Аккуратность в одежде. Арабески
Очень трудно представить себе человека, тщательно следующего гигиеническим процедурам, но облачённого в давно нестиранную одёжку.
Но я не видел ни одного исследования, которым бы подтверждался бы этот тезис сомнений от логики. Впрочем, мне и без исследований ясно, по крайней мере, одно: гигиена тела и чистота одежды связаны меж собой намертво. И если кто-то описывает чуть ли не каждодневную банную практику представителей какого-либо этноса и одновременно воротит нос от якобы дурно пахнущей одежды описываемых им людей, то значит точно: «Всё смешалось в доме Облонских»[34]!
В этой связи очень интересны заметки Петрея начала XVII в. как об одеждах сельских, так и городских жителей Руси:
«В деревнях в зимнее время крестьяне держат вместе с собою разную мелкую скотину, например поросят, телят, ягнят, гусей и куриц: оттого у них и дурной запах. Но для русских это благовонный бизам, что привозят из Индии и Китая; однако ж своё платье держат они очень чисто: от него совсем нет дурного запаха.
Потому что пока они сидят дома, одежда на них самая плохая и оборванная, что ни есть хуже. Когда же выходят гулять или навестить своих приятелей, в церковь, на торг или в кремль, одеваются в самое лучшее нарядное платье, какое есть у них, а пришедши домой, опять снимают его и хранят бережно в сундуках и ящиках, чтобы оно всегда было чисто и опрятно, если захотят опять надеть его, и снова берут и надевают свои старые лохмотья, которые обыкновенно носят дома. Этого обычая держатся все, как высшего, так и низшего звания лица, мужчины и женщины, старики и молодые.
У кого нет своего собственного хорошего и дорогого платья, в такую пору, когда бы ему очень хотелось иметь его, особливо в большие праздники или когда надумается сходить в гости, поважничать и пощеголять перед своими друзьями и родственниками, тот занимает платье у других и платит прокат за столько дней, на сколько хочет иметь его и повеличаться в нём. А на это они не смотрят, что должны будут голодать, есть сухой хлеб и пить одну воду, только бы показаться в люди нарядными, гордыми и чванливыми, потому что от природы они больше расположены к тщеславию и наглости, нежели к смирению, кротости и другим добродетелям»
О периодичности и способах стирки одежды в веках прошедших у меня данных нет, кроме уникального свидетельства Николаса Витсена, посетившего резиденцию патриарха Никона под Истрой 5 мая 1665 г.:
«Позади, напротив передних ворот, стоят ещё одни маленькие ворота. За ними, у вала, стоит большое колесо, которое вращается водой и колотит лопастями бельё при стирке»
Что оставалось от пеньковой рубахи после такого колочения, представить не трудно. Потому стирали повседневную одежду, на мой взгляд, нечасто, как, похоже, никогда её и не гладили после стирки. Откуда и её затрапезный внешний вид, так не понравившийся Стрюйсу – представителю страны, в отличие от России уже имевшей доступ к торговым потокам и английских тканей из тонкой шерсти, и китайского шёлка, а также имевшей доступ к хлопковому изобилию; до России потоки этих товаров начали доходить много позже Европы. Говорим при этом о верхней одежде.
Об одежде нижней разговор особый. Так как ни в Европе, ни в России, нигде-либо ещё вплоть до XVIII в. нижнего белья не было, то нетрудно представить себе состояние нательной рубахи уже через месяц ношения, не говоря о последствиях женских обстоятельств. Хотя само тело славянина благодаря банной практике и не являлось источником каких-либо неприятных запахов. Наверное, частота стирки нательных одежд была больше, но, скорее, это были просто полоскания рубах в травяных отварах без механического зверского колочения.
Рассматривая экспонаты какого-либо краеведческого или этнографического музея, или, например, картинки с сайта www.booksite.ru (Древнерусская жизнь в картинках), воображение может вынести наблюдателя в область грёз: ах, какие аккуратные и красивые одежды! ах, какие свежие краски! ах, какие вышивки!
Чтобы вернуться обратно на землю нужно осознать, что речь идёт исключительно о нарядах на выход. Разумеется, ткани в представленных образцах отнюдь не ручной работы, как и краски не из лесных даров изготовлены. Это, как правило, новодел, как бывает нередко, лишь реконструкция одежды, проведённая по нескольким полусгнившим клочкам ткани из захоронений.
Для полного возвращения к реальности стоит вспомнить, что кремлёвские кладовые к концу XVI в. хранили более 20 тысяч единиц одежды, выдававшейся чиновным людям и стрельцам исключительно в дни религиозных событий, на случай празднования коронования или для торжественной встречи иностранных посольств. То есть одежда-на-выход обладала примерно таким же статусом на Руси, как и драгоценности, постоянно имевшая к тому же рост в цене. И, более того: придание внешности подданных приличного вида в указанные дни праздников и дни встреч послов было делом не личным, а государственным! Потому и финансировалось царской казной щедро[35].
Была ли в России возможность у людей иметь широкий набор повседневных нарядов, за счёт чего иметь возможность и выглядеть всегда аккуратно, празднично или почти празднично? Очевидно, для абсолютного большинства людей реализация этой идеи была не по карману. Например, если стоимость самой дешёвой бараньей шубы в 1567 г. составляла 40 московских денег (читай – копеек), то к 1582 году эта стоимость подскочила уже до 60 – цена, надо сказать, весьма кусачая.
Но каково было торговое предложение по пошивочным материалам? По данным академического исследования А. Г. Манькова:
«Разнообразие тканей на Руси XVI в. было достаточно велико. По характеру сырья они распадались на три группы – льняные, конопляные и шерстяные. Наиболее распространёнными тканями массового потребления из числа льняных были холст, полотно и крашенина; из числа шерстяных – сукна: сермяжное, свиточное, простое братское, мирское, рядное, вальное, невальное, монатейное, старческое, сукна, различавшиеся по цветам (белое, чёрное) и т. д.
Практически сортов сукна было, видимо, меньше, чем наименований, так как наименования варьировались по местностям. На севере преобладали сукна сермяжное и свиточное»
Основное производство тканей было сосредоточено в монастырях (Соловецкий, Никольский Корельский, Антониев-Сийский и т. д.), которые заламывали за 10 локтей сермяжного сукна от 28 до 52 московских денег, а за аршин тёмно-синего сукна аж 90! Сермяга – кафтан из грубого сукна, предмет массового потребления – обходился покупателю от 18 до 22 московок. Шкурка бобра в это время стоила 240 московок, соболя – до 100 алтын (6 рублей) за пару; эта живность водилась очень далеко от Москвы, в том числе и поэтому стоила так дорого!
Интересно обратиться к маркетинговому исследованию Рафаэля Барберини от 1565 г., которое даст возможность оценить уровень цен на одежду и покупательского спроса в сравнении: цена двух баранов составляла на рынке Руси 10 московок, пуда сала – 9 / алтын, мёда – 50 московок за два центнера (sic!). – Что купить: одну сермягу или 80 кг мёда? Вопрос для семьи со скромным достатком не из лёгких!
Академические исследования по теме для веков более ранних, чем XVI, мне не встретились, но понятно, что дела в лёгкой промышленности России были не блестящи, и для большинства населения покупка новой одёжки была событием года, если не событием жизни; люди были вынуждены заниматься домоткачеством. Откуда и проистекает плачевное состояние каждодневного одеяния и практика бережения в сундуках платьев на выход – неистребимая национальная традиция вплоть до совсем недавнего времени. Впрочем, далеко не только у русских. По сообщению ибн Баттуты в 1369 году в Судане:
«К числу их [добродетелей относится] также и то, что по пятницам они надевают красивые белые одежды. Даже если у кого-либо из них ничего нет, кроме изношенной рубахи, он её моет, чистит и появляется в ней на пятничной молитве»
Весьма примечательно также сообщение Абу Хамида ал-Гарнати, датируемое двумя веками ранее свидетельства ибн Баттуты:
«А жители Румии – христианский народ, который называют намис (Немцы – А.Г.)… У них множество ремесленников во всех ремёслах; и изготавливают у них льняные ткани, подобных которым нет: один кусок в сто локтей и больше, но при этом его начало, середина и конец совершенно одинаковы – ни одна нитка в нём не отличается от другой. Их вывозят в страну славян, и известны они под названием „русский лён“, а Рус – в стране славян»
То есть всё и тогда было, как и сегодня в России: гнали на Запад сырьё – тогдашнюю «нефть», т. е. марихуану (пеньку, ость конопли) и лён, – а получали обратно готовые ткани и швейные изделия. Не так ли?
Но куда гнали свою коноплю цивилизованные суданцы в XIV и кто именно поставлял им готовые ткани на встречном товаропотоке? Не удивлюсь, если поставщиками тканей некоторые историки признают европейцев, которые, как окажется в очередной программе BBC, двумя веками ранее уже наладили полупромышленное производство тканей из конопли и льна. Не так ли?
Заключая банную тему, можно привести данные акад. Струмилина: в начале XX в. на помывку в бане каждый столичный житель из рабочей семьи тратил в среднем 4,73 часа в месяц, в провинции – 5,3, то есть 1 час и 12 минут в неделю. Оцените прогресс.