6.1.2. Приватизация «общенародной» собственности

Впервые со времен НЭПа частные предприятия появились в СССР в 1988 г. Были разрешены так называемые кооперативы, арендующие у государственных предприятий производственные площади и оборудование. В это же время стали возникать частные банки, управлявшие средствами кооперативов, а также мелкие предприятия типа закусочных. В пределах РСФСР 25 декабря 1990 г. был принят Закон о предприятиях, допускавший разные формы предпринимательской деятельности, в том числе акционерные общества. Ликвидация учреждений правительства Союза ССР в 1991 г. вызвала волну стихийной приватизации: директора переоформляли различные учреждения как частные объединения и концерны.

ДОКУМЕНТ

В программной речи 28 октября 1991 г. Б. Н. Ельцин отметил:

«Мы недопустимо долго обсуждали, необходима ли частная собственность. Тем временем партийно-государственная элита активно занималась личной приватизацией. Их размах, предприимчивость и лицемерие поразительны. Приватизация в России идет уже длительное время, но неупорядоченно, спонтанно, часто на криминальной основе. Сегодня необходимо перехватить инициативу, и мы намерены это сделать».

Спорным в деле приватизации был, в частности, вопрос: продавать ли предприятия в частные руки или раздавать их паи даром? Аргументами против продажи за деньги служило то, что в Венгрии и Польше она шла очень вяло, как и то, что в России люди с деньгами, будь то старая номенклатура или «новые русские», – популярностью не пользовались. Противников приватизации было предостаточно, и ее сторонникам надо было искать поддержку среди тех, кто был материально заинтересован в ее исходе: среди работников и директоров предприятий.

Верховный Совет 3 июля 1992 г. принял предложенные министром экономики Е. Ф. Сабуровым компромиссные законы о приватизации и о бесплатных приватизационных чеках («ваучерах»), следовавшие чешскому опыту. Законы давали значительные поблажки как работникам, так и директорам предприятий. Причем среди подлежавших передаче в частные руки предприятий были не только построенные при советской власти, но и какая-то доля тех, что Ленин в 1918 г. отобрал у законных владельцев. Вопрос о правах этих владельцев даже не возникал. Не возникали также ни вопрос о компенсации бесплатного труда заключенных, вложенного в ряд прибыльных предприятий, ни о компенсации имущества раскулаченных крестьян.

Стояла задача: провести приватизацию как можно быстрее, чтобы предотвратить «возврат к социализму». Спешка объяснялась и тем, что сложившаяся после 1988 г. «смешанная экономика» – где прибыль течет в частные карманы, а убытки должно нести государство – долго существовать не могла. Масштаб задачи был небывалым. Ее выполнение было поручено Госкомимуществу, которое на правах министра возглавил Анатолий Чубайс. Подчиненные ему комитеты по управлению имуществом были образованы во всех 87 регионах России и в крупных городах. Ход приватизации можно разделить на пять частично перекрывающихся этапов.

1. Приватизация жилища началась в заметных масштабах в октябре 1991 г. и заключалась в том, что жильцы квартиры могли практически бесплатно зарегистрировать ее на себя как частную собственность, со всеми вытекающими правами: продажи, сдачи в аренду, залога, дарения и завещания. Приватизация квартир вызвала радужные надежды на то, что Россия сможет стать первой страной, где почти 100 % семей будет владеть собственным жилищем (в СССР им владело около 14 %, в США – 68 %). На самом деле люди привыкали к владению квартирой медленно. После приватизации 2,6 млн квартир в 1992 г. и 5,8 млн в 1993 г. интерес упал, и всего за 15 лет, к концу 2005 г., было приватизировано 23,7 млн квартир, или 63 % от общего числа подлежавших приватизации. С возникновением рынка недвижимости быстро возникла и новая отрасль – торговля недвижимостью.

2. Малая приватизация состояла в передаче частным лицам мелких предприятий – магазинов, ресторанов и мастерских. Они продавались с торгов, а чаще сдавались в аренду работникам с правом позднейшего выкупа. Работникам при этом давалось предпочтение перед посторонними лицами. Доход от продажи шел местным властям. К сентябрю 1994 г. было приватизировано 106 тысяч мелких предприятий, более 83 % от общего числа. Малая приватизация прошла быстро и положила основу успешному развитию розничной торговли. Правда, приватизированы были только сами фирмы; приватизация помещений, где они находились, шла отдельно.

3. Так называемая массовая приватизация касалась 25 тысяч средних и крупных предприятий в 10 отраслях, определенных законом. Предприятие сперва оформляло себя как акционерное общество. Затем собрание трудового коллектива решало, какому из трех вариантов приватизации следовать. По первому варианту 25 % акций отдавались работникам предприятия бесплатно, по второму они могли выкупить 51 % акций на льготных условиях, а третий предусматривал выкуп акций директорами. Огромное большинство предпочло второй вариант. Акции, поступавшие в продажу, продавались не за деньги, а за ваучеры. Каждый российский гражданин получил по ваучеру. Чтобы выяснить цену акций предприятия в ваучерах, проводились ваучерные аукционы. Доступ на них был широко открыт, и видную роль там играли ваучерные фонды, скупавшие ваучеры у населения за рубли. Это давало возможность концентрировать пакеты акций, чтобы влиять на дирекцию предприятия. Когда не менее 29 % акций предприятия было продано на аукционе за ваучеры, оно считалось приватизированным. Всего было 16 462 таких предприятия.

Население к ваучерам отнеслось по-разному: 13 % отдали их даром, 26 % продали за деньги, но 30 % вложили их в ваучерные фонды, а 14 % – в акции предприятий. Остальные 17 %, видимо, оставили их себе «на память». На Западе владельцы акций составляют меньшую часть населения. По данным на 1990 г., их больше всего в Швеции – 28 %, затем в Норвегии и США – 23 %. Тем не менее, ваучерная приватизация вызвала было мечты если не о «народном капитализме», то хотя бы о «новом среднем классе». В них пришлось разочароваться, так как по принятым Верховным Советом правилам приватизации держатели ваучеров получили лишь небольшую долю приватизируемого имушества, а рыночная цена ваучера оказалась невелика. Один из руководителей процесса приватизации М. В. Бойко отметил, что ваучерные аукционы оценили всю промышленность России примерно в 5 млрд долл., что равно стоимости одного крупного американского предприятия. Главной причиной такой низкой оценки он счел неуверенность акционеров в том, какая доля прибыли им достанется после того, как ее между собой поделят директора предприятий, работники и государство.

И действительно, народного капитализма не было создано. Подавляющее большинство россиян, не зная, как самим распорядиться ваучерами, передали их в чековые инвестиционные фонды (ЧИФы), которые обязывались вкладывать их с выгодой в приватизируемые предприятия. Однако большинство из 2000 ЧИФов, аккумулировавших львиную долю ваучеров, в течение одного-двух лет бесследно исчезли, немало обогатив их руководство (по запоздалой оценке Чубайса, «неквалифицированное, а то и просто полууголовное»). Большая часть рядовых акционеров на предприятиях также достаточно быстро распростилась с государственными «дарениями»: акции в результате манипуляций, махинаций и нажима перекочевали в руки руководства и его окружения. Большинство россиян (около 60 %) остались в итоге и без ваучеров, и без акций, а большинство из тех, кто сохранил акции, как засвидетельствовали социологические опросы, являлись работниками нерентабельных предприятий и не получали дивидендов.

4. Денежная приватизация и залоговые аукционы. Массовая приватизация имела тот недостаток, что после акционирования состав руководства и работников предприятий оставался прежним, советским. А предприятиям требовался прежде всего хозяин, который по-новому организует работу. Им мог стать человек, который в предприятие вложит собственные деньги. Правительству деньги были нужны; в 1994 г. оно от дальнейших выпусков ваучеров отказалось и перешло к денежной приватизации на основе инвестиционных конкурсов. Планы капитальных вложений по ним представляло старое советское начальство, которое очень удивилось, когда от него потребовали коммерческого обоснования этих планов. Только 2 % предложений были признаны коммерчески выгодными. В 1995 г. денежная приватизация приняла необычную форму залоговых аукционов (см. 6.1.5).

Итоги приватизации отражает доля занятых в негосударственных предприятиях по годам:

Важный рубеж был перейден в марте 1994 г., когда Анатолий Чубайс сказал: «Я счастлив объявить официально, что обещанный развал не произошел и больше не может произойти. Более половины нашего валового национального продукта производится вне государственного сектора».

В банкротстве многие экономисты видели не только очень желательное средство передачи собственности более эффективным владельцам вообще, но, в частности, и средство приватизации. В России оно было крайне непопулярно, и число банкротств стало значительным только после законодательства 1998 г. С другой стороны, в результате введения частной собственности на предприятия, в России стихийно и очень энергично развился рынок ценных бумаг.

Приватизация, как она была провозглашена официально, могла состояться при наличии целого ряда условий – рациональной, обладающей прочными морально-нравственными устоями бюрократии; сильного правового государства, уравновешивающего и обслуживающего по закону граждан; развитого гражданского общества, контролирующего деятельность государства и бюрократии; наличия у граждан примерно равных «стартовых» возможностей и предпринимательских способностей. Поскольку ни одного из этих условий в российском обществе не существовало, на практике не осуществилось ни демократической приватизации, ни демократического капитализма.

Владельцами госсобственности стали государственные чиновники, в первую очередь высшего звена, «красные директора», отечественные и зарубежные финансовые корпорации и просто ловкие финансовые спекулянты, криминально-теневые структуры. Они сумели не только «вытянуть» ваучеры и акции у рядовых граждан, но и обеспечить доступ к самым прибыльным отраслям. Среди тех, кто в наибольшей степени выиграл от российской приватизации, были и политики, вошедшие во власть на волне революции 1991 г.

Сразу после августа 1991 г. стали множиться факты, свидетельствовавшие, что люди, которые активно боролись со старым режимом под лозунгами уничтожения всех и всяческих привилегий, критиковавшие разрыв между словом и делом у советско-коммунистической номенклатуры, укрепившись у власти, стали с поразительным цинизмом распоряжаться государственной собственностью, приватизируя ее для себя, своих родственников, в своих интересах. Еще бо?льшую часть новой бизнес-элиты, около 60 %, составила бывшая советская номенклатура, занявшая выгодные стратегические позиции в экономике еще во времена Горбачева. Егор Гайдар, осмысливая после отставки характер приватизации, должен был признать, что ее главным компонентом явился «обмен номенклатурной власти на собственность». Но реформатор считал, что в российских условиях это был «единственный путь мирного реформирования общества, мирной эволюции государства».

Однако совершенно очевидно, что на волне народного массового возмущения коммунистическим режимом, приведшей Ельцина и его команду к власти, никакого силового сопротивления, никакой гражданской войны номенклатура развязать не могла бы. Речь в приватизации шла совсем не о войне и мире, а о том, кому владеть богатствами России, ее производительными силами. Этот вопрос новая власть, отстранив народ от влияния на политику, разрешила в свою пользу.

Литература:

Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за 1993–2003 годы. М.: Олита, 2004.

А. Ослунд. Россия: рождение рыночной экономики. М.: Республика, 1996.

П. Реддавей, Д. Глинский. Трагедия российских реформ. Рыночный большевизм против демократии. Вашингтон, 2001.