Глава 3.1 Состав, дислокация, планы сторон

Глава 3.1 Состав, дислокация, планы сторон

В предыдущих главах книги мы рассмотрели ход боевых действий на Западной Украине, в полосе Юго-Западного фронта. Там была развернута самая мощная во всей Красной Армии группировка войск, а противник — две армии Группы армий «Юг» — по ряду параметров (количество артиллерии, танков, авиации) многократно уступал ей. В Белоруссии ситуация была значительно сложнее. Для вермахта это было направление главного — в масштабе всей кампании против СССР — удара, и там была сосредоточена самая мощная Группа армий «Центр», по некоторым показателям превосходившая две другие (ГА «Север» и Юг») вместе взятые. С воздуха наступление немецких войск поддерживал 2-й Воздушный флот — самая крупная группировка авиации, на вооружении которой находилась половина всех боевых самолетов Восточного фронта (в т. ч. все пикирующие бомбардировщики Ju-87).

Наличие в составе ГА «Центр» двух ударных механизированных группировок (2-я и 3-я Танковые группы, всего 9 танковых и 7 моторизованных дивизий) позволили противнику спланировать и провести операцию по глубокому охвату и окружению войск Западного фронта. В итоге лишь немногим командирам и штабам удалось вырваться из «котла». Разгром войск на поле боя был дополнен показательной расправой, учиненной Сталиным над командованием Западного фронта. Одно из последствий этого сказывается в работе историков и по сей день — от разгромленного фронта осталось очень мало первичных документов, отчетов, докладов; даже мемуары зачастую писать было некому.

Это обстоятельство заметно скажется на содержании данной Части книги: если ранее мы использовали документы вермахта лишь для дополнения, сверки и «контроля», то здесь они во многих случаях окажутся единственным источником информации.

«Багратион» и «Барбаросса»

Прежде, чем считать танки, пушки, самолеты и составлять таблицы соотношения сил сторон, следует ознакомиться с «третьей стороной», с особенностями местности, которая на данном театре военных действий в огромной мере определяла их (действий) ход и исход. Территория Белоруссии и южной Литвы покрыта крупнейшими в Европе лесными массивами (см. рис. 10). Южнее дороги Брест, Слуцк, Бобруйск раскинулось безбрежное «море» болот и лесов Полесья, там нет дорог и не везде есть пешеходные тропинки. К северу от линии Слуцк, Рогачев начинается еще один огромный, протянувшийся на сотни км по обеим берегам р. Березина лесной район. Испещрена «зелеными пятнами» (Супрасльская, Беловежская, Налибокская пуща) карта Белоруссии и во многих других местах.

Впрочем, и белые участки на рис. 10 (составлен он на основании довоенной карты Генштаба РККА с замечательным названием «Москва, Берлин») обозначают отнюдь не гладкую степь; относительно открытые участки местности где-то заболочены, где-то покрыты перелеском, изрезаны руслами бесчисленных мелких рек, притоков Немана и Припяти. По сути дела, выйти «на оперативный простор» моторизованные соединения вермахта могли, лишь переправившись на восточный берег Днепра, но от границы до Днепра им предстояло пройти 450–550 км; далеко не каждая европейская страна имеет подобные размеры.

На такой местности продвинуть на 500 км девять танковых дивизий — задача непростая, даже в отсутствие какого-либо противника. При наличии противника задача становится невероятно сложной: стрелковая рота (две сотни молодых здоровых мужчин) может остановить движение танковой дивизии, просто соорудив на дороге заурядный лесной завал. Взвод саперов, взорвавший мост через лесную речушку и заминировавший подходы к нему, может задержать наступление на сутки. Обычные представления о соотношении сил теряют здесь свой смысл; танковый батальон от танковой дивизии отличается лишь длиной походной колонны — развернуться в боевой порядок на дороге, зажатой с двух сторон стеной леса или изумрудной зеленью болотной трясины, не сможет ни батальон, ни дивизия, за 500 метров от места встречи с противником поле боя уже не видно, в хвосте колонны его даже и не слышно…

И тем не менее — проведение успешной наступательной операции в Белоруссии возможно, что было доказано практически, причем дважды: с запада на восток летом 41-го, с востока на запад летом 44-го. Вот с операции «Багратион», проведенной силами четырех фронтов Красной Армии летом 1944 г., мы и начнем.

Прежде всего, отметим, что все, кто когда-либо писал об этом — будь то историки, журналисты или руководившие операцией генералы — в один голос характеризуют «Багратион» как блестяще организованную операцию, как выдающийся успех и демонстрацию наивысшего уровня боеспособности Красной Армии, достигнутого после тяжелой и кровавой «школы» трех лет войны. Современные российские историки уже позволяют себе вспомнить и о том, что операция лета 44-го года была не первой, и не второй, и даже не десятой попыткой пробить оборону немецких войск на рубеже Витебск, Орша, река Днепр. Операция «Багратион» была удавшейся — и поэтому вошедшей в школьные учебники истории — попыткой осуществить крупномасштабное наступление в Белоруссии. Предшествовало же ей следующее:

«Начиная с 12 октября 1943 года по 1 апреля 1944 года Западный фронт под командованием генерала армии Соколовского на оршанском и витебском направлениях провел одиннадцать операций… Все эти операции закончились неудачно, и фронт поставленных Ставкой задач не решил. Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона противника хотя бы на ее тактическую глубину, операция заканчивалась в лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника… Западный фронт во всех проводимых операциях имел явное превосходство перед противником в силах и средствах. Несмотря на это, все операции кончались неудачно, и фронт с октября месяца вперед не продвинулся…» [306]

Это цитата из доклада (вплоть до распада СССР остававшегося секретным) специальной комиссии под председательством Маленкова, направленной Государственным комитетом обороны для выяснения обстоятельств и причин безрезультативности действий Западного фронта. Да, конечно, на фоне грандиозной операции «Багратион» упомянутые выше попытки наступления представляются малозначимыми эпизодами войны, но и в этих «эпизодах» численность задействованных войск Красной Армии (до 32–34 стрелковых дивизий) была уже вполне сопоставима с боевым составом ГА «Центр» июня 1941 года.

Что касается цены неудачи, то Западный фронт в ходе провалившихся попыток перейти в наступление израсходовал 7261 вагон боеприпасов. Самая же страшная «цена» определяется цифрами в 62,3 тыс. убитых и 219,4 тыс. раненых. [306] Но и это еще не все. Кроме 11 неудачных попыток Западного фронта пробить северный фланг обороны ГА «Центр» были еще и три относительно успешные наступательные операции, проведенные Белорусским фронтом на южном фланге (гомельско-речицкая 20–30 ноября 1943 г., калинковичи-мозырская 8–30 января 1944 г., рогачевско-жлобинская 21–26 февраля 1944 г.). В результате этих операций удалось продвинуться на 100 км и создать в междуречье Припяти и Днепра плацдарм для дальнейшего наступления во фланг и тыл основной группировки противника. Цена локального успеха: 41,2 тыс. убитых, 134,5 тыс. раненых. [307]

Итого: 457 тыс. убитых и раненых только на этапе подготовки, захвата исходных рубежей для широкомасштабного наступления.

К середине июня 1944 г. для проведения операции «Багратион» была создана беспрецедентная по численности группировка войск: четыре фронта (1-й Прибалтийский, 3-й, 2-й и 1-й Белорусские), 156 стрелковых и 12 кавалерийских дивизий, 12 танковых и механизированных корпусов, 16 отдельных танковых бригад; всего порядка 178 «расчетных дивизий» [109]. А также 4 пехотные дивизии, кавалерийская и танковая бригада Войска польского. И уже в ходе начавшегося наступления было введено дополнительно 24 стрелковые дивизии. На вооружении группировки числилось 4 тыс. танков и САУ. С воздуха наступление поддерживала авиация в количестве 2500 истребителей, 1800 штурмовиков, 1000 бомбардировщиков.

Противник (ГА «Центр» в составе 3-й Танковой, 4-й, 9-й и 2-й Армий) на фронте от Западной Двины до Припяти имел 30 пехотных, 1 танковую, 4 моторизованные («панцер-гренадерские») дивизии. А также 2 так называемые «авиаполевые дивизии», 2 охранные дивизии, 2 кавбригады, 3 «корпусные боевые группы», что можно свести примерно к 7 «расчетным дивизиям». Позднее, уже после начала наступления Красной Армии, в Белоруссию были переброшены 2 танковые дивизии. Даже с учетом четырех венгерских дивизий, включенных в состав 2-й Армии вермахта, у противника не набирается и 50 дивизий. К началу операции немцы имели порядка 500 танков, группировка авиации насчитывала порядка 300 бомбардировщиков и 160 истребителей.

Таким образом, к началу операции «Багратион» Красная Армия превосходила противника в 4 раза по числу дивизий, в 8 раз по танкам при абсолютном превосходстве в авиации. Существенно важны в данном случае и абсолютные цифры. Группировка советских войск насчитывала более 2,3 млн человек, такая концентрация «живой силы» позволяла производить саперные работы невиданного масштаба; так, например, в первый день наступления на реке Проня (восточный приток Днепра) было наведено 78 переправ и 4 моста грузоподъемностью 60 т, в непроходимых болотах на десятки км мостили гати, способные выдержать танк, и т. п.

И это еще не весь состав группировки советских войск. В тылу ГА «Центр» находилась и активно действовала огромная партизанская «армия». Даже по современным документальным оценкам, очищенным от пропагандистских преувеличений советской эпохи, к лету 1944 г. в Белоруссии действовало более 130 тыс. вооруженных партизан. За одну ночь перед началом наступления партизаны совершили несколько тысяч диверсий, уничтожив, в частности, 40 тыс. рельсов, что практически полностью парализовало железнодорожные перевозки в тылу ГА «Центр». [308] И в дальнейшем, на протяжении всей операции партизанские отряды успешно взаимодействовали с частями регулярной армии, снабжали их разведданными, разрушали транспортную систему и линии связи в тылу противника.

Следует отметить и важные обстоятельства времени действия. На календаре был конец июня 1944 г. Вермахт уже перенес череду тяжелых поражений и отступал на всех фронтах, союзники уже высадились в Нормандии, и немцам уже не удалось сбросить их в море, на города Германии уже обрушилось более 500 килотонн бомб. Конечный исход войны уже не вызывал сомнений ни у одного здравомыслящего человека, и 20 июля (в самый разгар операции «Багратион») под столом у Гитлера взорвалась бомба, принесенная офицерами-заговорщиками. И если генералы в Берлине уже были готовы рисковать своей жизнью ради свержения гитлеровского режима, то и у солдат на Восточном фронте оставалось все меньше готовности заплатить своей единственной жизнью за продление агонии «третьего рейха».

Вот в такой ситуации операция «Багратион» развивалась следующим образом. (Рис. 22.) На первом этапе (с 23 июня по 5 июля) фронт обороны противника был прорван в районе Витебска и Бобруйска, подвижные соединения Красной Армии перешли в стремительное наступление, пройдя за 12 дней порядка 200 км. При этом в районе Витебска, Бобруйска и восточнее Минска было создано три локальных «котла», в которых были окружены и уничтожены войска противника численностью более 130 тыс. человек. Избежавшие окружения части вермахта отступали на запад под безостановочными ударами советской авиации; сохранившиеся фотографии разгромленных колонн неотличимы от аналогичных картин лета 1941 г.

На втором этапе операции (ориентировочно с 5 по 30 июля) Красная Армия продолжала наступление, хотя и в несколько меньшем темпе, при этом противнику удалось относительно организованно отвести остатки войск, избежав новых «котлов». К концу июля линия наибольшего продвижения советских войск примерно совпадала с границей 1941 г.: в Прибалтике фронт ушел западнее Шяуляя, а в ряде мест передовые части вышли к берегу Балтийского моря, южнее фронт прошел через Сувалки и далее по р. Бебжа западнее Белостока. На Брестском направлении соединения 1-го Белорусского фронта, наступая южнее полосы болот Полесья, дошли до Варшавы и даже захватили плацдармы на западном берегу Вислы.

Строго говоря, на этом наступательная операция закончилась, хотя в советской историографии ее завершение неизменно датировалось 29 августа [110]. Фактически же в течение августа войска Красной Армии заметного продвижения не имели, более того, в Прибалтике немцам удалось нанести контрудар, оттеснить передовые части 1-го Прибалтийского фронта назад к Шяуляю и восстановить таким образом сухопутное сообщения с ГА «Север».

Рис. 22. Операция «Багратион» (лето 1944 г.)

Подведем итоги. За 40 дней наступления (или за 68 дней операции, если принять официальную версию) войска Красной Армии продвинулись на 500–550 км. Потери противника (убитые, раненые, пропавшие без вести) составили порядка 350–400 тыс. человек, что — принимая во внимание исходную численность ГА «Центр» — нельзя охарактеризовать иначе как полный разгром. Цена победы: 178,5 тыс. убитых, 587,3 тыс. раненых, всего 765,8 тыс. человек . Потери личного состава наступающих вдвое превысили потери обороняющихся. Потери боевой техники Красной Армии составили 2957 танков, 2447 орудий и минометов, 822 самолета. [309] Даже не подвергая сомнению достоверность приведенных выше, вполне официальных данных, можно утверждать, что потери Красной Армии не ограничились только этими цифрами. Было потеряно время. Август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь — пять долгих месяцев простояли на месте советские войска, прежде чем 12 января 1945 г. смогли возобновить наступление от Вислы к Одеру и далее на Берлин. Да, конечно, тут сыграл свою роль и политический фактор (Сталин терпеливо дожидался, пока немцы утопят в крови Варшавское восстание), однако в конце сентября восстание было окончательно подавлено, но фронт с места не сдвинулся; долгие месяцы простояли в обороне советские войска и на сотнях км фронта севернее Варшавы. Видимо, следует признать, что после запредельного напряжения операции «Багратион» Красная Армия нуждалась в длительной передышке для восстановления сил.

А теперь вернемся к событиям лета 1941 г. Место действия — то же самое, погодно-климатические условия, продолжительность дня и глубина болот без изменений. Еще одна составляющая сходства «Багратиона» и «Барбароссы» — численность группировки обороняющихся. В составе войск Западного фронта и оказавшегося под ударом ГА «Центр» левого (южного) фланга Северо-Западного фронта было всего 47 «расчетных дивизий» (26 стрелковых, 2 кавалерийские, 13 танковых и 6 моторизованных дивизий, 1 воздушно-десантный корпус и 3 противотанковые бригады), что почти в точности равно численности немецких и венгерских войск к началу операции «Багратион».

Дальше начинаются все нарастающие различия. У обороняющихся есть мощный бронетанковый «кулак» — более 2,2 тыс. исправных (!) танков, в том числе 430 новейших КВ и Т-34, и более 0,5 тыс. пушечных бронеавтомобилей БА-10; это принципиально другой — в сравнении с немецкой ГА «Центр» лета 1944 г. — уровень вооружения, теоретически позволяющий наносить сокрушительные контрудары, ломать планы противника и навязывать ему «свою игру». На стороне «восточных» есть крупная группировка авиации, в составе которой числятся 1634 боевых самолета (881 истребитель и 753 бомбардировщика) [111]. Такая «туча» боевых самолетов существенно меняет ситуацию — есть чем прикрыть с воздуха собственные войска, есть чем атаковать движущиеся по лесным «дорогам-ущельям» моторизованные колонны противника.

Главное же отличие «Багратиона» от «Барбароссы» обнаруживается при знакомстве с составом группировки наступающих — здесь мы переносимся из страны великанов в страну лилипутов. О трехзначных числах количества дивизий немецкие генералы не могли даже мечтать. Вся Группа армий «Центр» (да, самая мощная в составе войск вторжения) насчитывала всего 49 «расчетных дивизий» (31 пехотная, 1 кавалерийская, 9 танковых, 6 моторизованных, 3 охранные дивизии, 1 моторизованная бригада и 1 моторизованный полк). Примерное равенство сил с группировкой Красной Армии. Если же сравнивать с «Багратионом», то в четыре раза меньше, чем было у наступающей стороны летом 1944 г.

На вооружении 9 немецких танковых дивизий было (не считая пулеметные танкетки) 1,7 тыс. танков; с учетом 6 дивизионов и 2 батарей «штурмовых орудий», 4 дивизионов самоходных «истребителей танков» и 2 батальонов огнеметных танков набирается всего порядка 2 тыс. танков и САУ. Чуть меньше, чем у обороняющихся, или вдвое меньше, чем было у Красной Армии в операции «Багратион». С воздуха ГА «Центр» поддерживал 2-й Воздушный флот, на вооружении которого было (включая неисправные!) 1145 боевых самолетов (400 истребителей, 568 бомбардировщиков, 177 многоцелевых Ме-110). В полтора раза меньше, чем у обороняющихся, или в 4,6 раза меньше, чем было у наступающей стороны в операции «Багратион».

Теперь для удобства сведем все это многообразие цифр в две простые таблицы:

Таблица 13

Таблица 14

Примечание: к категории «пехотные» отнесены также стрелковые, кавалерийские и охранные дивизии.

Тут еще надо отметить, что таблица 13 не отражает тот наиважнейший факт, что уже в первых числах июля восточнее Березины немцы встретились с многочисленными, полностью отмобилизованными дивизиями Второго стратегического эшелона, в частности, с соединениями 5-го и 7-го мехкорпусов, имевших на вооружении более 1,5 тыс. танков.

Общий вывод сомнений не вызывает: в рамках той военной науки, которая считает дивизии, калибры, килотонны бомб и миллиметры брони, у вермахта летом 41-го было мало шансов на проведение успешной наступательной операции, да еще и на огромную глубину; с учетом свойств местности, наличия многочисленных речных преград и двух линий укреп-районов шансы становились просто нулевыми. Вот только реальность оказалась совсем иной.

На рубеж Витебск, Орша, река Днепр немцы вышли к 10 июля 1941 г. В отдельных точках вышли еще раньше, но на всей протяженности названной линии вермахт оказался на 20-й день операции. Темпы — в два раза выше, чем в операции «Багратион» (и это если считать жестко, ограничивая продолжительность наступательной операции Красной Армии 1 августа 1944 г.).

Потери обороняющихся (Западного фронта Красной Армии) точно не знает никто. Статистический сборник Кривошеева оценивает общие потери Западного фронта (разумеется, без учета трех разгромленных в полосе от границы до Вильнюса дивизий Северо-Западного фронта) в 418 тыс. человек. Принимая во внимание, что две трети соединений ЗФ остались в «котле», а вышедшие из окружения дивизии насчитывали в лучшем случае 1–2 тыс. человек, реальную оценку потерь — подробнее этот вопрос мы рассмотрим в конце данной Части книги — следует повысить до 500–550 тыс. человек. Что заметно больше, но в принципе сопоставимо с безвозвратными немецкими потерями в операции «Багратион».

Абсолютно, разительно несопоставимыми оказались потери наступающих. К 10 июля 1941 г. общие потери (убитые, раненые, пропавшие без вести) ГА «Центр» составили порядка 24–26 тыс. человек. В 30 раз меньше потерь Красной Армии в операции «Багратион ». Немецкие потери составили порядка 2,5 % от исходной численности личного состава ГА «Центр», поэтому не удивительно, что вермахту не потребовалось ни пяти месяцев, ни пяти недель, ни даже пяти дней оперативной паузы. 29 июня танковые дивизии замкнули кольцо окружения у Минска, 3 июля было возобновлено наступление на восток, 10 июля был занят Витебск и началось форсирование Днепра, 16 июля немцы заняли Смоленск…

Sapienti sat. «Умному достаточно», как говорили древние латиняне. В данном случае даже и не очень умному человеку должно быть понятно, что такая ошеломляющая разница в пропорциях потерь не может быть следствием плохой работы воздушного фильтра на двигателе Т-34 или устаревшей конструкции бронезаслонок на ДОТах Минского УРа. Даже тактические преимущества первого удара, которые Сталин подарил противнику, не могут объяснить такой разгром, в таком темпе и с такими мизерными потерями победителя. Причина поражения была гораздо серьезнее, и читателю, который набрался труда и терпения дочитать до этого места книги, все должно быть уже предельно ясно. Однако название книги обязывает, и поэтому мы приступаем к подробному разбору короткой истории гибели Западного фронта.

Планы вторжения

Стратегическое решение, принятое Верховным командованием вермахта, — нанести главный удар на центральном участке Восточного фронта, через Белоруссию на Смоленск — было весьма рискованным и спорным. Что же касается способа реализации такого решения, то он — по крайней мере, на этапе первых операций — был вполне тривиальным и предсказуемым. Очертания границы (выдающийся далеко на запад «Белостокский выступ»), особенности местности и наличная дорожная сеть подсказывали очевидный план действий немецких войск: нанесение двух мощных ударов подвижными соединениями у оснований «выступа» с последующим продвижением одной Танковой группы по относительно открытой местности от Сувалки на Вильнюс, а другой — вдоль магистрального шоссе от Бреста на Барановичи.

После этого открывался большой набор вариантов дальнейших действий. Советское командование, как можно судить по содержанию Плана прикрытия Западного ОВО, предполагало, что противник нанесет удары по направлениям Сувалки — Лида, Сувалки — Белосток, Седльце — Бельск, Брест — Барановичи; другими словами, ожидалась попытка окружить войска Западного фронта на территории «выступа» или несколько восточнее, до рубежа Лида, Новогрудок, Барановичи. Примечательно, что намерение действовать столь осторожно и сдержанно возникло и у Верховного командования вермахта, причем уже в ходе начавшегося наступления. Командующий ГА «Центр» генерал-фельдмаршал Бок 25 июня 1941 г. записывает в своем дневнике:

«Фюрер интересуется, насколько велика будет зона окружения под Минском, а также выражает беспокойство относительно того, сумеют ли наши чрезмерно растянутые войска принудить к сдаче оказавшиеся в окружении крупные силы русских. В этой связи фюрер задается вопросом, не следует ли во избежание неудачи сомкнуть наши танковые клещи под Новогрудком ». [311]

Напротив, командование Группы армий «Центр» и 3-й Танковой группы вермахта многократно и настойчиво предлагало действовать гораздо решительнее, с развитием наступления 3-й ТГр через Вильнюс на Полоцк и Витебск (см. рис. 10). Такой вариант позволял обойти непроходимый массив лесов в верховьях р. Березина и в дальнейшем «сгрести» в кольцо окружения всю группировку советских войск, находящихся к западу от Днепра. Однако Верховное командование отклонило эти предложения как авантюристичные и решило «ограничиться» окружением войск Западного фронта со смыканием «танковых клиньев» в районе Минска. Впрочем, и в этом случае танковым дивизиям необходимо было пройти порядка 350 км (и это по прямой, с учетом реальной протяженности дорог и боевого маневрирования — значительно больше), причем если северное крыло (3-я Танковая группа) могло продвигаться по относительно открытой полосе местности, то южному флангу (2-я Танковая группа) предстояло пройти через десятки км заболоченного леса севернее Припяти.

В конечном счете все получилось еще сложнее: танковые корпуса встретились у Минска, пехотные дивизии замкнули «малое кольцо» окружения в 50–70 км западнее Барановичи, в междуречье рек Зельвянка и Щара, а один из трех (24-й) танковых корпусов 2-й ТГр через Слуцк вышел к Бобруйску и далее к Рогачеву на Днепре; к концу июня соединения ГА «Центр» оказались причудливо разбросанными на огромной территории, при этом расстояния между корпусами одной и той же Армии могли достигать сотни км, а отрыв подвижных соединений от пехоты составлял порядка 150–200 км. Если наложить оперативную карту тех дней на карту Западной Европы, то окажется, что пехота и танки воевали в разных странах…

Оперативное построение группировки было вполне традиционным для вермахта: решительное массирование сил на направлении главного удара, сосредоточение большей части войск в первом эшелоне при минимальных резервах (см. рис. 11). На узком пятачке «Сувалкского выступа» сгрудились 9 пехотных дивизий, сведенные в четыре корпуса 9-й Армии, и 7 дивизий (четыре танковые и три моторизованные) 3-й Танковой группы. На брестском направлении, у южного основания «Белостокского выступа» сосредотачивалась самая мощная во всей группировке вермахта на Восточном фронте 2-я Танковая группа (пять танковых, три моторизованные дивизии и отдельный моторизованный полк), 6 пехотных и 1 кавалерийская дивизия; на этапе прорыва приграничных укреплений вся эта огромная масса войск была оперативно подчинена командующему 2-й ТГр. Фельдмаршал Бок скептически замечает по этому поводу:

«Гудериан доволен: сейчас под его командованием находятся части 15 различных дивизий! Кроме того, на его фронте сконцентрированы большие массы пехоты, что при неблагоприятном развитии ситуации может привести к большим и неоправданным потерям». [311]

Больших и неоправданных потерь немцам удалось избежать (за единственным исключением, созданным защитниками Брестской крепости), однако концентрация пехоты на южном обводе «выступа», наверное, вышла за разумные пределы — в состав сковывающей группы было выделено 10 пехотных дивизий. В дальнейшем — и это отчетливо видно на оперативных картах германского Генштаба — такое построение привело к тому, что пехотные части двигались по узким проходам между лесными массивами «в затылок» друг за другом, не имея соприкосновения с противником, постепенно превращаясь в хаотичное скопление людей и боевой техники. (Рис. 23.)

Не вполне традиционным было и решение поставить танковые дивизии (семь из девяти имеющихся) в первый эшелон наступления; как нам уже известно, командование ГА «Юг» действовало осмотрительнее, и прорыв приграничных укреплений повсеместно был произведен силами пехотных дивизий; танковые дивизии вводились там в уже созданный прорыв, причем последовательно, одна за другой.

Разумеется, каждый из этих двух тактических приемов имеет свои преимущества и недостатки; выбор часто определялся субъективными, личными приоритетами старших командиров. Гудериан, насколько можно судить по его мемуарам, непреклонно придерживался того мнения, что ударную мощь танковых соединений можно и нужно использовать уже в самом первом ударе. Что же касается ситуации в полосе 3-й ТГр, то там у немцев и выбора-то особого не было. От границы до мостов через Неман у Алитуса и Меркине было порядка 40–60 км, пехота за один день столько пройти не сможет; соответственно, надо было или бросать в наступление подвижные соединения, или смириться с тем, что противник (Красная Армия) успеет взорвать мосты и изготовиться к обороне на восточном берегу реки.

Еще одной характерной особенностью ГА «Центр» было включение в ее состав необычайно многочисленных подразделений тяжелой артиллерии: 25 отдельных дивизионов, вооруженных гаубицами калибра 210-мм или еще более мощными артсистемами (для сравнения отметим, что в ГА «Север» было всего 7 таких дивизионов, в ГА «Юг» — 13). Можно предположить, что командование вермахта ожидало встретить упорное сопротивление укрепрайонов «линии Молотова» и готовилось сокрушать ДОТы по всем правилам военной науки и техники того времени. Как известно сегодня, в большинстве случаев эти приготовления оказались излишними, однако там, где немцам пришлось прорываться с боем (у Бреста, Семятыче, Гродно), наличие тяжелых орудий оказалось для них критически важным.

Состояние войск Западного фронта

Главной проблемой (здесь вполне уместно будет сказать «бедой») Западного фронта — равно как и его соседей на севере и юге — была хаотичная разбросанность соединений фронта на огромном пространстве. Точно так же, как и в полосе Киевского ОВО (Юго-Западного фронта), к утру 22 июня на западе Белоруссии не было выстроено ни запланированной наступательной, ни импровизированной оборонительной группировки войск. И на этом направлении за проигрыш Сталина в загадочной «большой игре» предстояло заплатить большой кровью.

Сугубо условно можно назвать четыре «эшелона» (в данном контексте это слово может быть использовано только в кавычках), в которых начало войны застало войска Западного фронта. Вдоль границы протянулась цепочка стрелковых дивизий: три дивизии 3-й Армии у Гродно, Августова, пять дивизий и кавалерийский корпус 10-й Армии на острие «Белостокского выступа», четыре дивизии 4-й Армии у южного основания «выступа». (см. рис. 11). За линией стрелковых дивизий, на расстоянии 20–100 км от границы находились танковые и моторизованные дивизии четырех мехкорпусов (11 МК, 6 МК, 13 МК, 14 МК).

Рис. 23. Оперативная карта германского Генштаба, 26 июня 1941 г.

В полосе наступления ГА «Центр» оказался и южный фланг Северо-Западного фронта, от Пренай до Друскининкай. На этом участке у границы находилась одна стрелковая дивизия (128-я сд) и стрелковый полк 126-й сд, остальные части этой дивизии были восточнее, у реки Неман. За Неманом, в районе Алитуса, дислоцировалась 5-я танковая дивизия (3 МК). Строго говоря, там было еще три дивизии, однако две «литовские дивизии» (179-я сд и 184-я сд) имели, в лучшем случае, нулевую ценность и с первых же часов войны их постарались отвести в глубокий тыл; 84-я моторизованная дивизия (3 МК) якобы заняла оборону на восточном берегу Немана у Каунаса, но ни немцы, ни литовские вооруженные националисты, взявшие город в свои руки уже 23 июня, этой «обороны» не заметили.

Стрелковые дивизии, непосредственно подчиненные командованию Западного ОВО, 11 июня начали выдвижение на запад в соответствии с известными директивами наркома обороны («все глубинные стрелковые дивизии и управления стрелковых корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия… вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 года» ). [132] Выдвигаться можно по-разному; в данном случае задача обеспечения скрытности стояла на первом месте. Дело дошло до того, что «письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось; указания командиры дивизий получали устно от начальника штаба округа генерал-майора Климовских, личному составу объяснялось, что они идут на большие учения, войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т. п.)» [112]. [312] Двигаясь короткими ночными переходами по извилистым лесным дорогам, «с приборами и мишенями», восемь стрелковых дивизий 21 СК и 47 СК к утру 22 июня находились еще на расстоянии в 150–250 км от границы (в полосе, соответственно, Лида, Молодечно и Иванцевичи, Слуцк). Между ними, в 100-км полосе от Ивье до Несвиж, были разбросаны три дивизии 17-го мехкорпуса.

Наконец, «четвертым эшелоном» можно условно назвать четыре стрелковые дивизии в районе Минск, Борисов, там же находились три дивизии формирующегося 20-го мехкорпуса (изобразить это на схеме рис. 11 уже невозможно).

Разбросанность войск на огромную глубину (до 300–350 км) усугублялась отсутствием какого-либо осмысленного распределения сил в первом «эшелоне». Стрелковые дивизии были практически равномерной цепью растянуты вдоль всей границы, никакой концентрации сил на легко предсказуемых направлениях возможного удара противника (у оснований «выступа») не просматривается. Более того, из четырех стрелковых дивизий 4-й Армии две (6-я сд и 42-я сд) дислоцировались в Бресте, на расстоянии минометного выстрела от границы, там же оказалась и одна из трех (22-я танковая) дивизий 14 МК. Размещение казарм танковой дивизии у пограничных столбов — это даже не подготовка к наступлению, это просто запредельный абсурд. В ситуации внезапного первого удара противника все три дивизии попали под шквал артиллерийского огня и понесли значительные потери, не успев сделать ни единого выстрела.

Три противотанковые бригады, входившие в состав войск округа, накануне войны находились у г. Лида, в Ружанысток (н.п. в 28 км западнее Гродно) и в Михайлово (н.п. 32 км восточнее Белостока). Если соединить три эти точки на карте условной линией, то получится дуга, выгнутая на северо-запад, в сторону «Сувалкского выступа». Логику такого расположения противотанковых бригад понять нетрудно, памятуя о том, что во всех предвоенных планах предусматривалась возможность немецкого наступления от Сувалки в направлении на Гродно или Лиду. К сожалению, планы эти составлялись без какого-либо знания о реальных планах противника, в результате из трех бригад только одна (8-я ПТАБР в районе г. Лида) теоретически могла бы успеть выдвинуться к Вильнюсу (90 км по шоссе) и встретить там артиллерийским огнем наступающие немецкие танки. На брестском же направлении, у автострады Брест, Кобрин, Слуцк, в полосе наступления самой мощной танковой группировки вермахта ни одной ПТАБр не было вовсе!

В сочинениях советских/российских историков любые упоминания о ПТАБрах в обязательном порядке сопровождаются твердым напоминанием о том, что бригады не были укомплектованы вооружением и не имели средств мехтяги, т. е. в данном случае известный спор о «полупустом стакане» решался радикально — стакан велено считать вовсе пустым. Иные товарищи не стесняются и сильных выражений: «Иначе как чудовищным состояние противотанковых бригад ЗапОВО назвать не получается… Фактически их подвижность можно охарактеризовать как нулевую». [313] Не будем спорить, а просто взглянем на это «чудовищное состояние» через призму фактов.

8 июня 1941 г. начальник Оперативного отдела штаба Западного ОВО генерал-майор Семенов докладывает начальнику Генштаба Жукову о ходе формирования ПТАБРов. [314] При штатной численности 5322 человека три бригады округа (6-я, 7-я и 8-я) имеют, соответственно, 5332, 5187 и 5147 человек личного состава. Практически полная укомплектованность. Да, пушек примерно половина от штата, но в абсолютных числах это, соответственно, 60, 52 и 54 орудия. Орудия такие: 64 пушки калибра 76-мм, 84 зенитки калибра 85 мм и 18 дальнобойных 107-мм пушек. Напомню, что в вермахте в аналогичной роли (противотанковый резерв командования корпусов и Армий) использовался отдельный противотанковый батальон, имевший на вооружении 36 «колотушек» калибра 37 мм. И пока еще никто не называл их состояние «чудовищным».

Не исключено, что к моменту начала войны пушек в ПТАБРах Западного ОВО стало еще больше; в том же донесении генерал Семенов сообщает, что к 1 июля для оснащения ПТАБРов должно быть получено 72 пушки калибра 76 мм и 60 пушек калибра 85 мм. По состоянию на 8 июня подвижность бригад была, действительно, очень низкой (всего 4 гусеничных тягача в 6-й и 7 тягачей в 8-й бригадах). Впрочем, и на эту дату не все было столь «чудовищно», ибо для буксировки 76-мм пушек весом в полторы тонны мог быть использован любой (!) грузовик.

Более того, с 8 по 22 июня многое изменилось. Что-то изменилось и на просторах бывшего СССР, и в 2007 г. в Минске огромным тиражом в 300 экз. был выпущен сборник предвоенных документов, среди которых, в частности, был и полный текст докладной записки, которую бывший ЧВС Западного фронта Фоминых подал 19 июля 1941 г. на имя начальника ГлавПУРа Мехлиса. Оказывается, на месте многоточия, которое красовалось в прежних публикациях документа, было написано следующее:

«И только в последнее время было разрешено по нашему ходатайству взять трактора из стрелковых дивизий, а артиллерию стрелковых дивизий перевести на конную тягу (там, где брались трактора). Перекантовка тракторов из стрелковых дивизий происходила в июне месяце самым энергичным порядком, и к началу войны ПТБр были в основном тракторами укомплектованы (выделено мной. — М.С. )». [103]

Боевой состав танковых войск фронта может быть описан словами «6-й мехкорпус и все остальные». Мощнейший 6-й мехкорпус по числу танков «новых типов» (114 КВ и 238 Т-34) уступал одному только 4 МК (Киевский ОВО), а по многим другим критериям (общее количество танков, автомашин, мотоциклов) занимал первое место во всей Красной Армии. Танков в 6 МК было почти столько же, сколько в остальных пяти мехкорпусах Западного фронта, а по числу автомобилей, тягачей, легких бронеавтомобилей БА-20, мотоциклов, 6-й мехкорпус превосходил их вместе взятых. Весьма мощным соединением была и «старая» 5-я танковая дивизия (3-й мехкорпус, Прибалтийский ОВО).

Остальные пять мехкорпусов также отчетливо делились на две группы: ограниченно боеспособные, имевшие на своем вооружении от трех до пяти сотен танков 11 МК, 13 МК и 14 МК, а также два формирующихся соединения (17 МК и 20 МК), которые мехкорпусами были только по названию. Основные количественные параметры представлены в Таблице 16:

Таблица 16

Примечание: не учтены плавающие танки, по 5-й тд показаны только исправные танки.

Правды ради надо заметить, что существуют документы (отчеты, справки, доклады ГАБТУ КА), в которых указано значительно большее количество танков «новых типов». [322] Так, по состоянию на 22 июня 1941 г. в бронетанковых войсках «западного направления» (трудно сказать однозначно — что может означать этот термин применительно к 22 июня, скорее всего в общий перечень были включены 5 МК и 7 МК, принявшие участие в сражении под Сенно, Лепель в начале июля) числилось 210 КВ и 422 Т-34. В любом случае, не вызывает сомнения тот факт, что военные заводы «мирно спящей» страны работали с рассвета до рассвета, эшелоны с новыми танками шли на запад, а в июне 41-го именно ЗапОВО стал главным получателем танков Т-34.

Мизерное количество танков в 17-м и 20-м мехкорпусах (соответственно 56 и 94) вовсе не означает, что боевой потенциал этих соединений был близок к нулю. Для начала отметим, что такое «мизерное количество» примерно соответствует численности боеготовых танков, оставшихся в дивизиях 1-й ТГр вермахта к середине июля 1941 г.; при этом никто и никогда не объявлял их несуществующими. Второе (и главное) заключается в том, что слово «механизированный» является всего лишь прилагательным к существительному «корпус». Даже не получивший танков и положенного по штату количества автомашин корпус — это три дивизии, десятки тысяч людей, сотни стволов орудий и минометов. Вот на количестве «стволов» стоит остановиться чуть подробнее.

В середине мая (в Западный ОВО соответствующая директива Генштаба была направлена 16.5.1941 г.) было принято решение вооружить танковые полки формирующихся танковых дивизий пушками, «чтобы они в случае необходимости могли бы драться как противотанковые полки и дивизионы ». При этом отмечалось, что тактические приемы стрельбы прямой наводкой из 45-мм и 76-мм танковых и обычных (буксируемых) пушек во многом схожи, и подготовка орудийных расчетов из личного состава танковых полков не должна занять много времени. Для 17 МК было предусмотрено получение 168 внештатных орудий (96 пушек калибра 76 мм и 72 пушки калибра 45 мм), для 20 МК было занаряжено 210 орудий (120 пушек калибра 76 мм и 90 пушек калибра 45 мм). Для буксировки этих «стволов» корпуса должны были дополнительно получить, соответственно, 208 и 260 грузовых автомашин. [315]

Решение было принято в середине мая, срок исполнения установлен на 1 июля. Необходимая для выполнения директивы матчасть была в наличии и в избытке [113]. К сожалению, мне не удалось выяснить в конкретных цифрах, как была реализована данная директива, но даже если 17-й и 20-й мехкорпуса к 22 июня успели получить хотя бы половину (или даже треть) от названного выше количества орудий, это уже превращало их в полноценную противотанковую артбригаду, да еще и усиленную батальоном танков и несколькими полками пехоты. Сила, теоретически вполне достаточная для того, чтобы запереть несколько «дорожных направлений» среди лесов и болот Белоруссии.

Нуждается в серьезном уточнении и правомерность использования термина «окружение» применительно к истории разгрома Западного фронта. Строго говоря, тот факт, что линия фронта изображается на карте замкнутой кривой, еще не является достаточным основанием для того, чтобы оценивать ситуацию как какой-то особый «форс-мажор». Окружение (речь здесь не идет про взвод разведчиков, окруженных на простреливаемой в любой точке лесной поляне) отличается от «неокружения» прежде всего тем, что окруженная группировка лишена возможности получать материальные ресурсы из тыла и, израсходовав наличные запасы боеприпасов, горючего и продовольствия, теряет способность к сопротивлению.

Классический тому пример — окружение 6-й немецкой Армии у Сталинграда. Заблаговременно созданных у Волги складов немцы не могли иметь по определению, снабжение армии до ее окружения шло «с колес» и накопить значительные запасы в такой ситуации не удавалось; лютая зима и безлюдная степь сделали невозможным использование местных ресурсов для обеспечения окруженных едой и топливом. Сравнима ли эта ситуация с тем, что случилось в Белоруссии летом 41-го года? «Окружение» Западного фронта произошло на территории площадью в несколько европейских стран, среди многочисленных складов с горючим и боеприпасами. Накануне войны в западных приграничных округах были накоплены гигантские залежи материальных средств ведения войны, эти запасы были рассчитаны на обеспечение боевых действий не только войск приграничных округов (будущих фронтов), но и соединений Второго стратегического эшелона, и не на одну неделю.

«Я оглашу очень маленькую справку. Всего, чтобы боевые машины (я исключаю совершенно колесный транспорт) обеспечить на 500 км марша, нужно для заправки 1200 т горючего». Это фраза из доклада, с которым командующий Западным ОВО (а до того — начальник Главного автобронетанкового управления РККА) генерал Павлов выступал на декабрьском (1940 г.) Совещании высшего комсостава Красной Армии. Речь шла об обеспечении горючим полностью укомплектованного по штатным нормам мехкорпуса. Все, что реально было в составе Западного фронта в июне 41-го, можно свести примерно к двум «расчетным мехкорпусам», а 500 км марша — это абсолютный максимум того, что можно и нужно было пройти танковым частям во время боев «в окружении» на территории Западной Белоруссии. Таким образом суммарная потребность горючего для танковых частей фронта можно определить в 2,5 тыс. тонн, с учетом колесных машин — в 5 тыс. тонн. Много ли это? Было ли это горючее в натуре?

«По отделу ГСМ. Всего на территории, занятой противником, находилось 25 складов. На складах имелось 33 тыс. тонн бензина 1-го сорта, 8 тыс. тонн бензина 2-го сорта, 5 тыс. тонн дизтоплива… Установлено, что в руки противника попал склад ГСМ в Молодечно с количеством бензина 1-го сорта — 2438 тонн, 2-го сорта — 947 тонн, дизтоплива — 301 тонна и разных масел 200 тонн… Начальник Бобруйского склада ГСМ Авдеев донес, что склад ГСМ уничтожен. На самом деле склад ГСМ около 900 тонн бензина достался противнику, и только нашей авиацией был подожжен… В Борисове на складе было 1 тыс. тонн бензина; были открыты заслонки цистерн, когда противник появился в расположении склада. Бензин не подожгли, установить — весь ли бензин вылит на землю — нельзя…» [316]

И так далее на множестве страниц. Бензин выливали, жгли, склады бомбили собственной авиацией… Даже при таких усилиях противник (как пишет об этом в своем дневнике начальник Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер) покрыл треть своего расхода бензина за счет трофеев. Западнее Минска находилось 16 складов ГСМ, включая огромный склад № 932 в Барановичи с емкостями на 5 тыс. тонн горючего. (Рис. 24.) Карта-схема отчетливо показывает, что из любой точки Западной Белоруссии до ближайшего склада ГСМ было не более 50–60 км. В полосе Гродно, Белосток, Брест (а там и находились все четыре боеспособных мехкорпуса) склады расположены еще гуще. При этом не надо забывать о том, что крупным «хранилищем» бензина являются сами топливные баки боевых и транспортных машин, а непосредственно в танковых частях округа фактически находилось по две-три заправки горючего.

Ситуация боя в окружении требует от механизированных соединений больше стрелять, чем ездить (в конце концов, танк, выработавший бензин до последней капли, может быть использован в качестве неподвижной огневой точки). Боекомплект мехкорпуса — это 100 вагонов (цифра была названа на упомянутом выше декабрьском Совещании). Для двух «расчетных мехкорпусов» надо, соответственно, 200 вагонов. На окружных складах Западного ОВО накануне войны было сосредоточено 6700 вагонов боеприпасов, из них 2000 вагонов находилось на 10 складах, оказавшихся на занятой противником территории уже к 29 июня. [317] Для лучшего понимания этих «вагонных цифр» отметим, что в 1943 г. вся Красная Армия, на всем огромном (на тот момент — более 2 тыс. км) протяжении советско-германского фронта расходовала в среднем 5638 вагонов в месяц. [3]

Рис. 24. Склады ГСМ на территории «Белостокского выступа»

Переходя от вагонов к привычным единицам измерения, обратимся к телеграмме, которую вечером 24 июня направляет в штаб Западного фронта зам. начальника ГШ генерал-лейтенант Соколовский. Генштаб напоминает командованию фронта о том, что по состоянию на 20 июня округ/фронт имел 610 тыс. выстрелов к 76-мм полковым пушкам и 690 тыс. выстрелов к 76-мм «дивизионкам», 720 тыс. выстрелов к 122-мм гаубице, 480 тыс. выстрелов к 76-мм зениткам и 3604 тыс. выстрелов к 45-мм пушкам (а это не только противотанковая артиллерия стрелковых дивизий, но и вооружение двух тысяч танков и бронеавтомобилей). [318] Данных по 152-мм гаубичным выстрелам в телеграмме нет, но условно принимая ресурсы Западного фронта за одну пятую от совокупных запасов пяти приграничных округов, получаем еще порядка 560 тыс. выстрелов. [3]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.