Арабески

Практически в то же время когда Витсен проходил у персов ликбез гигиены за столом, царь и патриарх разругались в пух и прах; Никона царь пнул ногой и тот уехал из Москвы в свой личный монастырь, а Алексей Романов издал указ об инвентаризации имущества уже бывшего, как он считал, патриарха: «Лета 7166 (1658) Июля в 31 день Великий Государь, Царь и Великий Князь Алексей Михайлович указал боярину Князю Алексею Никитичу Трубецкому, да окольничему Родиону Матвеевичу Стрешневу, да дьяку Александру Дурову переписать домовую Пречистые Богородицы казну и книги в казённом приказе, и в Патриарших кельях домовую ж и Патриаршу казну после великого господина бывшего Патриарха Никона…»

Инвентаризационной комиссии пришлось очень славно потрудиться – опись имущества Главного смотрящего еле уместилась на 130 страницах мелким печатным текстом, где были отмечены и грандиозные запасы мыла:

«Двести сорок восмь брусков мыла Грецкаго.

Восмь крушков мыла Грецкако ж.

Короб мыла брусковаго.

Три косяка мыла простаго.

Девять брусков больших.

Тридцать семь брусков малых.

Тридцать крежечков.

Десять комков Грецких же мыл» [Временник императорского Московского общества истории древностей Российских, Книга 15-я, 1852]

Этого количества мыла Микитке Минову (т. е. Никону) хватило бы на несколько жизней! Нахапал он и тысячи иных позиций, только одних денег несколько сундуков набил: было оприходовано 844 золотых, 3 402 ефимка и 17 615 рублей! Ну да бог с ним, с этим хомотриалом в рясе, и вряд ли он чем-то отличался от иных населенцев Кремля – хапали и продолжают хапать безудержно. Важно иное: дипломат и бургомистр Амстердама Витсен должен был увидеть в Москве мыло обязательно; уверен, что он его точно видел, но не знал, что это такое, потому ни он, ни кто иной из иностранцев ни разу не связал помывочные бруски с темой личной гигиены русских. С другой стороны, поскольку аж сам патриарх считал накопление мыла сродни накоплению денег, устроив на дому чуть ли не вселенское его хранилище, этот предмет гигиены ещё не был достоянием широких масс населения и, очевидно, был людям просто не по карману. Правда, не царским бухгалтерам, которые точно определили в ведомости и сорта мыла, и производителя.

Подозреваю, что, откатившись на пару столетий, в семьях людей любого статуса этого мыла нам не удалось бы найти днём с огнём. А это, исходя из содержания предыдущих арабесок, означает, что… и технология изготовления железа была найдена и освоена людьми совсем не так давно, как считается. Не так ли?

* * *

Авраам Рожнятовский («Дневник Марины Мнишек»)

Пошли в столовую палату (в Вязёмах, бывшей резиденции Бориса Годунова), перед которой стояло в сенях очень много золотой и серебряной посуды. По правую руку от царя сидели сенаторы, которых там зовут думными панами. Воды не давали, но стояла там одна большая труба, серебряная с позолотою, в высоту с мужика, а около неё медные тазы, поставленные вокруг один над другим, в которые сверху брызгала кипящая вода (Самовар? – А.Г.). Однако рук никто не мыл.

Записки Русского Технического Общества, 1869

Описание первой публичной выставки бывшей в Иркутске в 1868 году Мыло разнаго сорта было представлено на выставке гг. Брянским, Немчиновым (с завода около Кяхты), Афанасьевым и Жиряковым.

Брянский выставил следующие сорта: желтое, яичное и пенное, по 8 р. 60 коп. пуд, обыкновенное – 7 руб., и янтарное – 1 руб. фунт. Все сорты мыла оказались хороши, янтарное же заслужило похвалы: единственный недостаток его – малопрозрачность.

Маслянистое мыло Немчинова (7 р. 80 к. за пуд), при одинаковых достоинствах с мылом Брянскаго, значительно дешевле.

Мыло обыкновенное (7 р. зa пуд) и душистое (8 р. пуд) г. Жирякова достаточно хороши, а г. Афанасьева – серое (7 р. пуд), довольно удовлетворительное.