Стратификация дворян-землевладельцев

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Стратификация дворян-землевладельцев

Процесс обезземеливания по-разному затронул различные слои дворян-землевладельцев. Согласно проведенным правительством земельным переписям 1877 и 1905 гг., землевладельцы были определены по следующим категориям: мелкие, владеющие 100 или менее десятин; средние, имеющие от 101 до 1000 десятин; и крупные, имеющие более 1000 десятин. Хотя такое разделение земельных владений соответствует скорее для плодородных земель левобережной Украины и Центрального Черноземья, чем для не столь плодородных районов Нечерноземья или южных и восточных степных районов, где практиковалось экстенсивное хозяйствование, мы будем использовать критерии стратификации, выбранные правительством[22].

Мелкие землевладельцы включали в себя две очень несхожие группы — обедневшие, живущие в захолустье дворяне (сродни hobereaux дореволюционной Франции), мало чем по стилю жизни отличавшиеся от своих соседей-крестьян, и урбанизированные дворяне, не появлявшиеся в своих владениях. Яркие зарисовки жизни дворян первой группы накануне освобождения крестьянства оставил в своих беллетризированных детских воспоминаниях Терпигорев:

«…Нам приходилось проезжать через большое село Всесвятское, сплошь состоявшее из мелкопоместных. Маленькие усадебцы с домиками и надворными строениями, крытыми соломой… Очень много было этих усадебец, и почти все одинаково маленькие, полуразвалившиеся, с заросшими садиками… Проезжая, мы видали некоторых из владельцев, расхаживающих у себя по двору в красных рубахах, совсем как кучера, или в широких грязных парусинных пальто, как старые повара, дворецкие отставные и прочие заштатные дворовые. Видали и их жен вдали, сидевших в усадьбе или на берегу, окруженных бедно и грязно одетыми детьми.

Но они все живо чувствовали себя дворянами, потому что мужики их, вообще их крепостные, как мы видели это из кареты, стояли перед ними без шапок, а они, напротив, расхаживали и сидели с важностью, не забывая своего достоинства»{88}.

Освобождение крестьян мало изменило жизнь этой группы дворян, потому что они редко владели более чем несколькими душами. В конце 1890-х гг. из Курской губернии, и не только из нее одной, сообщали о целых деревнях, населенных потомственными дворянами, которые носили одну фамилию и хозяйствовали на земле, которая некогда представляла собой — большое имение, а потом в течение многих поколений земля дробилась на все более мелкие участки, — все как в описании Терпигорева. В таких деревнях дворяне жили как крестьяне, даже нанимаясь на сельскохозяйственные работы к живущим по соседству более состоятельным землевладельцам, среди которых случались и люди «простого» происхождения{89}. Особое совещание по делам дворянского сословия подтвердило существование, особенно в западных и черноземных центральных губерниях, таких групп дворян: «…сотни дворянских семей, безграмотных, превратившихся в простых хлебопашцев»{90}.

Урбанизированные мелкие землевладельцы — это дворяне, бросившие землю сами, или сыновья и внуки тех, кто сделал это еще до них, чтобы искать карьеры на государственной службе или (и в конце XIX в. такое встречалось все чаще) в одной из свободных профессий или деловой жизни. Такие дворяне сохраняли свои небольшие поместья в качестве места для летнего отдыха и/или как дополнительный источник дохода. Мелкие землевладельцы обеих категорий принимали минимальное участие в делах дворянского общества своей губернии, поскольку большинство из них изначально не обладало правом голоса даже при определении выборщиков, предназначенных для выборов губернских служащих; те же, которые имели право голосовать благодаря размерам своей земельной площади или служебному положению, не принимали в выборах участия, поскольку городские заботы их не отпускали. Никто из них, кроме достигших высокого положения на государственной службе или бывших некогда предводителями дворянства, не обладал правом участвовать в выборах непосредственно.

В отличие от мелких землевладельцев, владельцы средних и крупных поместий являлись настоящими дворянами-землевладельцами, т. е. могли обеспечить себе достойный уровень жизни на доход от своих поместий. Средние землевладельцы, как правило, жили в своих имениях и принимали активное участие в делах дворянского общества и в местной жизни. Крупные землевладельцы (особенно магнаты, владевшие поместьями в десять тысяч и более десятин) в основном жили в собственных домах Санкт-Петербурга или Москвы, проводя время в большом свете или в большой политике, а зачастую совмещая то и другое; некоторые же вели модную праздную жизнь в Западной Европе. В 1905 г. среди крупнейших землевладельцев насчитывалось 155 человек из ста двух семей, почти все дворяне; каждый из них владел более чем 50 тыс. десятин. Среди отнюдь не самых богатых этого круга избранных были граф А. Д. Шереметьев, владевший в двадцати пяти уездах двадцатью девятью поместьями, суммарная площадь которых составляла 226 тыс. десятин; его брат, граф С. Д. Шереметьев, которому в двадцати двух уездах принадлежало двадцать шесть поместий общей площадью 151 тыс. десятин; княгиня З. Н. Юсупова, мать убийцы Распутина, которой в двадцати одном уезде принадлежало двадцать одно поместье общей площадью 216 тыс. десятин{91}.

Существуют данные о численности мелких, средних и крупных дворян-землевладельцев и о площади поместий, принадлежавших каждой группе, за 1877 г. (по 45 губерниям) и за 1905 г. (по 50 губерниям). В 1877 г. все земельные участки, расположенные на территории одного уезда и находившиеся в руках одного собственника, учитывались как одно имение, даже если это были разрозненные владения, а в 1905 г. каждое владение учитывалось как отдельное поместье. В обеих земельных переписях различие между земельной собственностью потомственных и личных дворян не устанавливалось. Несмотря на эти технические различия, оба эти документа дают достаточно ясную картину стратификации помещиков и их земельных владений, находившихся на территории европейской части России (см. табл. 7). За период с 1877 по 1905 г. и число средних поместий, и их совокупная площадь сократились на 22–23 %, а число и площадь крупных поместий — на 31 %. Обе группы уменьшались, теряя членов и земельную площадь, как из-за продажи поместий, так в результате раздела их между наследниками. Но в то время как группа крупных землевладельцев, не получая пополнения, таяла, оскудение группы среднепоместных дворян отчасти компенсировалось притоком тех, кто выбывал из группы крупнопоместных дворян. Группа же мелких земельных собственников за период между двумя переписями даже увеличилась на 7 %, компенсируя отток в группу безземельных дворян притоком из группы среднепоместных дворян, возникшим в результате разделов более крупных владений между наследниками. В группе мелких землевладельцев была зафиксирована и наименьшая потеря земельных площадей — всего 16 %. Хотя к концу XIX в. в эту группу входило большинство дворян-землевладельцев и ее численность, в отличие от групп средне- и крупнопоместных дворян, не сокращалась, а росла, мелким землевладельцам принадлежало совершенно ничтожное количество земли. Только в Черниговской, Полтавской, Курской, Рязанской, Ковенской, Виленской, Гродненской и Смоленской губерниях им принадлежала сколь-нибудь заметная доля дворянских земель — от 3,6 до 12,0 % в 1877 г. и от 5,3 до 15,7 % в 1905 г.{92},[23]

Таблица 7.

Распределение дворян-землевладельцев по величине владений, 1877 и 1905

Если к данным о распределении дворян по площади имений присоединить данные о численности безземельных дворян, мы получим более полную картину того, как изменялась обеспеченность дворян землей (см. табл. 8).

Таблица 8.

Обеспеченность дворян землей, 1861–1905, в %{93}

Примечание: По состоянию на 1861 г. верхним пределом группы мелких землевладельцев было не 100 десятин земли, а наличие 20 крепостных душ мужского пола. Согласно ревизии 1858 г. в 1858 г. 58 % всех владевших крепостными землевладельцев имели в собственности более 20 душ мужского пола.

Положение мелкопоместных дворян относительно других сословий было иным, нежели у тех, кто владел более чем 100 десятин (см. табл. 9). В силу бурного развития мелкого крестьянского землевладения крестьяне в первые же четверть века после освобождения приобрели господствующие позиции в этой категории земельной собственности. Речь идет о земле, находившейся в частной собственности, а не о коллективных землях общин, выделенных им в ходе освобождения, и не о землях, приобретенных позднее в коллективную собственность общинами и товариществами. В категории собственности, превышающей 100 десятин, дворянство сохраняло господствующие позиции и в XX в. Здесь позиции дворянства в 1860-х и 1870-х гг. потеснили купцы, а в последующие десятилетия — крестьяне.

Таблица 9.

Межсословное распределение частной земельной собственности, 1877 и 1905{94}

Примечание: Цифры за 1877 и 1905 гг. относятся к 49 губерниям Европейской России, за исключением Области войска Донского. Итоговые суммы 99,9 и 100,1 — результат округления.

Преобладание первого сословия среди владевших более 100 десятин разнилось от губернии к губернии. Наибольшая доля (75 % и более) всей земли, находившейся в частной собственности на 1905 г., приходилась на три прибалтийские губернии, на восемь из девяти губерний Западного края (за исключением Витебской), на Курскую, Тульскую и Воронежскую губернии Центрального Черноземья, а также на Пермскую, Пензенскую и Полтавскую. Наименьшей (17–50 %) доля дворянских земель была в Олонецкой, Вологодской, Вятской, Костромской, Владимирской, Новгородской и Псковской губерниях (в центре и на севере Нечерноземья), а также в Херсонской, Таврической, Самарской и Оренбургской губерниях южных и восточных степных районов. За период с 1877 по 1905 г. в составе этих групп не было практически никаких изменений.

Региональные изменения в межсословном распределении земельной собственности отражают разные темпы обезземеливания дворянства в 1862–1905 гг. (см. табл. 10).

Таблица 10.

Региональная структура сокращения и распределения площади дворянских земель, 1862–1905, в %{95}

Регион …… 1862–1905 / 1862 / 1905

Центр и север Нечерноземья[24] …… 60 / 24,1 / 16,4

Южные и восточные степные районы[25] …… 52 / 18,7 / 15,1

Левобережная Украина и Среднее Поволжье[26] …… 41 / 11,1 / 11,2

Центральное Черноземье и Урал[27] …… 33 / 22,6 / 25,7

Западный край[28] …… 17 / 23,5 / 31,6

Всего …… / 100,0 / 100,0

Примечание: Данные таблицы охватывают 47 губерний. За этот период нет сравнимых данных по трем прибалтийским губерниям, где крестьяне были освобождены без земли в 1816–1819 гг., но между 1877 и 1905 гг. дворянские земли в этих губерниях претерпели меньшее сокращение, чем где-либо еще. Регионы с близкими темпами сокращения дворянских земель объединены.

Приведенные выше факты о сословной принадлежности покупателей дворянских земель ставят под сомнение истинность распространенного представления, согласно которому дворяне были психологически травмированы потерей крепостных и потому вынуждены продавать свою землю «неблагородным», способным вести хозяйство с применением наемного труда, выгодно инвестировать нужные средства и расширять производство ради наращивания прибыли. Если сопоставить темпы уменьшения дворянского землевладения с методами управления дворянскими поместьями, сомнения в достоверности распространенных представлений только усиливаются. Использование капиталистических методов ведения хозяйства наиболее характерно для дворян прибалтийских, западных и южных степных губерний. В Прибалтике и на западе, где большая часть земель в частной собственности принадлежала дворянам немецкого и польского происхождения, они обычно сами вели хозяйство на своей земле, а не отдавали ее в аренду крестьянам. И здесь дворянам было легче, чем хозяевам других губерний, приспособиться к ситуации, созданной падением цен на хлеб в последней четверти XIX в., переключаясь на выращивание более прибыльных культур и вкладывая деньги в повышение производительности.

Результатом мирового аграрного кризиса стало резкое снижение внутренних и экспортных цен на зерновые культуры, которыми в первой половине 1870-х гг. засевались 95,5 % обрабатываемых площадей в Европейской России{96}.[29] С середины 1880-х гг. ведущими производителями зерна становятся степные земли Причерноморья и Нижней Волги, отодвигая на второй план центр Черноземья. Преимущество этим районам, не столь давно колонизированным и с редким крестьянским населением, обеспечило выгодное сочетание плодородных почв и современных методов обработки земли с использованием наемного труда{97}. В прибалтийских и западных губерниях капиталистический подход к ведению хозяйства сопровождался более медленным темпом сокращения дворянского землевладения, чем в любом другом регионе Европейской России. Однако в южных степных районах, где капиталистические методы хозяйствования использовались еще более радикально, клин дворянских земель таял быстрее, чем в среднем по 50 губерниям. А в Центрально-Черноземной области, где господствовали традиционные методы использования земли (крестьяне хозяйствовали по старинке, а дворяне довольствовались тем, что приносила сдача земли в аренду), процесс обезземеливания дворянства шел существенно медленнее, чем в среднем по стране. Мы должны отметить, что образ прагматичных фермеров и совершенствующих свое хозяйство землевладельцев, вытесняющих держащихся за традицию паразитические элементы дворянства, не соответствует реальности.

В большинстве регионов Европейской России дворяне, сохранившие, а иногда и увеличившие свои поместья, успешно поддерживали традиционные формы паразитизма на экономике крестьянского двора. Если не учитывать отдельные местные отклонения, сельское хозяйство не давало возможностей для прибыльного вложения капитала. Емкость отечественного рынка сельскохозяйственной продукции увеличивалась медленно, цены же на хлеб продолжали падать до конца 1890-х гг. Более того, в результате реформ крестьяне страдали от сильной нехватки пахотной земли и от практически полного отсутствия пастбищ и леса; структура общинной круговой поруки ограничивала их мобильность, численность же крестьянства при этом быстро увеличивалась (на 58 % за 1860–1897 гг.){98}. В результате: (1) сохранялось избыточное предложение дешевого крестьянского труда, что тормозило внедрение капиталоемких и трудосберегающих методов хозяйствования, которые могли бы увеличить если не прибыльность хозяйств, то уж наверное производительность труда{99}, и (2) развился сильный и быстро растущий спрос со стороны крестьянства на аренду и покупку земли у их соседей-дворян. Большинству помещиков было выгоднее сдавать землю в аренду, чем вести собственное хозяйство, так что к концу столетия почти три четверти всех дворянских земель и еще большая доля пахотной и пастбищной земли сдавались в аренду крестьянам{100}. В поместьях ста пятидесяти пяти крупнейших землевладельцев России собственное хозяйство — с использованием своих орудий труда, скота и наемного труда — занимало менее четверти пахотной земли{101}. На рубеже столетий наемные сельскохозяйственные рабочие, постоянные и временные, составляли только 10 % от числа занятых в сельском хозяйстве{102}. В 1901 г. правительственная комиссия сформулировала принцип, издавна определявший ведение помещичьего хозяйства, — «вложение денег в сельское хозяйство не приносит прибыли»{103}.

Условия аренды земли крестьянами были достаточно разнообразными — за деньги, за долю в урожае (издольщина), за обработку помещичьей земли с использованием собственных орудий и тяглого скота (отработка). Аренда за деньги постепенно делалась все более распространенной, и к 1901 г. в 50 губерниях Европейской России землевладельцам за аренду более 83 % всей сдаваемой крестьянам пахотной земли платили наличными деньгами{104}.

Некоторые дворяне сумели выгодно использовать экономический подъем России, найдя не сельскохозяйственное применение своей земле. В 1860—1870-х гг. на территории нескольких поместий, расположенных в бассейне реки Донец, открылись угольные шахты. Намного более многочисленная группа землевладельцев сумела разбогатеть на том, что владела землей, потребовавшейся для роста и развития городов, прежде всего двух столиц. Князья Белосельские-Белозерские построили на Крестовском острове в Петербурге более 60 доходных домов. Граф Александр Дмитриевич Шереметьев унаследовал на северной окраине Москвы, в Останкино и в Марьиной Роще, два участка земли общей площадью более 88 десятин. Он разделил эту землю на 584 участка и сдал их в аренду застройщикам, обеспечив себе в 1899 г. ежегодную ренту в размере 38 тыс. рублей. Его старший брат Сергей сдал в аренду под магазины и учреждения свой громадный особняк в Москве на углу улицы Никольской и Большого Черкасского переулка, недалеко от Красной площади, и получил от этой операции больше, чем от любого из своих многочисленных поместий: чистая прибыль составляла 127 тыс. рублей в 1900 г. и 250 тыс. рублей в 1910 г. Кроме того, Сергей Дмитриевич получил в 1909 г. более 27 тыс. рублей от сдачи в аренду 363 участков под застройку в своем подмосковном поместье Кусково на восточной окраине Москвы. Князь Феликс Юсупов и его родители сдавали в аренду пять крупных участков недвижимой собственности в Санкт-Петербурге и еще несколько в Москве, и их среднегодовая прибыль в 1910–1914 гг. составляла более 122 тыс. рублей, т. е. примерно треть их совокупного годового чистого дохода{105}. Хотя такого рода везение доступно было только немногим, но от крутого роста цен на сельскохозяйственные земли выигрывали все землевладельцы.