена (сменившего ушедшего на повышение во 2-й кавкорпус генерала Пажоля) с Бордесулем и 147 орудий дивизионного генерала Пернети. Но именно у Даву Бонапарт забрал солдат Фриана для усиления Нея, а Морана и Жерара – для Эжена де Богарнэ, а те, стремясь поберечь свои полки, в самое пекло первыми будут бросать эти части. Это приведет к самым большим потерям в… корпусе Даву: на перекличке в Москве у него окажется лишь 21 тыс. пехотинцев, в том числе безвозвратные офицерские потери составят 167 человек! Многие склонны объяснять «такую» немилость Наполеона к своему «железному маршалу» тем, что еще в самом начале войны тот не сумел отрезать и разгромить 2-ю Западную армию Багратиона и вообще в этой кампании слишком много «резонировал» на ошибки других маршалов, да и самого императора. В результате на Бородинском поле под рукой у Даву были лишь две дивизии из пяти: Компана и ослабленная Дессэ.

Войска Нея уступали людям Даву количественно, в укомплектованности и в них было больше иностранных контингентов: 10-я, 11-я, 25-я пехотные дивизии Ледрю, Разу, Маршана; конные егеря и гусары Мурье и Бёрмана, а также 75 орудий Фуше де Карея.

Интернациональной (пруссаки, саксонцы, вестфальцы, баварцы, поляки и французы) по своему составу кавалерии Мюрата – 1-й, 2-й, 3-й и 4-й корп. Нансути, Монбрёна, Груши и Латур-Мобура полагалось поддерживать атаки своей пехоты или решать самостоятельные задачи на поле сражения по мере их возникновения. В ней над легкими дивизиями Брюйера, Пажоля, Шастеля и Рожнецкого (гусары, шеволежеры, конные егеря, уланы) преобладала тяжелая кавалерия (кирасиры, карабинеры, драгуны) Сен-Жермена, Валанса, Ватье де Сент-Альфонса, Дефранса, Ла Уссэ и Лоржа), отличавшаяся большой ударной силой во фронтальном столкновении.

…Кстати, прекрасно понимая, что напором одной лишь живой силы, да еще и в условиях, когда у него нет большого общего численного превосходства, укрепленные позиции русских не взять, Наполеон, будучи по призванию и по образованию артиллеристом, собирался «повалить» их искусно организованным огнем своей артиллерии. Его артиллерийским генералам Сорбье и Фуше удалось так (на пределе эффективной досягаемости!) расположить батареи своей тяжелой дальнобойной артиллерии (102 орудия на участке в одну версту!) напротив села Семеновское и Багратионовых флешей (дистанция в 700—1000 саженей) и частично Курганной высоты (дистанция в 1200–1300 саженей), что русские понесут серьезные потери от перекрестного огня именно этих наполеоновских пушек. Максимально удаленные от русской артиллерии – более сильной в ближнем бою – они сами не подвергнутся серьезной угрозе со стороны врага. Примерно так же будут действовать и тяжелые батареи из 38 дальнобойных орудий корпуса Евгения Богарнэ, располагавшиеся на господствующей над русскими позициями высоте западнее Бородина и безнаказанно «поливавшие» редут Раевского на Курганной высоте с… предельной дистанции! Подобная концентрация тяжелой артиллерии на высотах, на очень большой, почти предельной дистанции от чужих позиций, судя по всему, была «ноу-хау» все предельно точно рассчитавшего математика и артиллериста по образованию Наполеона Бонапарта. За счет большей дальнобойности французы еще могли доставать русских, а те оказывались бессильны эффективно отвечать врагу: по сути дела шла «игра в одни ворота». Не менее весома оказалась и массированная бомбардировка русских французской артиллерией меньших калибров, сведенной в мобильные конные батареи. Своевременно меняя позиции, они окажут серьезнейшую поддержку атакующим массам своей пехоты и кавалерии. Подобные подходы к максимально эффективному использованию всех преимуществ артиллерии наглядно говорят о том, какое значение придавал ей Наполеон – артиллерист до мозга костей. «Великие сражения выигрываются артиллерией!» – многозначительно понижал он голос…

Только два боевых соединения император оставил в резерве – у деревни Шевардино.

Одно из них – VIII корпус не совсем адекватного (порой страдавшего признаками психического расстройства) генерала Жюно был самым слабым как по численности (8868 человек: 6911 пехоты, 936 кавалеристов, 1021 артиллерист и инженер с 30–34 пушками дивизионного генерала Алликса), так и по качеству, из всех корпусов (в основном он состоял из вестфальцев) (23-я, 24-я пех. дивизии Тарро и фон Окса; вестфальские гусары и шеволежеры фон Хаммерштайна). Интересно, что некоторые части именно этого корпуса были откомандированы с совершенно особыми заданиями и в боях и сражениях не участвовали. Так, например, 1946 солдат и 76 офицеров сопровождали… императорскую казну, а это целых четыре батальона или почти полностью укомплектованный полк! Жюно – друг Наполеона времен «туманной молодости» – сменил «разнервничавшегося» вестфальского короля Жерома Бонапарта 30 июля в Орше. По мнению многих, в том числе Бонапарта, Жюно опростоволосился под Валутиной Горой и тем не менее остался на своем посту и ничем себя не проявил в Бородинском сражении.

Неподалеку от деревни Фомкино встали обе гвардии. Своего рода «неприкосновенный запас» – самое элитное подразделение в Великой армии – Старая гвардия (1-й, 2-й и 3-й гренадерские полки, 1-й, 2-й егерские полки или 3-я гвард. пех. див. генерала Кюриаля – 6120 пехотинцев и 32 орудия). Она возглавлялась старым рубакой и солдафоном с бульдожьей челюстью рыжеволосым Лефевром. Под началом испытанного Мортье была Молодая гвардия, в которой числилось 7 тыс. пехотинцев и 28 орудий. На самом деле она имела под Бородином лишь неполную 2-ю гвардейскую пехотную дивизию генерала Роге (эту дивизию из 4 полков – гренадеры, егеря, вольтижеры и тиральеры – называли Средней гвардией). Из числившихся в ней 3622 человек не хватало 1178 егерей, целого полка (!), оставленных в Вильно и Витебске, т. е. в наличии было ок. 2444 человек. Тогда как ее 1-я гвард. пех. дивизия генерала Делаборда (по три полка вольтижеров и тиральеров бригадных генералов Бертезена и Ланюсса; всего – 3710 человек) к битве опоздала, задержавшись на марше из Смоленска, ожидая свои подтягивавшиеся батальоны из Витебска. Ее 1-я бригада генерала Бертезана догнала армию только через три дня после Бородинского сражения – уже за Можайском, а 2-я – генерала Ланюсса – еще позже. Приданным гвардии польским формированием на французской службе – Висленским легионом из 3 пехотных полков (четвертый застрял в Испании) численностью примерно в 2410 нижних чинов – командовал генерал Клапаред. В гвардейской кавалерии Бессьера (конные егеря и мамелюки Лефевра-Денуэтта, драгуны Сен-Сюльплиса, конные гренадеры Вальтера, польские и голландские шеволежеры Красиньского и Кольбера и элитные жандармы Дюронеля) из-за конского падежа обстановка была нерадостная – всего лишь 4600 всадников и 12 орудий. Распределенной по гвардейским частям 109-пушечной гвардейской артиллерией (пешей – генерала Друо, конной – генерала Дево де Сен-Мориса, в том числе 37 резервными орудиями) и 1200 канонирами руководил дивизионный генерал и полковник гвардии Жан-Бартелеми Сорбье – сослуживец Бонапарта по Валансу, участвовавший в войнах, начиная с… полулегендарной битвы при Вальми в 1792 г.!

По оценке на 2 сентября, на перекличке гвардейцев у Гжатска отозвалось 18 862 человека: 3300 артиллеристов, саперов и моряков (гвардейский экипаж), 4000 кавалеристов и 11 562 пехотинца. Эти, безусловно, лучшие солдаты Великой армии так и простоят без дела все сражение, и потом Бонапарта будут долго и нудно (до сих пор!) упрекать в том, что он так и не нашел им применения в тот кровавый день и тем самым якобы упустил возможность добить обескровленных русских.

…Кстати, много позже военные теоретики сильно критиковали Наполеона за то, как он спланировал, и особенно сильно ему досталось за то, как он провел Бородинскую битву. В частности, считалось, что следовало бы уделить больше внимания возможности тактического обхода русского левого фланга. Но как уже говорилось, в целом местная природа к этому все же не располагала, да и времени для столь тонких маневров у Бонапарта было маловато. К тому же со времен Ваграмской битвы Бонапарт ввиду качественного ухудшения состава его армии вынужден был прибегать к «тактике» «расточительных фронтальных атак» при помощи «больших батарей» и очень густых колонн пехоты, составленных из «больших батальонов». Гораздо больше нареканий вызвало руководство Наполеоном своими войсками в ходе сражения, но об этом чуть позже…

«Старая лисица севера» учел обе возможности наполеоновского плана нападения на русскую позицию: и обход, и фронтальную атаку.

На правом фланге и в центре – закрывавшем кратчайший путь на Москву по Новой Смоленской дороге – Кутузов разместил большую часть своих войск – по некоторым оценкам, чуть ли не 70 тыс. человек, в том числе 204 пушки, под общим началом Барклая де Толли (начштаба – А. П. Ермолов). Некоторые историки полагают, что такая диспропорция могла объясняться особой значимостью указанной дороги в случае отступления. В то же время кое-кто из исследователей склонен считать, что, ставя их так, Михаил Илларионович стремился заставить Наполеона атаковать в лоб на узком 3-километровом пространстве своего более слабого левого фланга, где местность затрудняла возможность быстрого флангового маневра. В то же время не следует исключать, что в случае серьезной угрозы для этого крыла своей армии он надеялся использовать армию Барклая как резерв и перебрасывать ее в нужном направлении. С этой целью Кутузов приказал построить мосты, переходы через ручьи и овраги для того, чтобы можно было осуществлять эти маневры. Однако сразу скажем, что в ходе сражения это получалось не всегда и с опозданием. К тому же, занимая удобную оборонительную позицию на высоком, обрывистом берегу реки Колочи, укрепленную двумя мощными батареями (в 24 и 48 орудий), правофланговые прим. 21,5-тысячного войска – II корпус Багговута (4-я пех. див. принца Евгения Вюртембергского и 17-я пех. див. Олсуфьева – всего ок. 11 500 человек) и IV корпус Остермана-Толстого (11-я пех. див. генерал-майора Н. Н. Бахметьева 1-го и 23-я пех. див. генерал-майора А. Н. Бахметьева 3-го – всего ок. 10 тыс. человек) наступать сами не могли, так как перед ними находилась сильно пересеченная местность, но, будучи плотно построенными, они окажутся под прицельным массированным огнем превосходно действовавшей в ходе всего сражения французской артиллерии. За правое крыло русской армии отвечал Милорадович.

Здесь же, правее всех – в Масловской роще – оказалась сосредоточена основная масса казаков Платова (14 полков вместе с элитным лейб-казачьим полком генерал-майора В. В. Орлова-Денисова – всего ок. 5600 человек с 12-пушечной конной батареей) и I кавкорпус генерал-лейтенанта Ф. П. Уварова (лейб-гвардейские драгуны, гусары с уланами и линейными гусарами с уланами – всего ок. 5000 человек с 24-пушечной конной батареей). Их предполагалось использовать только в случае внезапного маневра мобильным конным резервом.

…Кстати сказать, руководствуясь своим любимым собственным изречением «Полководец не может считаться побежденным до тех пор, пока у него есть резервы», Михаил Илларионович Кутузов уделял своим резервам повышенное внимание. «Резервы должны быть оберегаемы как можно долее!» – наставлял он свой генералитет перед боем. Справедливо полагая, что, не обладая даже простым численным превосходством в регулярных обстрелянных войсках, тягаться с Наполеоном в наступательной тактике на Бородинском поле ему не под силу, он предпочел «сесть в оборону» и, оставив в резерве большие силы, по мере надобности «подбрасывать их в самые горячие точки сражения», не давая врагу проломить русскую оборону, там, где она могла начать трещать! При этом Кутузов открыто признавал: «Мы имеем дело с Наполеоном. А таких воинов, как он, нельзя остановить без ужасной потери!» и отдал категорично-лаконичный приказ: «Стоять и умирать!» Тем более что подкрепления после битвы, где явственно ожидались ужасные потери, не подошли. Следовательно, при любом ее исходе (при благополучном результате для развития успеха тоже требовались подкрепления!) Кутузов готовился к… отступлению…

В ночь перед битвой Платов отрядил из своих сил 5 сотен из отборного Атаманского полка под началом С. Ф. Балабина вправо от занимаемой им позиции – для наблюдения «за неприятельским движением, дабы он не мог зайти за фланг нашей армии». Связь с ним должна была осуществлять казачья бригада М. Г. Власова. С оставшимися семью полками Матвей Иванович выдвинулся на указанную позицию, готовый «тревожить и поражать противника».

Господствующую над полем Курганную высоту, превращенную саперами в 18-пушечный люнет (незакрытый сзади 130-метровый люнет со рвом шириной 10 м и высотой 3 м и 2,5-метровым валом), заняли VI пехкорпус Дохтурова (7-я и 24-я пехдивизии – Капцевича и Лихачева – всего ок. 8500 человек) из 1-й армии Барклая и 7-й пехкорпус Раевского (12-я и 26-я пехдивизии – больного генерал-майора П. М. Колюбакина сменил генерал-адъютант, генерал-майор граф И. В. Васильчиков 1-й и И. Ф. Паскевича – всего ок. 14 тыс. человек) из 2-й армии Багратиона. Пехотинцы Паскевича встали в редуте. С фронта – на 100–120 метров вперед – его защищали 5–6 рядов «волчьих ям». Им предстояло стать преградой для вражеской конницы. Еще 100 пушек рассредоточились вокруг кургана. Сзади выстроился 3-тысячный IV кавалерийский корпус Сиверса. Позади них – между Татариновом и Старой Смоленской дорогой – в Псарево стоял главный артиллерийский резерв из 306–324 (!) орудий А. Х. Эйлера. В центре распоряжался Дохтуров.

Позади правого фланга и центра – справа налево – встали II (ок. 2500 человек) и III (ок. 2500 человек) кавкорпуса под общим началом генерал-адъютанта и генерал-майора, барона Ф. К. Корфа, сменившего заболевшего генерал-майора, графа П. П. фон дер Палена 3-го. Всего ок. 5 тыс. всадников.

Левый фланг – на пологой местности – с Семеновскими флешами (60–70-метровые насыпные треугольные брустверы со рвом), насчитывавшими (по разным данным) от 24–36 до 52 орудий, обороняла 2-я армия Багратиона (поэтому Семеновские флеши нередко называют «Багратионовы»), начштаба которой был граф де Сен-При, французский эмигрант на русской службе. Здесь были сосредоточены 20-тысячный VIII пехотный корпус генерал-лейтенанта М. М. Бороздина 1-го (2-я гренадерская дивизия принца Карла Мекленбургского и потрепанные в Шевардинском бою – сводно-гренадерская дивизия Воронцова вместе с 27-й пехдивизией Неверовского) и 144 пушки. Две последние расположились на флешах. В тылу встала 2-я кирасирская дивизия И. М. Дуки. До своего ранения на Бородинском поле «отвечать» за левый фланг «под присмотром» Багратиона будет Андр. И. Горчаков 2-й.

…Между прочим, в расположении Семеновских флешей были как плюсы, так и минусы! Земляные работы затруднялись множеством камней. Сделать правильные профили укреплениям не получалось. К тому же большая часть лопат и кирок оказалась в войсках Барклая! Если солдаты из дивизии М. С. Воронцова еще как-то справились со строительством средней флеши, то команды из дивизий принца Карла Мекленбургского и И. Ф. Паскевича явно «ударили лицом в грязь». Не хватало и фашин для укрепления скатов флешей: они получились отлогими. Итак, с одной стороны, их так и не успели достроить! С другой – они располагались на высоте и частично прикрывались с фронта лесом и кустарником. Но в то же время именно это обстоятельство мешало обстреливать приближавшегося врага. Правда, ему по этой же причине в свою очередь приходилось выстраиваться для решительного броска на флеши прямо под огнем ее защитников! Все это вкупе и предопределит решительность и стремительность действий обеих сторон как при атаке, так и при обороне флешей…

Долгое время исследователи полагали, что на самом левом краю поля, под Утицким курганом, Кутузов приготовил «маленький сюрприз»! Скрытно в кустарнике он поставил III корпус генерал-лейтенанта Н. А. Тучкова 1-го (в то время в русской армии служили четыре из пяти братьев Тучковых) (1-я гренад. див. Строганова и 3-я пех. див. Коновницына – всего ок. 7 тыс. человек) и 11 677 ратников Московского ополчения генерал-лейтенанта, графа И. И. Маркова (Моркова, или наоборот) – всего, по разным данным, от 15 до 20 тыс. человек. Они должны были не только прикрывать Старую Смоленскую дорогу, но и в нужный момент, после того как неприятель введет здесь в сражение свои последние резервы, нанести ему удар во фланг и в тыл! Замысел Кутузова не был воплощен.

Принято считать, что его испортил исполнявший обязанности начальника Главного штаба русской армии генерал Л. Л. Беннигсен, проявивший невиданное самоуправство. Без ведома Кутузова, под предлогом необходимости занять господствующую высоту (Утицкий курган), он рассекретил засаду. Он вывел на курган войска Тучкова и тем самым подставил их под фронтальный удар корпуса Понятовского.

…Кстати, в отечественной литературе, из-за давно сложившегося негативного отношения к фигуре ганноверско-брауншвейгского «кондотьера» Беннигсена, утверждалось, что Леонтий Леонтьевич не доложил Кутузову об изменении в расстановке русских войск. И долгое время в самовольном изменении кутузовской диспозиции обвиняли… генерала Н. А. Тучкова, благо спросить с него уже было нельзя – тяжело раненный в сражении, он вскоре после Бородина скончается. Более того, именно на Тучкове лежало подозрение, что «он-де не умел держаться». (И это говорили о человеке, чей правый фланг в ожесточенной битве при Прейсиш-Эйлау за все время боя не только не отступил ни на шаг, но регулярно контратаковал врага, тем самым снимая давление со своего левого фланга и тем самым отчасти выравнивая общую ситуацию!) Кутузов, не ведая, что его распоряжение было отменено Беннигсеном, усомнился в храбрости генерала. Русский главнокомандующий узнал всю горькую правду от очевидцев кровавых событий на Утицком кургане лишь за пару месяцев до своей смерти – в начале 1813 г. Но только спустя долгие годы (почти через век!) полностью открылась истинная картина случившегося…

Как результат рассекреченные войска Тучкова подверглись мощнейшему артобстрелу и понесли серьезные потери. Долго еще потом отечественные историки считали, что именно Беннигсен в преддверии Бородинской мясорубки лишил русскую армию одного из ее немногих козырей: тучковской засады! И это при том, что уже в ходе сражения выяснилось: корпус Тучкова, особенно после отзыва из него 3-й дивизии Коновницына на срочную защиту Семеновских флешей, был слишком слаб для серьезного удара во фланг наступавшей французской группировки, а для кавалерийских обходов французского правого фланга не хватило кавалерии – 3 тысячи иррегулярной конницы – казаков Карпова для этого было мало.

Дело в том, что еще левее, для предотвращения возможного глубокого обхода Понятовским Багратиона слева, за Большим Утицким лесом с его засеками, завалами, «боевыми полянами и просеками» из поваленных деревьев были поставлены 8 полков казаков ветерана русской армии генерал-майора А. А. Карпова.

Общеармейский резерв Кутузова состоял из элитного V пехотного корпуса (6 гвардейских полков, которыми командовал сменивший покинувшего в Дорогобуже армию и отправившегося в Санкт-Петербург по приказу Барклая де Толли цесаревича Константина Павловича генерал-лейтенант Н. И. Лавров и сводная гренадерская дивизия полковника князя Г. М. Кантакузина) и почти всей регулярной кавалерии (1-я кирасирская дивизия сменившего заболевшего генерал-майора Н. И. Депрерадовича генерал-майора Н. М. Бороздина 2-го – кавалергарды, конные гвардейцы и кирасиры). Всего – ок. 17 тыс. человек. В первую очередь именно гвардии придется «Стоять и умирать!», латая дыры и бреши в русской обороне. Впрочем, во всех войнах России с Наполеоном ей выпадала эта незавидная доля, но почетная участь: героически спасать честь и престиж русского оружия.

Барклай координировал действия правого фланга, Багратион – левого, а Беннигсену поручалось следить за событиями в центре русской позиции.