Великая война 1409—1411 годов
Великая война 1409—1411 годов
«Шел слепец, запнулся о камень и упал…
Упал он потому, что слеп, ну и все-таки причиной стал камень».
Так объясняли в Литве и в Польше значение раздоров из-за крохотного заштатного замка Дрезденко. Замок был ничтожный, и если спор из-за него привел к войне, то только потому, что все и так было готово. И Польша в унии с Литвой, и дряхлеющий, но грозный Тевтонский орден хотели разрешить шаткое равновесие. Каждый, конечно, в свою пользу. Разгромив славянские страны, Тевтонский орден получал если не перспективу (исторической перспективы бытия у него не было), то по крайней мере оттяжку.
Но сначала, конечно же, орден пытался стравить союзников. На роль третейского судьи в споре ордена и Польши орден пригласил великого князя литовского. Отношения Витаустаса и Ягелло не могли быть ни хорошими, ни доверительными после убийства Кейстута. Не так уж давно Витовт просил у ордена поддержки против Ягелло, используя Жмудь как разменную монетку в переговорах. К тому же и Витовт мог вызвать раздражение у Ягелло, который ведь любил сына мятежного Кейстута не больше, чем был им любим.
Будь сказано к чести обоих славянских государей: ни Ягелло, ни Витовт на провокацию не поддались. Зная через своих шпионов, что происходит в Мальборге, Ягелло тоже попросил Витаустаса быть посредником. Витаустас с Ягелло не поссорился, а Дрезденко присудил Польше.
Впрочем, находились предлоги и помимо Дрезденка.
Новый, только что избранный Великий магистр Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген однозначно вел дело к войне. Когда польские послы приехали поздравить Ульриха фон Юнгингена с избранием, он демонстративно уехал из Мальборга. Он повелел в сношениях с Польшей и Литвой использовать строго немецкий язык вместо традиционной латыни.
Немцы захватили силой старопольский замок Санток.
Витовт спровоцировал новое восстание в Жмуди и помогал уже не только оружием и хлебом, но и людьми, вводя в битвы своих вассалов.
Весной 1409 года война фактически началась, и 6 августа 1409 года магистр Ульрих фон Юнгинген официально объявил войну Польше и Литве.
Орден продолжал получать поддержку из всей Европы.
Союзники были фактически изолированы ото всех; от стран Западной, романо-германской Европы они были уж очень далеки — и по расстоянию, и по культуре.
С теми, кто мог бы помочь, орден вступил в переговоры заранее. Смущенные поддержкой язычников со стороны Литвы и Польши, чешский король Вацлав, венгерский король Зигмунд Люксембургский пошли с орденом на соглашение, не став поддерживать Польшу и Литву.
До 83—85 тысяч человек, считая с наемниками из разных стран Европы, собрал орден. До сотни артиллерийских орудий было у ордена.
Литва и Польша собрали под свои знамена до 100 тысяч человек, в том числе 30 тысяч союзных татар и 4 тыс. чехов и моравов. Эти чехи были вовсе не рыцарями, даже не вооруженными горожанами, а таборитами Яна Жижки.
Народ был страшненький, буйный, но уж, конечно, куда более слабый, чем рыцарская конница и закованные в сталь кнехты с копьями и арбалетами.
Реально силы были неравны, и перевес оставался на стороне ордена. 3 июля 1410 года Ягайло начал наступление на Мариенбург. Ульрих фон Юнгинген тоже выступил на юг, навстречу, и 15 июля 1410 года союзная польско-литовская армия встретилась с главными силами ордена между деревушками Танненберг (Стембарк) и Грюнвальд. Тут шли уже по территории Пруссии. Отсюда и немецкие названия.
В те времена строились долго, не спеша. Армия не вступала в бой сразу, с марша. Правильно выбрать место для боя, построиться было делом небыстрым, требовавшим вдумчивого отношения. Часто проигрывал тот, чье построение оказывалось хуже.
Историки, которым можно доверять, считают: на стороне ордена было порядка 27 тысяч человек, 51 знамя — то есть 51 отряд.
Союзники привели на поле 32 тысячи человек в составе 91 хоругви. Цифры сильно расходятся с приведенными выше; данные Кучинского расходятся с данными Длугоша, Пашуто и Ючаса. Хронисг, современник и участник битвы, писавший на латинском языке, мог и преувеличить масштаб сражения: такое очень часто водилось за средневековыми хронистами, сообщавшими совершенно фантастические сведения о сражающихся армиях.
Все пишущие на эту тему сходятся в том, что войска ордена были лучше подготовлены и вооружены, чем польско-литовско-русские. В их рядах были французские и английские рыцари, накопившие огромный опыт войны на Переднем Востоке.
Преимущество союзников было духовного свойства: они сражались за свою свободу.
Союзники построились в 3 линии на фронте длиной 2 км. Польские войска встали на левом фланге, в составе 42 польских, 7 русских и 2 чешско-моравских хоругвей под командованием коронного маршала Збигнева из Бжезя и мечника Зындрама из Машковиц.
На правом фланге встали 40 литовско-русских хоругвей под командованием великого князя Витовта. На правом же стояла и татарская конница. Ведь привел ее тоже Витовт.
Ставка Владислава II Ягелло расположилась позади всех линий войск.
Немцы сначала построились в три линии, но потом, чтобы расширить фронт до 2,5 км, перестроились в 2 линии.
На правом крыле встали 20 знамен Гуго фон Лихтенштейна, на левом — 15 знамен Валленрода, а в резерве — 16 знамен под личным командованием магистра.
Впереди перед войском были поставлены бомбарды и встали шеренги арбалетчиков.
Сражение началось залпом из этих бомбард, причем ядра не долетели до поляков и литвинов и никакого вреда никому не причинили.
Тогда Витовт бросил на врага татар и 1-ю линию своей конницы. Удар был нацелен на левый фланг армии ордена, на котором находился магистр.
Рыцари Валленрода контратаковали, тронув коней шагом и постепенно ускоряя движение. Удар был страшен.
Грохот столкнувшихся всадников был слышен за многие версты, и конница Витовта побежала. Часть рыцарей поскакала в погоню.
Отбив атаку, орденские войска двинулись вперед с пением победного гимна. Вступили в бой 2-я и 3-я линии литовских войск, но крестоносцы отбили их и продолжали наступать. Наступающие потеснили и польские войска на левом фланге.
Здесь, в самом центре союзной армии и правее всех на польском левом фланге, стояли смоленские войска под командованием князя Семена Лингвена Ольгердовича. В первый момент блестяще атакующие немцы вклинились между смоленскими полками и остальным войском.
«В этом сражении лишь одни русские витязи из Смоленской земли, построенные тремя отдельными полками, стойко бились с врагами и не приняли участия в бегстве. Тем заслужили они бессмертную славу. И если даже один из полков был жестоко изрублен и даже склонилось до земли его знамя, то два других полка, отважно сражаясь, одерживали верх над всеми мужами и рыцарями, с какими сходились врукопашную, пока не соединились с отрядами поляков».
Так писал Ян Длугош, крупный католический иерарх, епископ Львова, автор «Истории Польши» в 12 толстых томах. Часть его хроники переведена на русский язык [49].
Пока русские из Смоленска рубились, сковав действия крестоносцев, польские хоругви перестроились и нанесли удар по правому флангу ордена. Им удалось сделать главное — прорвать фронт Лихтенштейна и заставить его рыцарей перейти к обороне.
Одновременно Витовт нанес удар по левому флангу, по рыцарям, возвращавшимся после преследования его отступившей конницы. Вернувшиеся после преследования врага потрепанные рыцари Валленрода пытались атаковать, но были отброшены и уничтожены.
Войска Лихтенштейна оказались зажаты между польским и литовским флангами, фактически окружены, и тогда магистр Ульрих фон Юнгинген лично повел в бой свою армию-резерв, 16 хоругвей.
Но у союзников резерва было больше: Ягайло ввел в бой свою 3-ю линию, до сих пор не участвовавшую в битве.
Подоспели вернувшиеся на поле хоругви Витовта. Крестоносцы оказались окружены, отступили к Грюнвальду; потом, к вечеру, все больше хоругвей предпочитало окружению и гибели бегство. Большую часть отказавшихся бежать быстро перебили победители; почти все бежавшие оказались переловлены или истреблены. С поля боя спаслось буквально несколько сотен человек. Несмотря на перспективу большого выкупа, пленных брали очень мало.
Трудно сказать, каковы были потери обеих сторон. Во всяком случае, погибло более 600 опоясанных рыцарей и руководители ордена во главе с Великим магистром.
И Валленрод, и Лихтенштейн не ушли с поля боя.
Кровавое торжество Польши и Литвы означало практически полное изменение не только хода войны, но и всей политической ситуации в Восточной Европе. Орден зашатался; стало очевидно, что славянские страны его сильнее и могут его уничтожить. До сих пор многие ученые всерьез осуждают Владислава Ягелло за нерешительность. Надо было, мол, сразу же идти на Мариенбург, брать крепость, добивать орден, пока не поздно.
Почему это не было сделано? Почтение к священным религиозным реликвиям, хранившимся в Мариенбурге?
Страх перед мнением Европы, для которой крестоносцы оставались борцами с язычеством? Желание закончить миром с теми, на чьей одежде нашиты огромные кресты? Такого рода чувства могли еще обуять Владислава Ягелло (хотя и на него все это не очень похоже). Но уж у Витовта такого рода соображений возникнуть никак не могло.
Стремление к миру? Но война шла между непримиримыми врагами. Впервые за двести лет (два столетия!!!) открылась возможность нанести страшному врагу окончательный удар, и я с трудом могу представить себе поляка, который бы этого не хотел.
Может быть, союзная армия была истощена, обескровлена на поле боя? Может быть, ее силы оказались подорваны сильнее, чем хотели бы признать и вожди союзников, и их хронисты? По крайней мере, я не вижу других причин для поведения, которое неизменно ставят в вину Ягелло: вялое, нерешительное продолжение войны. Может быть, польский король просто собирался с силами?
По мнению решительно всех историков, Торуньский «вечный мир», подписанный 1 февраля 1411 года Владиславом II Ягайло, великим князем Витовтом и представителями ордена, не отражал масштабов победы [50].
По Торуньскому «вечному миру» орден отказался от претензий на Добжиньскую землю, уплачивал значительную контрибуцию. По Торуньскому миру Жемайтия воссоединилась с остальной Литвой и уже никогда не выходила из состава ее земель.
Наверное, для современников не так уж важны были пункты Торуньского договора или размеры добычи. Сам факт: орден потерпел сокрушительное поражение.
И все-таки проблема оставалась, потому что оставался орден.